больше. Теперь же можно вести речь и о других, о тебе в частности. Ты же струсил, что не выдержись, расколешься. Боишься, как бы следователь не заставил запищать. Вот потому и крутишься, ищешь, как бы сухим из воды выйти. А от меня-то тебе чего надо? Уж не думаешь ли ты, что сержант Мидберри сей же момент все бросит и кинется тебя выручать? Что я приму твою сторону против сержанта Магвайра? На это рассчитываешь?
— Да нет, сэр, не думаю… Просто я…
— Просто зашел на огонек? Посоветоваться? Так, да?
— Так точно, сэр!
— Добро! Тогда я дам тебе совет. Дельный и надежный: ни в коем случае не раскрывай рта. Ни при каких обстоятельствах! Будь нем как рыба, и все будет в порядке. Вот и все. Это и для тебя, и для всех нас единственный выход. Держи, парень, язык за зубами и делай то, что велено. Согласен?
«Здесь-то я и допустил свою роковую ошибку, — подумал Уэйт. — Именно здесь всплыло наружу, что у меня, оказывается, тонка кишка. Мне бы промолчать, рявкнуть проверенное „Так точно, сэр“, да и отваливать побыстрее, прочно зарубив себе на носу все, что было сказано. А меня черт дернул задать еще один вопрос, потом еще. Мидберри взбеленился, принялся орать, а я опять с вопросом. Будто какая-то нечистая сила тянула за язык. Вот и доспрашивался! Теперь Магвайр мне ответит. От него пощады не жди. Сейчас на куски начнет резать…»
— …Так ты все же скажи, мне, червяк паршивый, и скажи честно и напрямик, — тихо заговорил штаб- сержант, — что ты все-таки из себя строишь? Какого черта, подонок несчастный, ты вбил себе в дурацкую башку, что можешь учить нас, сержантов, как взводом управлять?
— Сэр, но я совсем не собирался… — Уэйт лихорадочно пытался придумать хотя бы один довод, который помог бы убедить этого страшного человека в его невиновности. Надо же как-то объяснить, рассказать, что у него на душе. — Я просто чувствую, сэр… Я хотел сказать, что по-моему… Что сержант-инструктор… то есть, что он, сэр… Ну, мне кажется, что неправильно было заставлять Дитара ползать на четвереньках… и что он поэтому разодрал себе коленки и попал в лазарет…
— А про Купера что?
— Я не понимаю, сэр.
— Ну и дерьмо же! Да я говорю, что, мол, история с Купером… Это как тебе? Нравится?
— Никак нет, сэр.
— Значит, будь ты на моем месте, ты бы уж этого не допустил?
— Никак нет, сэр.
— Ишь ты! Не допустил бы… — Магвайр пристально поглядел Уэйту в лицо, постоял несколько минут, потом обошел вокруг стоявшего по стойке «смирно» солдата и вдруг резко размахнулся и сильно ударил его кулаком в лицо. Уэйт отшатнулся, попытался закрыть лицо руками, но тут же опомнился, опустил их и вновь застыл навытяжку. Он знал, что ему все равно ни за что не справиться с сержантом.
— Так как бы ты поступил, червячина поганая, с Купером? Поди, не стал бы его бить, верно?
— Никак нет, сэр.
— А сержант-инструктор, стало быть, бил. Так ведь?
Уэйт не знал, что ответить. Магвайр угрожающе застыл перед ним, молчать было страшно, кто знает, что он еще выкинет. Но и отвечать тоже опасно. Солдат напряженно молчал. И тогда сержант снова с силой ударил его в лицо. Уэйт принимал удары не шелохнувшись, будто били не его, а кого-то другого. В комнате воцарилась гнетущая тишина, только слышалось хрипловатое дыхание Магвайра да скрип его ботинок — сержант отошел от своей жертвы и прохаживался снова взад и вперед по комнате.
Мысли Уэйта неожиданно возвратились в кубрик. «Они там все спокойно себе спят, — подумал он. — Никому и в голову не придет, что тут творится». «Твое дело молчать, не раскрывать рта и делать то, что велено», — вспомнились слова Мидберри. «И зачем я только ослушался сержанта, не последовал его совету? Сам накликал на себя беду и выхода теперь не вижу. А что дальше будет? Вот уж дурак так дурак. Спал бы себе сейчас спокойно на койке и горя не знал. Вот уж поистине говорят, поганый язык обязательно до беды доведет. Думал, идиот, что Мидберри не такой, как другие, что он меня поймет и поможет как-то. А на поверку что получилось? Нашел тоже советчика. Какая же этот Мидберри двуличная шкура, подонок настоящий!»
— Так что же ты завтра заявишь следователю, червяк? Что твой сержант-инструктор двинул умышленно Купера сапогом в пах? Так?
— Никак нет, сэр! — Уэйт чувствовал, что Магвайр снова уставился на него в упор, не верит ни одному его слову. И тем не менее продолжал стоять на своем. Он был уверен, что, когда следователь станет задавать вопросы, он будет отвечать так, как велит сержант. Пускай другие разыгрывают из себя героев и мучеников, он сыт всем этим по горло. Сделал уже одну ошибку, раскрыл рот, ну и хватит. Пока не поздно, надо спасать шкуру, может быть, еще поверят… — Никак нет, сэр, — повторил он снова. — Я заявлю, что это был просто несчастный случай…
— Ах вот оно как! Ты, скотина, стало быть, решил наврать офицеру? А знаешь, что за это бывает? В тюрягу, подонок, захотел, а?
— Никак нет, сэр! Какая же это ложь? Я ведь скажу им истинную правду. То, что своими глазами видел. Ведь это же точно был несчастный случай. За такое в тюрьму не сажают.
— И ты в этом уверен?
— Так точно, сэр!
— Абсолютно?
— Так точно, сэр!
— А ну-ка еще раз!
— Сэр, я абсолютно уверен в том, что это был несчастный случай!
— Тогда почему же ты не был уверен в этом сегодня днем?
— Сэр, я всегда был уверен в том, что с Купером произошел несчастный случай. Ничего иного я и не думал. Пусть сержант Мидберри подтвердит. Ничего иного, сэр…
— Да ну? А тебе, червячина, разве не известно, что я терпеть не могу брехунов? Прямо ненавижу их. До смерти! Известно тебе это?
— Так точно, сэр!
— И тем не менее продолжаешь утверждать, будто ничего не трепал про Купера?
— Так точно, сэр!
— Ишь ты! А сержант Мидберри мне совсем другое доложил. Слышишь, червяк? Совсем другое. Тебе это известно?
— Никак нет, сэр!
— Так что же, выходит, он врет?
— Никак нет, сэр!
— Как же тогда получается? Он мне одно докладывает, ты — совсем другое. Значит, один из вас врет. Кто же тогда?
— Не могу знать, сэр. Просто, может быть, сержант Мидберри не совсем разобрался. Не так понял что- то из того, что я говорил ему…
— Ты мне, мразь, брось тут вола вертеть. И не прикидывайся, будто ничего не трепал насчет моего плохого обращения с этими скотами. Что, мол, я луплю их почем зря и все прочее.
Уэйт замолчал. Он лихорадочно думал, как же вести себя дальше. Начни он отрицать все подряд, Магвайр сразу почувствует подвох, ни за что уж не поверит ему. Наверно, правильнее будет отрицать только то, что имеет отношение к Куперу и к последнему случаю. А относительно всего остального лучше уж откровенно признаться. Может, тогда удастся выбраться из сержантской, не оставив здесь на полу все свои зубы…
— Сэр, я виноват перед вами, — решился он.
— Ага, подонок, значит, ты все же трепался тут?
— Так точно, сэр, виноват.
Мелькнувший в тот же миг кулак Магвайра обрушился на голову солдата. Удар пришелся в левую скулу, затем тут же тыльная сторона ладони со звоном прошла по правой щеке Уэйта. Он стоял как вкопанный, молча перенося избиение.