– Что же, мы так и будем стоять?
– Некоторое время придется. А пока давайте поболтаем. Как вы жили здесь без меня, милая леди? Не скучали?
– Нет! Жила прекрасно!
Я уже поняла, что сморозила глупость и он, конечно, не преминет ее подчеркнуть. Так и вышло.
– Что я слышу! Я не смел надеяться, и вдруг такой подарок. Вам нравится мой дом, может, вам теперь понравится и его хозяин?
– Бросьте паясничать! Вы прекрасно знаете, что я хотела ответить на ваш дурацкий вопрос.
Он тотчас наклонился и поцеловал меня. Ну вот! Все начинается сначала.
– Это вам за дурацкий вопрос, – пояснил он, чтобы я не терялась в догадках. – Кажется, вы забыли, что являетесь моей добычей? Кто привязал ваши кисти?
– А зачем вам знать?
– Я должен наказать виновника. Он подверг вас неоправданному риску. Я мог бы не приехать сегодня, и вы бы сломали себе шею.
– Я сама их повесила… сушиться.
– М-да! Врать вы совсем не умеете, и вот же вам за это и за то, что вы стали еще очаровательнее.
Он опять меня поцеловал, и гораздо дольше, чем в первый раз. Понятно, за две провинности сразу.
Наконец он оторвался от моих губ и как-то медленно, ну, как в замедленной съемке, разжал руки и отступил, серьезно и немного отстраненно глядя на меня; нет, у него был взгляд глубокий, как будто он решал что-то очень важное про себя. Он шел и все время оглядывался именно таким взглядом, пока не скрылся в дверях, а я вместо того, чтобы собирать с земли рассыпавшиеся кисти, глядела ему вслед и думала, что он решал.
Но, ни до чего не додумавшись, вздохнула, собрала последние кисти, встала, отряхнула их и пошла ловить радужные блики.
ГЛАВА 31. ВАРИАНТЫ
Я уже наносила последние мазки и, кажется, не совсем бездарные, как меня по-свойски в бок толкнул грязноватый маленький кулачок. По манерам, грязи и размеру он мог принадлежать только Билли.
– Привет, – сказала я. – Что так рано?
– Рыбалил, – солидно ответил Билли. – Во, видишь?
– Что там у тебя?
– Ты что, слепая?
– Как сказать.
– Ну ясное дело! Опять малюешь и ничего не видишь и ничего не слышишь. Достала-таки! Шустрая. В следующий раз нипочем не сможешь, я так подвешу, так подвешу, что тебе придется до самого неба лезть!
Эта нешуточная угроза заставила меня взглянуть на него. Опираясь на локти и пятую точку опоры, он полулежал на траве, закинув нога за ногу, качая верхней, босой и пыльной, не забывая вызывающе посматривать на меня: мол, ну что ты против меня можешь сделать, малявка.
Я присела перед ним на корточки и, заглядывая в его лукавые глаза, начала:
– Билли!
– Да, милая леди.
Это он подражает Корсану, и небезуспешно.
– Знаешь, Корсан приехал. Он рассердился, когда увидел, как я лезу за кистями, и хочет наказать того, кто их туда повесил.
– И ты разболтала ему обо мне?!
Билли вскочил, он не мог поверить в такое подлое предательство.
– Нет, я сказала, что сама это сделала.
Я встала, собрала пожитки. И мы пошли: я по траве, а Билли по середине дороги, там пыли погуще.
– Ладно, – сказал он, усиленно загребая то левой, то правой, чтобы она столбом стояла. – Я не буду привязывать твои кисточки так, чтобы ты лазила за ними, я привяжу пониже, разбежишься посильнее, подпрыгнешь и сцапаешь.
– А нельзя их совсем не привязывать? – робко спросила я.
– Нет! – категорически отрезал он. И таким тоном, что сразу понимаешь, что предложение сие несуразное, и скажи спасибо, что так легко отделалась.
– Слышь? – это он мне опять.
– Да.
– Я тебе Крошку дам.
Я остановилась и забеспокоилась.
