думаешь, что есть еще причины для счастья?
Он. Да их целая сотня! Ты только оглянись вокруг!
Она. Я вижу деревья, кусты, траву и больше ничего.
Он. Но это все такие прекрасные вещи, Ева-Энн!
Она. Но когда мы доберемся до Лондона?
Он. Не напоминай мне об этом городе, об этом переполненном людьми, шумном и грязном Вавилоне. Мы в Аркадии, дарованной человеку самим Господом. Нас окружают ангелы, здесь царят духи деревьев, цветов и алмазных ручьев. Наши певчие - небесные птахи. И разве мы можем быть несчастливы здесь, да еще вдвоем?!
Она (с затаенной нежностью). Ты очень счастлив, Джон, из-за того, что мы идем вместе?
Он. Да, совершенно определенно. Ты великолепно вписываешься в окружающий ландшафт.
Она (слегка нахмурившись). Вписываюсь? В эти деревья, кусты и все прочее?
Он. Я имею в виду Аркадию, дитя мое, этот удивительный Эдем, в котором не наблюдается змея- искусителя, где нет места греху и печали. Я говорю о нашей с тобой Аркадии, Ева-Энн.
Он взглянул на девушку и обнаружил, что глаза ее наполнены ужасом. Сэр Мармадьюк остановился и несколько раздраженно спросил:
- Что на этот раз, дитя мое?
- Джон, я боюсь.
- Чего?
- Прости меня, Джон, - умоляюще ответила девушка, он хмуро посмотрел на нее. - Прости меня, но я сама не знаю, чего боюсь. Это просто какое-то чувство приближающейся опасности. Я чувствую, как зло следует за нами, как оно незаметно подкрадывается к нам. Оно где-то рядом.
- Какая ерунда! - воскликнул сэр Мармадьюк.
- Ты презираешь меня за трусость, я вижу это по твоим глазам.
- Между прочим, дитя мое, ты бросилась на вооруженного человека.
- Просто я очень сильно испугалась, Джон.
- И, возможно, спасла мне жизнь.
- Нет, я лишь помогла тебе справиться с бандитами.
- И я очень благодарен тебе, Ева-Энн. Я так и горю желанием выразить тебе свою признательность всеми возможными способами.
- И какими же именно, Джон?
- Я хотел бы стать более достойным твоей дружбы.
- И как же ты можешь стать более достойным?
- Я всегда буду оберегать тебя даже от самого себя.
- Но ты ведь не представляешь никакой опасности, Джон, особенно для меня.
- Нет, слава Богу, нет! - начал он, но заметив выражение ее глаз, ее пылающие румянцем щеки, ее дрожащие губы, он вдруг смутился и как-то странно рассмеялся. - И все же даже мне не чуждо ничто человеческое, а сейчас я чувствую себя безумно молодым! Хорошо, что я вспомнил об этом. Некоторая осторожность не помешает.
- Даже в Аркадии, Джон? - промолвила Ева-Энн.
Не найдясь, что ответить на этот вопрос, он повернулся, и они вновь отправились в путь. Какое-то время путники шли молча.
- Хлеб, сыр и лук! - наконец сказал сэр Мармадьюк. - Ты голодна, Ева-Энн?
- Нет, Джон.
- Пора бы уже проголодаться, взгляни - солнце в зените. Если ты не против, давай остановимся у первой попавшейся придорожной таверны.
- Хорошо, Джон.
- Хлеб, сыр, лук и пинта превосходного эля! Здоровая пища, дитя мое, естественная и полезная; еще неделю назад, заслышав такое меню, я бы содрогнулся от отвращения. Чудеса! Как сильно я изменился! И с каждым днем чудеса лишь множатся! Здравый смысл и средний возраст бегут от меня как от чумы! Колесо времени завертелось вдруг вспять, и радость эльфом уселась на моем плече. Да, дитя мое, я счастлив, по- настоящему счастлив!
- Потому что здесь много деревьев и цветов, Джон? Разве это может сделать старого человека молодым, а несчастного счастливым?
- Старого? - горько повторил он. - Бог мой, да ведь мне всего сорок пять и...
- О, - вскричала девушка, - неужели ты думаешь, Джон, что это пыльные дороги, колючие кусты и ненавистные бугристые поля сотворили чудо? Бессмысленно и глупо! Ведь кусты - это только кусты, а пыль - только пыль, дороги грязны, а солнце жгуче!
- Ева, что...
- Ты слепец, слепец, слепец! Ты не способен видеть ничего, кроме этих дурацких деревьев! Как может человек столь почтенного возраста быть столь слеп и глуп!
- Почтенный возраст в сорок пять лет? - выдохнул сэр Мармадьюк.
- Да, это достаточно почтенный возраст, чтобы начать понимать кое-что в этой жизни! Деревья, цветы и поля! Потрудись ты среди этих прелестей столько, сколько потрудилась я, и ты бы понял, что дерево - это всего лишь дерево, а поле - это поле. Они никогда не превращали старость в молодость, и никогда не превратят! Более того, я не верю в существование никакого Джона Гоббса!
Она бросила на него убийственный взгляд, и, прежде чем он успел вымолвить хоть слово, быстро пошла прочь. Сэр Мармадьюк задумчиво смотрел ей вслед.
- Гораций, - сказал он, - Гораций, она не верит в существование Джона Гоббса! Ты заметил? Сорок пять лет, приятель, - это еще не пора дряхлости и слабоумия, слышишь, Гораций!
Гораций сощурил глаза и важно взмахнул хвостом.
- Совершенно необъяснимая горячность, а, может, Гораций, всему виной голод? Может, она голодна? Я-то уж точно проголодался! Да и ты, приятель, наверное, не откажешься отобедать?
Гораций громко всхрапнул.
- Вот именно! - сэр Мармадьюк потрепал его по холке. Так что давай поищем таверну.
В этот момент Ева резко развернулась и бросилась обратно.
- Джон, - испуганно крикнула она, подбегая, - Джон, мы должны вернуться.
- В самом деле? Почему же?
- Я потеряла кошелек, а в нем были все мои деньги!
- И много?
- Очень много! Все, что у меня было. Гинея, шиллинг, два шестипенсовика и один четырехпенсовик!
- Весьма прискорбно, но не стоит печалиться...
- Какая же я растяпа!
- Вовсе нет. Ты, наверное, выронила кошелек, когда спасала мою жизнь. Гинея - совсем небольшая цена за жизнь человека, пускай даже столь немолодого, да что уж там, попросту дряхлого, как я. Давай лучше продолжим наши поиски хлеба насущного.
- Потерять столько денег! Я осталась без гроша!
- Ну и что, ведь у нас еще есть деньги. Уж в чем-в чем, а в презренном металле мы недостатка не испытываем.
- Ты так богат? Разве Джон Гоббс...
Тут она замолчала и быстро пошла вперед. Грудь ее бурно вздымалась, щеки горели, а взгляд был устремлен на ближайшую рощицу. Вдруг зашелестела листва, затрещали ломающиеся ветки, шум становился все громче и громче.
- О, Боже, - прошептала девушка, - О, Боже...
Сэр Мармадьюк бросил повод Горация, и приобняв одной рукой напрягшуюся Еву-Энн, другой крепко сжал почесыватель.
Вскоре из густых зарослей показался старичок. Он выглядел удивительно древним, что не мешало ему быть до крайности жизнерадостным. Опираясь на посох, он кивал и улыбался нашим героям самым
