- Mea culpa [моя вина (лат.)], ясная августа! Послушай я тебя...
Феодора утомленно подняла руку и обняла его.
- Ты апостол, великодушный мой! Веришь ли ты клевете?
- Верю лишь в господа и в тебя, ибо он с тобой.
- Я арестовала Истока, чтобы уберечь тебя. Он возмущал народ против деспота, а теперь скрылся, ушел с помощью этой лисы, о, graeca fides!
- Божья мудрость спасет тебя и с тобою меня. Пусть справедливость божья воздаст самоубийце на дне ада!
- Не верь, деспот! Graeca fides...
Феодора опустила веки.
- Не верю, августа, если ты велишь. Мы разыщем лису!
В эту минуту вошел придворный врач. Феодора жестом дала понять, что он не нужен.
- Я буду спать.
- Усни, светлейшая, и позабудь обо всем!
Едва Юстиниан вернулся на синклит, Феодора вскочила на ноги.
- Дьявол победил, дьявол в его образе! Будь проклят грек!
Она взволнованно расхаживала по дорогим коврам. Губы ее дрожали. Голова упала на грудь, в ушах звучали страшные слова Эпафродита. Слова эти, исполненные правды, она ощущала как пощечины, нанесенные ей грязной рукой. Она попыталась спокойно разобраться в том, что услышала. Блудница, прелюбодейка, варвар! Эти бесстыдные слова бросил в лицо ей, самодержице, хитрый Эпафродит. И это слышали уши сенаторов. Корчились седые мужи и затыкали пальцами уши. Лицемеры! В душе-то небось ликовали, когда грязь брызнула на святой венец. Как стереть эти пятна? Будут ли молчать сенаторы? Ведь совет-то тайный. Ага, тайный! Это значит, что каждый, придя домой, по секрету расскажет о нем на ухо своей жене и еще прежде - своей любовнице. Те пойдут в термы Зевксиппа и в сумерках столь же доверительно разболтают это своим приятельницам, а на другое утро весь Константинополь будет шушукаться на площадях о письме грека.
Феодора напрягла все силы, но так и не смогла придумать, каким образом закрыть щель, сквозь которую просочится клевета Эпафродита.
- А, пусть болтают, - решила она. - Управда не верит, это для меня главное, на остальное наплевать.
Циничная ухмылка блудницы, прошедшей через море грязи, исказила ее черты. Губы больше не дрожали, чуть приоткрывшись, они теперь улыбались.
'Когда я спас непорочную, как Сусанна, Ирину', - так написал Эпафродит... Спас? Как спас? Разве ее больше нет во дворце? Может быть, монашек убежал с варваром?'
Эта мысль потрясла ее больше, чем все эпитеты Эпафродита. Яд ревности отравил душу. Страх перед деспотом, позор перед Константинополем - все растаяло, как комок снега под южным солнцем. Она опустилась на перину и с присущей ей изощренностью снова принялась строить планы мести Ирине и Истоку.
Тем временем Управда на тайном совете спокойно продолжал обсуждать важные государственные вопросы. Он говорил о монополии на шелк, о водопроводах и, главное, о храме святой Софии. Не нашлось ни одного советника, который осмелился бы возразить ему хоть словом.
В конце совета он встал и торжественно провозгласил:
- Всему миру известно, что преследуемая королева готов Амаласунта искала у меня убежища и утешения. Властелин земли принял ее, выслушал ее жалобу на несправедливость, чинимую ей, и обещал помощь. Но несправедливость на службе у злого духа одолела правду и наточила ножи подлых убийц. Королева скончалась - ее убили собственные подданные. Поэтому долг деспота, который избрал своим девизом слова: 'Несправедливости - бой, правому делу - защита!' - отомстить за ее кровь. Торжественно вручаю командование войском в опытные руки Велисария, пусть он отомстит за смерть Амаласунты и освободит Италию от ярма убийц!
Сенаторы склонились в поклоне. Велисарий встал, опустился на колени перед императором и принял из его рук золотую цепь - символ высшего командования; Юстиниан простер над ним руки, умоляя святую Софию вдохновить его и осенить духом побед.
В это торжественное мгновение в комнату вошел силенциарий и сообщил, что из Адрианополя прибыл спешный гонец, который желает передать письмо священному деспоту. Он послан магистром педитум Орионом.
Услышав эти слова, Асбад побагровел. Сенаторы подняли головы и удивленно посмотрели на императора.
- Магистр педиум Орион? - Юстиниан взглянул на Асбада. - Ответь, несравненный, что это за магистр педиум Орион? Я не помню такого!
Волосы на голове Асбада встали дыбом. Они с Феодорой сами назначили Истоком командиром - императорский указ был подделан, чтобы потом было легче избавиться от варвара. Если Управда узнает об этом, битым окажется только он, Асбад. Феодора вывернется.
- Что ты медлишь, магистр эквитум?
- Я готов стать последним рабом на ипподроме, если мне известно что-либо об этом имени. Гонец ошибся!
- Принесите письмо!
Силенциарий вышел из зала. Управда сел на трон и, подперев голову сухими пальцами, уставился на занавес, за которым исчез силенциарий. Все молчали. Сенаторы прикрыли рты драгоценными туниками, чтоб не было слышно даже дыхания. Весь город знал, что император поставил Истока командиром палатинской пехоты. Солдаты в тот же день повсюду разнесли эту новость. И вот теперь Управда спрашивает об этом. Искоса они наблюдали за Асбадом: румянец исчезал с его лица, уступая место бледности. Отчаянный страх овладел им. Все почувствовали здесь руку Феодоры.
Силенциарий принес письмо. Управда подал знак левой рукой. Секретарь распечатал и протянул пергамен. Снова махнул рукой деспот:
- О чем он пишет? Читай!
- 'Светлейший повелитель! Я не успел проститься с тобой, поэтому прощаюсь сейчас. Я глубоко обязан тебе и благодарен, ибо в рядах войска твоего получил опыт. В знак благодарности прими приложенный к письму рог. В нем камни со шлема Хильбудия. Знай, что его поразила стрела из моего лука. Сейчас я возвращаюсь через Гем к отцу - под солнце свободы, которое навеки хотела погасить для меня презренная Феодора. В награду за эту ее любезность я приду к вам сам и приведу войско славинов. Благодари за этот приход императрицу! Исток'.
Юстиниан не шевелился. Его костлявая рука подпирала голову, на лице не дрогнул ни один мускул. Он смотрел мимо сенаторов, на стену, где висела картина, изображавшая трех святых королей перед Иродом.
Наконец медленно, не поднимая головы и не сводя со стены глаз, он произнес:
- Ад разверзся сегодня и извергнул шайку дьяволов. Но деспот им не одолеть. Христос Пантократор уничтожит их. Велисарий, пусть славины, которые служат у нас, идут с войсками в Италию! Асбаду назначить герулов для преследования бежавших славинов и этого магистра педиум, - Управда усмехнулся, - за Гемом. Если догонят беглецов - рубить на месте. Если же они ускользнут, пусть герулы разыщут вождя гуннов Тунюша и велят ему немедля прибыть сюда.
Пока сенаторы покидали залу, евнух шепнул Асбаду, чтобы тот скорей шел к Феодоре.
Он послушался, дрожа от ужаса. Час от часу не легче! Едва удалось избежать гнева Управды, который не стал расспрашивать об Орионе, посчитав все выдумкой, как вдруг Феодора требует его к себе! Велик счет за бежавшего Истока!
Униженно поднял Асбад глаза на августу, стоя перед ней на коленях и целуя ее ногу. Но тут же опустил глаза. Потому что не прочел снисхождения в ее взгляде.
- Где Ирина?
- Скрылась.
- С Истоком?
