перешли к обороне.
План генерал-фельдмаршала фон Лееба взять Ленинград с ходу окончательно провалился. Тогда гитлеровцы, чтобы скрыть свои просчеты, стали утверждать, будто они и не предполагали брать город штурмом, а намерены принудить его к сдаче блокадой.
Эти вымыслы никого не могли ввести в заблуждение, провал немецких планов был слишком очевидным. Об этом свидетельствовали и захваченные нами штабные документы, и показания пленных, и, наконец, дневники вражеских солдат и офицеров.
Я позволю себе привести небольшую выдержку из дневника ефрейтора Генриха Майера. Его показал мне начальник политотдела армии полковой комиссар Белик. В этих записках ярко выражено настроение фашистских солдат. '10 августа. Атака на Ленинград. Воскресенье, а мы сидим без папирос и хлеба. Последнюю папиросу обменял на кусок хлеба.
13 августа. Наступление на Ленинград продолжается. Твердо уверен, что до воскресенья Ленинград падет: сопротивление русских полностью сломлено. Конец войны наступит через пару дней.
16 августа. Натолкнулись на сильный артогонь, который продолжался всю ночь до 4-х часов утра'.
Записи в дневнике обрываются 31 августа. Позднее Майеру, видимо, была уже не до дневника. А 18 сентября в районе Урицка фашистский ефрейтор был убит. Как и фельдмаршал фон Лееб, он до последнего дня надеялся, что фашистским войскам удастся взять Ленинград штурмом. По полчища врага были остановлены беспримерным героизмом нашей армии, они разбились о стальную грудь народа, вставшего на защиту своей Родины.
Фельдмаршал фон Лееб просчитался. И это ему дорого обошлось. Гитлер, взбешенный тем, что его планы оказались невыполненными, обвинил фон Лееба в полном отсутствии умения руководить войсками. В декабре фельдмаршал был отстранен от командования группой 'Север' под предлогом болезни. На его место встал генерал-полковник Кюхлер, которому тоже был присвоен чин генерал-фельдмаршала. Однако и Кюхлер не сумел изменить положение под Ленинградом в свою пользу. А когда наши войска в январе 1943 года сняли блокаду Ленинграда, Кюхлера постигла судьба его незадачливого предшественника.
Нет, фон Лееб был ничуть не хуже и не лучше многих других гитлеровских военачальников. В его просчетах и ошибках со всей полнотой проявились порочные в своей основе бредовые планы гитлеровского командования, построенные без учета реальной обстановки, без учета несокрушимой мощи советского народа и его армии.
Однако вернемся к событиям, происходившим под Ленинградом в сентябре октябре 1941 года.
Как уже говорилось, к концу сентября фронт стабилизировался. Противник перешел к обороне. К началу октября 42-я армия в составе пяти стрелковых дивизий и двух стрелковых бригад занимала оборону на фронте от берега Финского залива до восточной окраины Пулково.
Несмотря на то что сил у нас было мало, мы то и дело наносили противнику чувствительные удары, не позволяя ему снять с фронта и перебросить под Москву, где фашисты развивали наступление, ни одной дивизии.
Именно с этой целью 44-я стрелковая дивизия вместе с 6-й отдельной бригадой морской пехоты 1 октября вновь начала бои за Урицк, Старо Паново, Ивановку, Сосновую Поляну. В то же время 13-я стрелковая дивизия вела активные боевые действия у Кискино и Верхнее Койерово.
Особенно геройски сражались моряки 6-й отдельной бригады морской пехоты. Спаянные крепкой дружбой, всегда готовые прийти на помощь товарищу, они проявляли в боях беззаветную храбрость. По какому-то неписаному закону все перед атакой обязательно надевали бескозырки и расстегивали воротники гимнастерок так, чтобы была видна 'морская душа' - полосатая тельняшка. Фашисты до ужаса боялись безудержно смелых, стремительных атак морской пехоты.
Бои продолжались несколько дней. Гитлеровцы оказывали упорное сопротивление. На окраине Урицка они возвели прочную систему обороны.
В помощь стрелкам, наступающим с фронта, были посланы десанты. Одна усиленная рота 6-й отдельной бригады морской пехоты была высажена в районе Стрельны. Другой десант численностью до 1000 человек высадился ближе к Петергофу. Десанты, хотя и не смогли полностью выполнить свои задачи, потому что нам не удалось соединиться с ними, все же нанесли противнику значительные потери.
Отважно действовала в боях за Урицк и 124-я танковая бригада. Один из ее офицеров - капитан Рыбаков, оставаясь в подбитом танке восемь часов, вел неравный бой в тылу врага. Не покинул своей машины и трижды раненный старший лейтенант Чапайкин. Я находился в лесопарке на командном пункте 124-й танковой бригады, когда туда на тягаче привезли танк Чапайкина. Голова, плечо, левая нога танкиста были перевязаны красными от просочившейся крови бинтами. Нервное напряжение не покинуло его, он гневно вскрикивал:
- Зачем, черт возьми, меня выволокли с поля боя? Я же еще в состоянии драться, мне ведь не пешком ходить!
Впрочем, силы скоро покинули его. Подоспевшие санитары на носилках унесли Чапайкина в санчасть.
Возвращаясь от танкистов, я заехал на КП 13-й дивизии к генерал-майору Зайцеву, одному из очень способных военачальников. Позднее генерал Зайцев с успехом командовал стрелковым корпусом и на этом посту погиб.
За день до гибели Зайцева я был у него в корпусе. Он пригласил меня пообедать и рассказал, что утром осколок мины, видимо уже на излете, попал ему прямо в лоб.
- Хорошо, что на мне была папаха, она смягчила удар, но все же синяк остался здоровый, - говорил Зайцев, и в голосе его слышались не свойственные ему грустные нотки. - Сегодня чувствую себя словно не в своей тарелке. Вроде как предупреждение получил...
- Ну что вы, товарищ Зайцев, - засмеялся я. - С каких это пор вы стали таким мнительным?
- Да я, конечно, предчувствиям не верю, но все-таки... - смутился Зайцев.
К сожалению, предчувствия не обманули его. Но это случилось значительно позже описываемых событий, уже на третьем году войны. А в тот день, когда я приехал на КП 13-й стрелковой дивизии, Зайцев был, как всегда, полон энергии. Он кратко, но очень толково доложил обстановку, посетовал на потери и попутно пожаловался на медотдел армии, который задерживал присылку медработников.
- Так они у вас в дивизии все равно используются не по прямому назначению, - шутливо заметил я.
- Как так? - удивился Зайцев.
- Да вот был недавно случай, когда санитарка подняла роту в атаку.
И я рассказал, как в конце сентября встретил колонну 2-го батальона 1-го полка их дивизии, который совершал марш. Мое внимание привлекла тогда невысокая худенькая санитарка, в длинной, не по росту, шинели, аккуратных хромовых сапожках и в лихо сдвинутой набекрень пилотке, из-под которой выбивались густые каштановые волосы. Она очень сердито отчитывала двух бойцов, медленно шагавших в хвосте колонны.
- За что это вы их распекаете? - спросил я, остановив машину.
- Да как же, товарищ генерал, не научились до сего времени наматывать портянки, ноги натерли. Вот и возись теперь с ними, - ничуть не смутившись, ответила санитарка.
- А слушаются вас бойцы?
- Еще бы! - Санитарка задорно тряхнула головой, и в глазах ее мелькнули веселые искорки. - Я же все время с ними: и в бою, и на марше. Если уж я справляюсь с трудностями, то как же они, здоровые парни, могут отставать? Вот и слушаются.
- Как ваша фамилия?
- Санитарка Федорова, товарищ генерал.
- Это жена командира роты, - пояснил подошедший комбат. - Смелая женщина. Бойцы говорят, что ей впору командовать ротой. На днях она поднимала бойцов в атаку. Да вот пусть сама расскажет.
- Что там рассказывать, товарищ генерал. - Федорова пожала узенькими плечами. - Залегли мы под огнем. Ротный говорит: 'Трудно поднять бойцов'. А я возьми и скажи: 'Подниму! Небось стыдно им будет лежать носом в землю, если я пойду впереди'. Ротный рассердился. 'Не дури, - говорит, - убьют без пользы'. Только у меня характер самостоятельный. Поднялась и пошла. Бойцы за мной. Я и прошла-то впереди всего несколько метров. Потом меня обогнали. Вот и все. Что же тут такого?
- Действительно был такой случай, - подтвердил военком дивизии батальонный комиссар Белоусов. - Федорову я знал. Она погибла в ночь на 2 октября в бою под деревней Верхнее Койерово. Опять поднимала бойцов в атаку...
Меня всегда волновало и до глубины души трогало непостижимое мужество русских женщин, принявших на свои плечи в годы войны огромные тяготы. Женщины заменяли мужчин у станков и плугов, женщины участвовали в строительстве оборонительных укреплений, наконец, женщины вместе с мужьями, отцами, братьями в годы войны взялись за оружие, перенося все лишения боевой обстановки. Одной из таких героинь была скромная санитарка В. Федорова А с другими я встретился спустя какой-нибудь час после того, как уехал с КП 13-й стрелковой дивизии.
В те дни мы вели большую работу по созданию глубоко эшелонированной обороны на подступах к Ленинграду.
21, 56, 189-я стрелковые дивизии и 7-я бригада морской пехоты совершенствовали вторую полосу обороны. Войскам помогало население Ленинграда, в основном женщины, и подростки. Работали они много, с большим напряжением.
А нужно напомнить, что в эту пору в Ленинграде было уже плохо с продовольствием. С 1 октября рабочие и инженерно-технические работники получали по 400 граммов хлеба, а служащие, иждивенцы и дети до 12 лет - по 200 граммов. Попробуйте-ка покидать землю денек-другой, получая столько хлеба и отнюдь не слишком жирный приварок!
Подъехав к линии новых траншей, я вышел из машины и, желая подбодрить работавших, сказал:
- Хорошо копаете, девушки, добротно!
Одна из женщин, уже немолодая, в поношенном пальто и в темном
