- Ждать долго? - спросила Лен.
- Сейчас подам сублет.
- Я поеду прямым? - спросил Корн.
- Не понимаю. Что значит - прямым?
- Надо ли будет пересаживаться, чтобы доехать до Иробо?
- Долететь, - поправила Лен. - А сублет индивидуальный. Доставит на место.
Он хотел спросить, почему она говорит 'долететь', но раздумал. Они были уже не одни. В зал вошел мужчина и остановился в двух шагах от них. Потом появилась женщина с ребенком.
На другой стороне зала располагался полукруглый желоб двухметрового радиуса. Корн подошел поближе и увидел на дне желоба рельс из черного незнакомого металла. У выхода из зала с обеих сторон желоб закрывали шлюзы из многочисленных перекрывавших друг друга плит, уложенных подобно лепесткам диафрагмы в фотоаппарате.
- Вероятно, мы больше не увидимся, Стеф, - сказала Лен.
- Почему? Навести меня, если будет желание. Мой знар тебе известен.
- Нет. Лучше приезжай ты. Впрочем, знаю, не приедешь. На свете миллиарды людей, и случайно мы уже не встретимся.
- Разве что это опять будет хорошо отрежиссированная случайность, - улыбнулся он.
- Не будет, - сказала она. - Прощай.
- Прощай, Лен... и спасибо тебе.
Она повернулась и вышла не оглянувшись. Он только видел, как за прозрачной стеной мелькнул ее плащ.
- Сублет Корна, - произнес мегафон голосом автомата.
Шлюз на мгновение раскрылся, и по желобу, заполнив его, беззвучно продвинулся вагон в форме снаряда. Его верхняя часть раскрылась, и Корн, войдя, удобно устроился в кресле. Крыша задвинулась, и несмотря на то, что снаружи она была черной и шероховатой, изнутри он видел перрон и людей на нем.
На пульте зажегся желтый сигнал.
- Отлет, - произнес голос внутри кабины.
Вагон медленно двинулся вдоль перрона, прошел через шлюз и оказался в полной темноте. Корн чувствовал, как его вдавливает в кресло. В кабине загорелся свет.
- Музыка, видео или обед? - спросил голос.
- Я хочу подумать, - ответил Корн.
- Повтори, не понял.
- Не хочу ничего. Это ты, надеюсь, понимаешь? - Корн вытянул ноги и удобнее устроился в кресле.
11 Сознание возвращалось с трудом, рывками. Это не было обычным пробуждением. Он беззвучно мчался в туннеле и осознал это не сразу. Затем он увидел желтый свет, матовый экран, кресла и понял, что находится в сублете. Пытаясь сообразить, как оказался здесь, в вагоне, подумал о Корне и понял все. Его сознание снова заработало, и он вспомнил какой-то город, толпы людей, голубые знамена. Он знал, что это встречают космонавтов, вернувшихся с Венеры. А потом понял, что все это произошло еще до его рождения, и, значит, это память другого человека, Стефа Корна, информация, которую считывало его собственное сознание.
Он сосредоточился и снова оказался в сублете. Над кабиной беззвучно убегал назад черный туннель, вспыхивали и гасли одинокие огоньки указателей расстояния.
Он с трудом вспомнил знар Тельпа, знар, который помнил всю жизнь. Отстукивая на клавишах цифры знара, несколько раз ошибался. Наконец на экране появилось лицо Тельпа.
- Кев, со мной что-то неладно... - сказал он. - Очень неладно...
Тельп несколько секунд молча смотрел на него.
- Я ждал твоего вызова, - наконец сказал он.
- Ты должен мне помочь, Кев...
- Я не помогу тебе, Джуль, - Тельп говорил медленно, с расстановкой. - Не смогу.
- Почему? Что случилось?
- Ты уходишь...
- Почему? Ведь все удалось...
- Ты уничтожил... тот мир...
Тертон уже не видел лица Тельпа. Вспомнилась девушка, которая вела автомобиль. Это была та девушка, которую он видел в высотном здании, прежде чем уничтожил ее, и одновременно она была другой, неуловимо другой. Он помнил приближавшуюся темно-зеленую стену леса, в который втягивалась автострада, и голубое небо жаркого дня, белесое над горизонтом. Помнил, что хотел обнять девушку, которую знал и любил давно, и быть с ней, и считать это единственной и окончательной реальностью, такой, в которой живут другие люди, его коллеги по институту. Помнил огромный грузовик, обогнавший его, и водителя, курившего короткую трубку и о чем-то рассуждавшего со своим товарищем. Он помнил, что потом они подъехали к деревянному дому с крутой крышей, втиснутому в сосновый лес на склоне горы, и сидели на террасе, пили чай. Он тогда смотрел на далекие вершины, выплывавшие из облаков. Помнил вечернее телесообщение о футбольном матче, и потом, прежде чем уснуть, прижавшись к Каре, вспомнил шум потока, отсчитывавшего мгновения уходящего времени.
Он снова взглянул на Тельпа и тихо спросил:
- Почему я все это помню?
- Что помнишь?
- Его память...
- Ты уходишь, Джуль, я же сказал. Ты уничтожил имитированную реальность, и там уже нет ничего.
- Знаю. Я сам хотел этого.
- Почему ты не спросил меня?
- А ты согласился бы? - он хотел улыбнуться.
- Нет. Но я сказал бы тебе, что во время каждого сеанса, когда Корн был там, в имитированном мире, твоя личность проецировалась на его мозг.
- Проецировалась...
- Да. Ты никогда не был там постоянно. Всякий раз приходилось с помощью генераторов памяти усиливать твою личность. Когда ты пребывал в его мозге, а это был его мозг, Джуль, помещенные в нем твои записи с каждой минутой становились все труднодоступнее, они капсюлировались, изолировались...
- А сейчас?
- Сейчас их уже нельзя усилить. Взрыв, аннигиляция той действительности...
Тертон опять не видел Тельпа, только слышал отрывок текста, которого никогда не читал.
- ... а Солнце останется, и облака останутся, и лес распустит почки...
Он не помнил, что это было и как связано с тем, что было.
- Ты можешь спасти меня, Кев, - сказал он, когда опять увидел Тельпа.
- Не могу. Это конец, Джуль. Я хотел бы, поверь мне...
- Наверняка можешь. Такие, как ты... такие никогда не отрезают последней возможности. Или уже тогда, там, там ... в хранилище, ты знал, что конец будет таким...
- Неправда, Джуль. Ты сам...
- Вы всегда так говорите. Но вы создаете возможности... и оставляете...
- О чем ты?
- ... для таких глупцов, как я, которые думают, что они всемогущи.
Он опять видел не Тельпа, а искрящийся снежный склон и понимал, что что-то произошло.
- А что будет с экспериментом? Ведь все делалось для того, чтобы услышать ИХ.
Ответа не было, он сосредоточился и снова увидел лицо Тельпа на экране.
- Передай меня в хранилище, - сказал он. - А потом что-нибудь сделай, чтобы я вернулся. Я хочу жить... еще немного...
