- Я искренне благодарен вам за предложение, но...
- Значит, нет! - кивнул Пибоди. - Что ж, дело ясное: мозоли, простуды, кашель и колики недостаточно романтичны для вашей возвышенной натуры, так ведь, сэр?
- Э-э, действительно, - протянул Дэвид. - Я, э-э, испытываю недостаточно...
- Ладно, не продолжайте! Позвольте лучше дать вам дружеский совет: научитесь говорить без этого блеяния.
- Сэр! - воскликнул Дэвид, краснея. - Если вы намекаете на мой акцент...
- Вот именно! - подтвердил бродячий целитель. - Вы блеете, сэр! Бекаете и мекаете, как заблудившаяся овца! К тому же произносите 'а' вместо 'я' и 'моэ' вместо 'мой' - это ж никуда не годится. Иностранный акцент, в отличие от жеманства, обращает на себя внимание, коробит обывательское ухо и вызывает предубеждение. Кроме того, считается, что, так или иначе выделяясь - я не имею в виду рекламу для пользы дела, - вы либо специально выставляете себя напоказ, а это вульгарно, либо невольно предстаете перед другими в нелепом или смешном виде... Ну вот вы и обиделись, сэр!
- Нет, - ответил Дэвид и засмеялся. - Правда, нет!
- Рад слышать это, сэр, ибо гнев отнимает массу жизненных сил и энергии. Ярость и гнев - две страсти, сжигающие...
- Мастер Пибоди, ох, конечно, извините, что я помешала, но мне очень надо вам что-то сказать.
На пороге стояла полногрудая опрятная девица. Она присела в реверансе, и Пибоди приветствовал ее с самым серьезным видом.
- Что ты хочешь, Мэри Байбрук? - спросил он.
- О, сэр, скажите, пожалуйста, то лекарство, которое дедушка получил от вас, оно для кашля или для мозолей?
- Для мозолей, Мэри. Что, они его уже не беспокоят и он забыл, от чего микстура?
- Господи, кто ж его знает, мастер Пибоди? Видите ли, дедушка взял да и выпил его - опрокинул, и прямо залпом!..
- В самом деле? - удивился эскулап, нимало не тревожась. - И ничего не осталось, дитя мое?
- Ни капельки, сэр! Дедушка совсем ничего не смыслит в лекарствах!
- Да, пожалуй, медицина только вредит ему.
- Ох, что же будет с его бедным старым желудком?
- А как подействовало лекарство?
- Да вообще-то ничего. Он отправился в свинарник, уселся там и поет!
- Поет, Мэри?
- Ага, весело так, прямо заливается! Страсть, говорит, как отлично себя чувствую.
- Так и должно быть! - важно кивнул мистер Пибоди. - Таково одно из многочисленных достоинств средства от мозолей Пибоди - его можно принимать как угодно, сколько угодно и когда угодно. Как наружно, так и внутренне.
- А от него не нарастут мозоли у дедушки в кишках, сэр?
- Если они там есть, то крупнее не станут, Мэри, можешь быть спокойна.
- Ох, слава Богу, сэр! Тогда он просит дать ему еще бутылочку, если можно, будьте так добры.
Бродячий эскулап вышел за дверь и вскоре вернулся с одной из только что наполненных склянок в руке.
- Передай дедушке, пусть принимает по одной столовой ложке после еды. Это скажется на его заслуженном желудке не менее благоприятно, чем средство от мозолей, зато гораздо аппетитнее на вкус.
- О, я вам ужасно благодарна, сэр!
Полногрудая Мэри присела в реверансе и протянула ему шиллинг. Мистер Пибоди взял его, повертел в руке и вернул обратно.
- Дитя, - сказал он, - раз твой дедушка такой древний старик, вы должны мне полцены. Ты должна мне шесть пенсов. Или нет - четыре.
- Ну, сэр? - с вызовом спросил он Дэвида, когда девушка, рассыпаясь в благодарностях, ушла. - Что это вы так свирепо на меня уставились?
- Грешно обманывать темный народ, преступно, - сказал Дэвид. - Вы наживаетесь на невежестве простого люда.
Пибоди вздохнул, откинулся назад и посмотрел на него с некоторой грустью.
- Сэр, я никому не обязан давать отчет или оправдываться, - заявил он, - но вам объясню. Некогда, в давние времена, я тоже был молод и, следовательно, глуп. А поскольку я был глуп, я совершил три дурацкие ошибки: женился на красавице, завел дружбу с негодяем и купил скаковых лошадей. Итог, вполне естественно, наступил плачевный: лошади меня разорили, жена меня бросила, а мерзавец-друг прострелил мне легкое. Последнее обстоятельство, к счастью, временно отвлекло меня от житейских невзгод... Н-да!.. Выздоровев, я остался без гроша, нищим и, следовательно, одиноким. Отчаявшись, я стал искать забвение в вине, общался с разными подонками, опускался все ниже и ниже и в конце концов оказался на самом дне грязной пропасти. До такого способно докатиться только высшее животное, именуемое человеком. Более благородная тварь - допустим, лошадь или собака непременно погибла бы... Да-с! Но там, среди отбросов рода человеческого, гноящихся язв общества, я набрел на цветок, проросший на навозной куче, небесное, еще не испорченное создание... Так я нашел свое спасение. Ей было шесть лет, она чахла и умирала от заброшенности и дурного обращения. Мы бежали, вырвались на свет Божий, к душистым лугам и зеленым лесам, и начали жить, как умели. Голодали, когда наступала нужда, но она к ней привыкла, а я, в конце концов, был мужчиной... Одно время, скучая в колледже, я баловался медициной, а тут как-то случилось нам жить в одном деревенском доме в Пэчеме, недалеко от Брайтона. Там-то и улыбнулась нам удача, когда мне в голову пришла идея, воплотившаяся в справедливо прославленную панацею для бледных по рецепту Пибоди... С тех пор прошло много лет, мои волосы поседели, а моей Сальвейшн[14] - шестнадцать. Она завершает образование в Брайтонской академии, но рвется ко мне, словно к родному отцу. Мы с ней мечтаем купить здесь неподалеку домик, поселиться там вдвоем и жить до конца наших дней... Итак, теперь вы знаете, сэр, почему я стал шарлатаном. Да, я шарлатан, но умеренный, ибо никому не причиняю вреда... Что же касается преступности подобного...
[14] Спасение (англ.).
- Сэр, - не позволил ему докончить Дэвид, - я все понял... Вот вам моя рука!
- А за дверью, - пожав его руку, сообщил Пибоди, - уже стоит парень с тележкой от Джима Крука. Не поможете ли погрузить на нее мое хозяйство?
Спустя некоторое время пресловутое слабительное в целости и сохранности перекочевало на тележку, мистер Пибоди уселся и, подобрав вожжи, приглашающе хлопнул по сиденью.
- Прекрасное утро для прогулки! Не составите ли компанию?
Дэвид примостился рядом, мистер Пибоди прикрикнул на пони, и они тронулись.
- Так вот, все же о преступлении, - в который раз начал мистер Пибоди. - Я, вероятно, один из последних, кто видел сэра Невила живым. В ту роковую ночь я встретил его довольно далеко от дома.
- Вот как? - Дэвид наконец-то заинтересовался.
- Да. Он был игрушкой неуправляемых страстей и наверняка страдал разлитием желчи. По моему глубокому убеждению, его убил собственный лесничий или кто он там.
- Вы имеете в виду Яксли?
- Вот-вот, он самый... Так вышло, что у меня как раз иссяк запас одной травки, Nasturtium officinale, в просторечье - водяной кресс, и я отправился вечером к ручью, где, как мне известно, она растет в изобилии. Когда я набрал уже порядочно, мое внимание привлек какой-то шум, и я увидел идущего мимо Яксли. Я стоял за кустами, и он, не замечая меня, бормотал что-то себе под нос и все поглаживал своей лапищей какой-то предмет, пока не поравнялся с моим наблюдательным пунктом. И вдруг кто-то очень тихо произнес: 'Вероломная скотина!' Как он подпрыгнул! И было отчего, сэр: за всю жизнь мне не довелось испытать на себе действие столь убийственной злобы, вложенной в два слова!.. Из зарослей напротив меня, прихрамывая, вышел сэр Невил. Он улыбался, но если бы понадобилась для какой-нибудь античной трагедии маска Убийцы, то лицо его в ту минуту являло непревзойденный образец. Увидев его, Яксли затрясся и
