точно определить его возраст ни тот, ни другой не решились бы, поскольку он был кешийцем, из провинции, именуемой Изалани. Все его незатейливое одеяние состояло из простой просторной рясы и фуросики - большого нашейного платка, используемого в качестве дорожного мешка. Сейчас, впрочем, он был пуст. Кешиец был бос, у него были густые темные волосы, длинные сзади и коротко, но неровно подрезанные спереди, и черные глаза, лишенные, казалось, всякого выражения.
Первый стражник отпер дверь камеры и приказал всем заключенным отойти в дальний угол. Потом он открыл дверь, и кешийца подвели к проему. С привычной ловкостью первый стражник разомкнул колодку и, когда остальные убрали шесты, сильным пинком втолкнул заключенного в камеру.
Кешиец чуть не упал, но устоял на ногах и застыл неподвижно. Остальные заключенные с изумлением смотрели на происходящее.
- Чего это они? - спросил кто-то. Новичок пожал плечами:
- Я обезоружил нескольких стражников, когда меня арестовывали. Им это не понравилось.
- Обезоружил? - переспросил другой заключенный. - Как же ты это сделал?
- Отнял у них оружие, - пояснил новенький, усаживаясь на свободное место у стены. - А ты знаешь другой способ?
Бигго спросил у новичка, как его зовут, но разговора не получилось: кешиец молча закрыл глаза, выпрямил спину, скрестил ноги, положил руки на колени ладонями вверх и застыл в этой позе, как статуя. Остальные несколько минут глазели на него, а потом вернулись к прежнему занятию - ожиданию того, что уготовила им судьба.
Часом позже дверь в конце коридора вновь отворилась, и в сопровождении отряда солдат вошел человек, которого Эрик уже видел раньше, - лорд Джеймс. Следом за ним вошла женщина, в свою очередь сопровождаемая парой стражников, и в камере возникло некоторое оживление. Женщина была пожилой - по крайней мере так показалось Эрику - ив любом случае старше его матери. Волосы ее отличались поразительной белизной, а светлые брови наводили на мысль, что они всегда были такого цвета. Несмотря на обилие морщин, Эрик подумал, что на нее приятно смотреть и что в молодости она, вероятно, была очень красива. Глаза ее, странного синего цвета, в полумраке камеры казались почти фиолетовыми. Лицо женщины было печально, но во всем ее облике и манерах чувствовалось благородство.
Эрика заинтересовала эта печаль: он готов был поклясться, что она сочувствует людям, которых сегодня должны были судить в палатах принца, и жалеет их. Женщина остановилась перед решеткой, и почему-то все сразу же замолчали. В камере наступила мрачная тишина. Неожиданно для самого себя Эрик встал, ощущая неодолимое стремление дотронуться до вихра на лбу, как делал всегда, когда мимо проезжала в карете почтенная дама. Ру последовал его примеру, и вслед за ними встали все заключенные.
Словно не замечая грязи, женщина стиснула прутья решетки. Она стояла и молчала, а глаза ее изучали лицо за лицом, и когда их пристальный взгляд остановился на Эрике, тот неожиданно испугался. Он подумал о матери, о Розалине - мысли о ней заставили его вспомнить Стефана, и вдруг ему стало стыдно за себя самого. Не в силах больше выдерживать взгляд дамы, он опустил глаза.
Женщина стояла, держась за решетку, не замечая, что ржавчина оставляет пятна на ее дорогом платье. Когда Эрик осмелился поднять глаза, то увидел, что она разглядывает человека за человеком, и только новый заключенный смог выдержать ее взгляд и в какой-то момент даже слегка улыбнулся. А для некоторых это было настолько невыносимо, что они начали всхлипывать. Глаза женщины тоже наполнились слезами, и она прошептала:
- Хватит.
Лорд Джеймс коротко кивнул и приказал стражникам проводить даму. Когда они вышли, он сказал заключенным:
- Сегодня вы предстанете перед судом. В Королевстве правосудие быстрое; тех, кого признают виновными в преступлениях, караемых смертной казнью, вернут в эту камеру и утром повесят. Вас в последний раз накормят и дадут возможность исповедаться. К вашим услугам будут жрецы двенадцати богов, а тот, кто не захочет беседовать со жрецом, - что ж, он может поразмыслить о своих прегрешениях наедине с собой. Если у кого-нибудь есть адвокат, ему будет позволено выступить в вашу защиту; тем, у кого нет адвоката, придется защищаться самим, иначе их признают виновными по определению. Приговор будет окончательным и не подлежащим обжалованию, поэтому постарайтесь защищаться убедительно. Единственный, кто вправе отменить решение принца, - это король, а он очень занят.
С этими словами герцог Крондорский повернулся и вышел. Стражники заперли за ним дверь.
Долгое время заключенные стояли молча, и наконец Ловчила Том сказал:
- От взгляда этой ведьмы у меня внутри все замерзло.
- Как будто мамаша застукала меня в праздник с конфетами брата, - поддержал его другой заключенный.
Все медленно расселись по местам, а Ру повернулся к Эрику и спросил:
- Что все это значило?
- Я знаю столько же, сколько ты, - пожал тот плечами.
- Она читала наши мысли, - сказал новичок, уже успевший снова принять свою странную позу.
- Как? - посыпалось отовсюду. - Читала наши мысли? Не открывая глаз, кешиец чуть улыбнулся:
- Она искала каких-то людей. - Он внезапно открыл глаза и по очереди оглядел заключенных. - Я думаю, она могла найти этих людей. - Новичок задержался взглядом на Эрике и добавил:
- Да, я думаю, она их нашла.
Обед был простым, но сытным. Стражники внесли огромное блюдо с нарезанным хлебом, круг жесткого сыра и ведро с тушеными овощами. Каждому дали деревянную плошку, но никаких ножей или вилок - одним словом, чего-то, что в принципе могло послужить оружием, не было. Эрик неожиданно ощутил сильный голод и протолкался к решетке, которую уже облепили его соседи по камере.
- Эй, не толкайтесь! - кричал стражник. - Тут хватит на всех, хотя уму непостижимо, какой может быть аппетит у того, кого завтра повесят.
Эрик получил плошку с овощами, схватил ломоть хлеба, отломил толстый кусок сыра и вернулся к Ру.
- А ты не хочешь есть?
- Если стражник не врет, там еще останется, - сказал Ру и, дождавшись, когда прекратится давка, медленно поднялся и подошел к решетке. Вернулся он с тем же набором, что и Эрик.
- Жратва здесь получше, чем у моей мамаши! - сказал один из заключенных.
Двое невесело рассмеялись на его замечание, а остальные промолчали.
Вскоре после обеда пришли стражники, чтобы отвести заключенных в суд. У каждого тщательно проверили цепи, кандалы и наручники, а на изаланца опять надели колодку.
- Я не доставлю вам беспокойства, - сказал он во время этой процедуры и с загадочной улыбкой добавил:
- Мне интересно, что произойдет дальше.
Сержант недоверчиво покачал головой, услышав эти слова, но изаланец спокойно вышел из камеры и встал рядом с человеком, которого вывели перед ним. Сержант коротко кивнул, показывая, что все в порядке, и можно выводить остальных.
- Если кто-то попытается бежать, мы застрелим его без разговоров. Поэтому если вы предпочитаете арбалетную стрелу веревке, не упустите шанс. Но знайте, что если стрела не убивает сразу, то это не самый быстрый и приятный способ умереть. Я видел человека, у которого стрелой вырвало легкое, - не скажу, что это было веселое зрелище. А теперь - марш! - Отряд арбалетчиков выстроился вдоль коридора, и заключенных, которых теперь было двенадцать человек, повели через весь дворец в зал суда.
Второму по влиятельности человеку Королевства, Никласу, принцу Западных Княжеств, брату короля Боррика, прямому наследнику короны, было сорок с небольшим лет, и седина почти не коснулась его черных волос. Глаза у него были темно-карие, под ними лежали глубокие тени, а лицо было изборождено морщинами; очевидно, он еще не совсем оправился после похорон отца.
Принц был одет в черные траурные одежды и единственным символом его ранга был королевский
