— Так точно, сэр!
— Чего?
— Так точно, сэр! — взвод ревел уже так, что стекла дрожали.
— Ладненько. Поглядим, — Магвайр повернулся к Хорьку. Ведро полностью закрывало солдату голову и даже шею, он ничего не видел. Сержант взял его за руку, поставил в строй.
— Ну-ка вытяни лапу. Вот так! А теперь положи ее этому барану на мешок. Чувствуешь? Вот так и держись. И не забывай про повороты. Внимание, стадо! Приготовились! Бего-ом… марш! Давай, давай, быстрее! Еще быстрее, бараны! Полный ход! Дава-ай!
Солдаты, успевшие слегка передохнуть, ринулись вперед с удвоенной энергией. Но уже на втором повороте произошла беда. Хорек упустил своего поводыря и с грохотом врезался головой в стену. Удар был настолько сильным, что солдат не устоял на ногах и грохнулся на пол. Тяжелый мешок с глухим стуком удал рядом, ведро, грохоча, полетело под чью-то койку. Остальные солдаты даже не замедлили бег — как стадо взбесившихся мустангов, они мчались по кругу, перепрыгивая через упавшего или обегая его стороной.
— Я, что, не говорил тебе, что ли, подонок недоделанный, чтобы ты держался за поводыря? Говорил! — Магвайр топал ногами над лежащим на полу солдатом, брызгая от негодования слюною. — Говорил или нет?
— Так точно, сэр!
— Так какого же ты… Да ты хоть что-нибудь можешь толком делать, дерьмо паршивое? Можешь?
— Так точно, сэр!
— Конечно, можешь! И еще как! Какого же тогда черта ты тут протираешь задницу? Какого, тебя спрашиваю?
— Сэр, я…
— Ты, видать, ждешь, не приснится ли тебе жирная баба? Так что ли, мразь?
Хорек наконец-то поднялся на ноги, вытянулся, как мог, перед штаб-сержантом…
— Так точно, сэр! — заорал он вдруг что было мочи.
Мимо них в это время пробегал Уэйт. Его поразило лицо Логана. В нем уже не было ничего человеческого. «Что же еще выкинет Магвайр? — подумал он. — Где остановится? Неужели он намерен давить этого парня до тех пор, пока тот концы не отдаст? Или свихнется напрочь? Решил, видно, от него избавиться. Но ведь во взводе есть и другие немногим лучше. Да и среди остальных тоже героев не сыщешь. Просто у Хорька свои слабости, а у них — свои».
Лямки вещмешка больно врезались в тело, и Уэйт на бегу попытался подкинуть его немного повыше, повыше к шее. Встряхнул резко пару раз головой, чтобы пот с лица скатился — в свете лампы летевшие капельки пота казались белыми, как молоко. «Беги же! — крикнул он беззвучно сам себе. — Чего ты? Не смей ни о чем больше думать. Это не твое дело. Ты должен бежать. Бежать!»
А Хорек тем временем уже снова бежал. С ведром на голове, уцепившись за вещмешок мчавшегося впереди солдата, он пытался держаться в ногу со всеми, не вываливаться из строя, и хотя и спотыкался, сбивался с ноги, стукался о стенки, но все же бежал.
Адамчик увидел эту пару в противоположном конце казармы, когда пересекал проход, идущий между рядами коек. «Так ему и надо, этому идиоту, — подумал он. — Не рой другому яму — сам в нее попадешь. Вот теперь и получил по заслугам. Полез, умник, с советами, теперь скачи козлом, как дурак».
Ему, правда, и сейчас еще не было ясно, чего хотел добиться Хорек, выскочив с этим мусорным ведром. Может, он и вправду думал, что часы там лежат? Только вряд ли. Надо быть круглым идиотом, чтобы спрятать вещь в таком месте, у всех на виду. Скорее всего, просто решил, что, найдя четки, Магвайр обрушит весь гнев на Двойное дерьмо, сделает его козлом отпущения, и это спасет взвод от общего наказания. В общем, как ни крути, а старался спасти свою шкуру. Разумеется, за чужой счет. Это же так просто и обычно. Но сетовать тут нечего — любой солдат во взводе поступил бы точно так же. Ведь своя шкура всегда дороже. А уж для таких ублюдков, как Хорек, Купер и вся эта прочая мразь из десяти законных процентов отсева, это вообще непреложный закон. Им сам бог велел. Иначе как же им избежать роковой возможности получить пинком под зад? Только вот за такие соломинки и приходится хвататься. Чтобы кто- нибудь другой занял их место в этом десятипроцентовом племени.
«Зато меня уж, — размышлял Адамчик, — в этом никак не упрекнешь. Сколько баллов в свою пользу ни набрал, все только своим горбом, своей головой — зачет по истории и традициям, стрельба и все прочее. Ни у кого не украл, ни под кого не подкапывался. Сволочью не был. Не был и не буду, это точно. И если в конце концов все же попаду в выпуск, буду знать, что добился этого честно, своими силами, не за чей-то счет».
Тем временем, несмотря на истошные крики Магвайра и щедро раздаваемые пинки и подзатыльники, темп бега снова начал спадать. Хорек упал еще дважды, многие солдаты спотыкались, все еле дышали. В этот момент в кубрик возвратился Мидберри.
— Все готово, — доложил он штаб-сержанту.
— Чего? — не понял тот.
— Я говорю, все формы уже заполнены. Можно отправлять…
— Да. — Внимание Магвайра было обращено на солдат, и он даже не вслушивался в то, что говорил помощник. — Эй, вы там, — крикнул он, — ну-ка шевелись. Бегом, бегом! А ты, Вуд, еще раз уронишь вещмешок, получишь такого под задницу, вовек не забудешь. Купер, скотина паршивая, сейчас же перестань выть! И бегом, червячина! Чего на трусцу перешли? Все — бегом!
Мидберри спросил, сколько же времени они уже так бегают.
— Опять начинаешь? — вместо ответа как бы вскользь бросил Магвайр.
— Чего начинаю?
— Да клянчить за это отродье. Поблажку им вымаливать. Скажешь, не так? Вечно лезешь к ним в защитники. А они? Ведь кто-то же из этих подонков знает, где. часы. Знает и молчит. Но уж я им это не спущу. Проклят буду, но дознаюсь, кто украл. Живыми не выпущу…
— Я тебя понимаю, но все же…
— Не вздумай лезть со своими советами. Я ими уже сыт по горло. Опять начнешь талдычить, что, мол, часы — это личная вещь и что нельзя из-за этого весь взвод мордовать. Слыхал я уже эту песенку, надоело. И плевать я на нее хотел. Не в часах ведь дело. И не в том, что они мои. Дело во взводе. Нельзя допустить, чтобы у нас тут сидел ворюга. Все же к черту полетит. Они же завтра, как звери, друг на друга кидаться начнут. Понятно тебе? А если война? Если в бой попадут? Что это за взвод будет? Труба же всем. Сразу конец. — Он на секунду замолчал, как бы переводя дух. Потом заговорил снова, тише, как-то спокойнее: — Да и среди инструкторов тоже ведь такое случается. Ну, подумай сам, сможем ли мы служить, работать вместе, если у нас не будет полной веры друг в друга, если начнем подозревать один другого, бояться, как бы кто тебя не подсидел. Нельзя нам, никак нельзя! Тут только так можно — каждый для другого вроде каменной стены. Только так. Поверь мне, знаю, что говорю.
Эта необычная тирада серьезно озадачила Мидберри, даже как-то выбила его из колеи. Он понимал, что опять проигрывает Магвайру, что должен немедленно ответить, перехватить ускользающую инициативу, но не было ни мыслей, ни слов. Одна пустота и апатия. Он смог лишь спросить, отыскались ли часы, но Магвайр сделал вид, будто не слышит, и он вдруг почувствовал ужасный стыд за этот дурацкий, явно никчемный вопрос, за все свое слабовольное поведение.
Взвод все бегал и бегал. Часы не находились. Мидберри отошел в сторонку и уселся на свое излюбленное место — на край стола для чистки оружия. Дикое упорство Магвайра начинало уже не на шутку пугать его. Необходимо было остановить этого человека, что-то предпринять, пока не поздно. Повторить снова трюк с телефоном сейчас уже, конечно, не удастся. Второй раз штаб-сержант не клюнет. Да и слишком уж прочно связаны они теперь — крах Магвайра будет и его крахом.
Он внимательно смотрел, как мимо, спотыкаясь и толкая друг друга, ругаясь сквозь зубы, проклиная свою судьбу, бежали потные, красные, изнемогающие от усталости новобранцы. Их пальцы, стискивающие лямки вещмешков, побелели от напряжения, головы болтались из стороны в сторону, дыхание стало хриплым, как у загнанных лошадей. Мидберри понимал, что действовать надо немедленно, пока еще не поздно, но все не мог решиться, не знал, с чего начать. Всего лишь несколько минут назад ему казалось, что все уже решено, он готов действовать и никакая сила не заставит его переменить это решение. А теперь вдруг его охватил непонятный страх ответственности, сковал по рукам и ногам, привел в оцепенение волю и
