таинственной бездны в такт размеренной походке повара покачивал одним из будто случайно свесившихся щупалец.
Гости, не сговариваясь, зааплодировали — это была дать уважения былому могуществу жертвы и кулинарному мастерству хозяина…
Обед затянулся, но, как и все хорошее в жизни, в конце концов подошел к завершению.
— Понравилось тебе, русский? — лениво шевельнулась в плетеном кресле Габриэла.
— Великолепно! — Виноградову тоже c трудом давались движения — даже языком. Веки, и те норовили замереть в закрытом положении.
— Пиво и морепродукты очень благотворно влияют на потенцию… — пробормотал со своего края столика неугомонный Хуан.
— …но создают большие проблемы для мочевого пузыря, — подала голос француженка. — Мне нужно в туалет.
Она подтянула за ремешок упавшую рядом сумочку и с усилием оторвалась от сиденья.
— Мы будем скучать без тебя, дорогая! — Попытался сострить Владимир Александрович. Получилось не очень…
— Я, пожалуй, также вас на минутку оставлю, — импульсивный Хуан вскочил и чуть не опрокинул кресло. — Прошу прощения!
— Вы будете делать ЭТО вместе? — подняла удивленные брови его язвительная подруга.
— Нет, мне надо к машине. Там сигареты остались, а то у нас уже вон — кончаются!
Оказавшись наедине с итальянкой, Виноградов решил не утомлять ни себя, ни её разговорами, так как послеобеденный процесс требовал созерцательности. И умиротворения — чему в полной мере способствовал открывающийся из ресторанчика вид: бухта внизу, разорванное со стороны моря полукольцо скал, дорога, петляющая вдоль берега, и аккуратная темная арка тоннеля вдали.
— Хотите, скажу о чем вы сейчас думаете? — нарушила установившуюся тишину итальянка.
— Ни о чем, — пожал плечами Владимир Александрович.
— Вот и нет! Вы думаете сейчас о том, что если поставить во-он там, на господствующей высоте, несколько безоткатных орудий — можно контролировать и трассу, и прилегающие районы побережья.
— Странныее какие-то мысли, Габриэла, — моментально выскрользнул из полудремы Виноградов. — С чего вы взяли?
— Да так… О чем ещё может думать не слишком давно вернувшийся с Кавказа русский офицер?
— Скорее уж, горы здесь похожи на Боснию… — чтобы не выглядеть полным идиотом отреагировал Владимир Александрович. Интересно, ведь в газетах, тем более иностранных, не могло быть ни слова про ту операцию! Сам он не распространялся, а непосредственное начальство и продажная служба кадров информацией просто-напросто не владели. — Вы верите тому, что сказала про меня Дэльфин?
— Почему же — Дэльфин? — теперь настал черед встрепенуться итальянке. — Что она могла мне рассказать?
— Ну, мало ли о чем разговаривают между собой девушки, самолюбие которых задето поведением мужчин! — следовало спасать ситуацию, но оказалось уже, видимо, поздновато. Очаровательная собеседница прилипла намертво:
— Она знает, что вы офицер полиции?
— Простите, Габриэла! Я наверное просто плохо понял вашу фразу. Знаете — языковый барьер, пиво…
— Ладно, русский. Мне все же хотелось бы взять у вас интервью — в другой обстановке, без лишних ушей. Нет возражений?
— Но о чем, дорогая моя?
— Ну-у… Вот, к примеру, о собаках. Как вы к ним относитесь?
— О собаках? — Владимир Александрович несколько опешил и непроизвольно посмотрел в ту сторону, куда скрылись их спутники:
— В России любят собак.
— Это я знаю. Но мне кажется, что вы — лично вы — с некоторых пор должны относиться к овчаркам без симпатии.
Итальянка сказала это с улыбкой, но таким тоном, что майор сразу потянулся к занывшему уже полузабытой болью бедру:
— Не понимаю…
Движение собеседника от Габриэлы не укрылось:
— Вот именно! Неужели все прошло? Прекрасно… А то, помню, шрамы были ужасные — и внизу, и на шее.
Мистика! О том, как закончилось прошлогоднее «сафари для покойника» знали вообще считанные единицы. Тогда посланная Генералом на контролируемую войсками сепаратистов территорию поисковая группа чудом спасла Виноградова от клыков специально натасканной на человечину своры. Окровавленного и почти не подававшего признаков жизни… Все дальнейшее происходило в такой спешке и тайне, что не то, чтобы видеть шрамы Владимира Александровича — слышать о них и даже догадываться никому чужому не полагалось.
Значит, она не чужая?
Собеседница, тем временем, невозмутимо продолжила:
— Кстати, а вам не кажется, что этот очаровательный пейзаж напоминает ещё что-то? Скалы, море… флаг с полумесяцем! Там ведь было нечто вроде тренировочного лагеря — не забыли?
— Вы кто?
— Ваш ангел-хранитель.
— Что-то мне тоже захотелось в уборную…
В любую секунду могли вернуться Дэльфин и «хефе де пренса». Буквально в любую секунду — итальянка это отлично понимала! Поэтому диалог продолжился очень конкретно и быстро:
— Я работаю на тех, кто обратился с известной вам просьбой к Генералу.
— Уточните!
— Кавказ… Вы называете их «сепаратистами».
— Зачем?
— Моя задача — прикрывать вас. До момента получения долларов.
— Даже не понимаю, о чем идет речь, — пожал плечами Владимир Александрович.
— Послушайте, русский! — Собеседница нервничала, торопилась и теперь уже не отрывала глаз от угла здания, из-за которого должны были появиться её приятель и Дэльфин:
— Я была при штабе Магаева. Делала серию репортажей о кавказских партизанах, когда вас принесли…
— Допустим! — Виноградову тогда сразу же вкололи лошадиную дозу промедола и ещё какой-то гадости, так что в себя он пришел только после посадки на подмосковном аэродроме. Требовалось, однако, прояснить ещё кое-что:
— А вы ещё насчет какого-то лагеря говорили… Нет?
— Мне пришлось пройти полный тренировочный курс — перед тем, как попасть в горы. Примерно за месяц до вас.
— Кто вел огневую подготовку?
— Его все называли Освальд…
— Что вы хотите?
— Примерно к шести часам вечера приходите в отель «Алькомар». Там нужно спросить сеньору Лопес — я буду ждать. Поговорим подробнее…
— Это обязательно?
— Да вы сегодня чудом остались живы, ясно? Скажите мне большое спасибо!
— Спасибо, конечно, хотя…
Чувствуя, что Виноградов колеблется, итальянка в отчаянии всплеснула руками и почти во весь голос поинтересовалась:
— Порка мадонна, что же прикажешь — как тому немцу у тебя перед носом журналом трясти, чтобы ты
