Уэйт поглядел на худое веснушчатое лицо Адамчика, встретился взглядом с его возбужденными ярко- голубыми глазами. Адамчик улыбался во весь рот. Он был явно рад за товарища.
— Да ну тебя, — отмахнулся тот. — Нашел тоже повод. Драй, вон, лучше ботинки…
«Ишь ты, — подумал он, — командир отделения». Теперь все эти идиоты, Адамчик и прочая шваль, будут висеть у него на шее. Что другое, а эта перспектива вовсе не улыбалась Уэйту. Он старался быть добросовестным и исполнительным, выполнять, как положено, все, что приказывает начальство. Но лезть в начальники вовсе не хотелось. Он всегда считал, что главное — не делать грубых ошибок, и тогда никто не станет обращать на тебя внимания. Больше всего на свете ему хотелось, чтобы служба шла тихо и спокойно, без всяких осложнений. Тогда и жизнь будет такая, как нравится. Сам по себе. Никто не сует свой нос тебе в душу. Теперь же все пошло прахом. Раз он — командир отделения, значит, надо будет совать нос во всякую ерунду, возиться со всем этим мусором…
— Дерьмо паршивое…
— Что? — не понял Адамчик.
— Да нет, ничего. Чего ты привязался вообще-то?
Адамчик опешил.
— Что с тобой, Уэйт? Тебя что-то тревожит? Скажи. Может, я чем-нибудь помогу…
— Слушай, Рыжий. — Уэйт начинал злиться. — Я же тебе сказал: драй ботинки. Значит, драй. И не лезь к другим, когда не спрашивают…
— На что же тогда друг, если ты…
— Да что ты ко мне привязался? Какой еще к черту я тебе друг! Не понял, что ли, что я теперь твой начальник? Так заруби себе это на носу и делай то, что приказано. Бери ботинки и занимайся делом. И вообще заткнись, пока не влетело. Смотри у меня! Живо к Магвайру на ковер выскочишь.
Он перевел взгляд на свою правую руку, все еще продолжавшую механически начищать ботинок. Он чувствовал у себя на спине взгляд Адамчика, взгляд, полный невысказанной обиды и непонимания. И даже ожидания, что вот-вот Уэйт обернется и скажет, что вовсе не хотел его обидеть, а просто пошутил. Однако Уэйт не обернулся. Он смотрел на свой блестящий ботинок, делая вид, будто полностью поглощен этой работой, но в то же время краешком глаза замечая, что Адамчик все же принялся за работу.
— Эй, вы, скоты!
Солдаты один за другим повскакали с рундуков, застыли у коек. В центре кубрика стоял Магвайр. Рядом с ним вытянулся чернокожий новобранец по имени Нил. По другую сторону стоял сержант Мидберри. Маленьким серебряным ножичком-брелочком он чистил ногти, делая при этом вид, будто все происходящее не имеет к нему ни малейшего отношения…
— Я спрашиваю: кто из вас ненавидит ниггеров[7]? Есть такие?
Взвод настороженно молчал.
«У этого человека, — думал Адамчик, — нет за душой ничего святого. Подумать только — не стесняется так себя вести. Так говорить о черном парне, который стоит с тобою рядом и все слышит. Разве Нил виноват в том, что родился не белым? За что же издеваться над ним?»
— Так, значит, тут у нас таких, что ненавидят ниггеров, не водится. — Магвайр обвел взглядом стоявших солдат. — Ладненько. В таком случае зарубите себе на носу, скоты. Чтобы у нас с этим делом все было в порядке. А я назначаю Нила командиром первого отделения. Вопросы есть? Всем понятно?
— Так точно, сэр, — крикнул взвод.
— И мне ровным счетом наплевать, кто из вас с Юга, а кто — северянин. Здесь у нас все одинаковы. Усекли?
— Так точно, сэр!
Впервые Адамчик увидел, что Магвайр может принять чью-то сторону. Это его удивило. Не меньше удивило и назначение солдата-негра командиром отделения. Нет, он вовсе не был противником негров. Он вообще не имел ничего против цветных. Конечно, он немало слышал о них плохого, особенно от дяди и тетки, — и что негров кругом развелось, и что от этого везде только воровство и всякие беспорядки. Но там, где он жил, негров не было, ему ни разу даже не приходилось с ними всерьез сталкиваться — ни дома, ни в школе. Хотя в школе, кажется, было несколько черных. В общем, с его точки зрения, все люди были равны, негры и белые. И если его не задевают, он тоже никого первым не тронет. Тем не менее ему было странно, что Магвайру пришло на ум назначить цветного командиром отделения, поставить его над белыми.
— Эй, вы там, — продолжал тем временем штаб-сержант. — Запомните хорошенько. У нас здесь нет ни ниггеров, ни косоглазых, ни гансов или там всяких полячишек. Никого. Есть только одни желторотые сопляки, цыплячье дерьмо, паршивые червяки. Только они, и никого больше. Вся ваша банда, все вы вместе взятые не стоите ни дерьма. Цена вам грош, да и то в базарный день. Так что в этом вы все равны. И будете такими до тех пор, пока мы — сержанты-инструкторы — не сделаем из вас что-нибудь порядочное. Ясненько?
— Так точно, сэр!
На какое-то мгновение у Адамчика мелькнула мысль: а не ошибся ли он в Магвайре? Но она тут же улетучилась. Он понял, что штаб-сержант назначил негра командиром отделения только для того, чтобы еще больше унизить остальных, весь взвод, и Нила в том числе. Нет, он не ошибся, его мнение о Магвайре было совершенно правильным. Это действительно не человек, а настоящий зверь, грубое и бесчеловечное животное. Садист, получающий наслаждение только от того, что тиранит и унижает людей.
— Вы все тут — дерьмо, грошовые черви, — разглагольствовал Магвайр. — И упаси вас бог хоть на минуту забыть об этом. Дерьмо и черви. И обращаться поэтому мы с вами будем соответственно. Пока не увидим, выйдет из вас что-нибудь подходящее или нет. Пока не убедимся, что из вас получатся настоящие морские пехотинцы. Ведь только морской пехотинец — это настоящий мужчина и человек. Слышите, скоты? Только он, и никто другой. Это — святая правда. Усекли?
— Так точно, сэр!
«Как бы там ни было, — продолжал думать про себя Адамчик, — хорошо, что меня не назначили командиром отделения». Правда, у него в общем-то и шансов не было. Но вот когда сержанты остановили свой выбор на Уэйте, ему почему-то вдруг захотелось, чтобы это был он. Теперь же, поразмыслив, понял, что, пожалуй, все, что ни случается, к лучшему. Коль скоро он не собирается бороться в открытую против Магвайра, то тогда уж лучше всего вообще поменьше сталкиваться с ним. Только в случае крайней необходимости. Что же касается того, что кое-что у него получается явно не так, как хотелось бы, то, может быть, это как раз и объясняется его внутренним несогласием с сержантом-инструктором. Не исключено ведь, что он подсознательно поступает так с самого начала потому, что сопротивляется злой воле Магвайра. Он даже где-то читал об этом — человек что-то совершает, то или иное, не ведая, почему он это делает, и лишь потом только осознает, что поступил правильно. И хотя он раньше ничего подобного не думал, Адамчик теперь был уверен, что причиной его многочисленных ошибок и неудач было не что иное, как сопротивление злой воле сержанта-злодея. Такая форма борьбы. Не очень, конечно, решительная, но что поделаешь. Тем более, что быть особо решительным ему вовсе и не хотелось.
— Ладненько, — донесся до него голос Магвайра. — А теперь… Взять оружие! — Он повернулся к своему напарнику: — У меня там кое-какая писанина еще не доделана. Займись-ка с ними по наставлению. Этак, на полчасика. А я пойду…
— Добро!
— А как закончите, пусть готовятся к отбою.
— Добро!
Магвайр вышел из кубрика. Новобранцы тем временем разобрали винтовки и вновь вытянулись двумя шеренгами вдоль коек. Мидберри молча прохаживался по проходу, и это его молчание угнетало солдат. Но вот сержант вышел на середину кубрика, осмотрел строй и, положив обе руки на пояс, крикнул:
— Слушать внимательно! Запомните, что все упражнения с винтовкой делаются особо четко и резко. В это дело надо всю душу вложить. Душу и гордость за то, что служите в морской пехоте. Чтобы лихо было!
Не спеша расхаживая по проходу, он выкрикивал команды, наблюдая, как солдаты выполняют приемы, принимают то или иное положение. Ему сразу же бросилось в глаза, что слабее всего они выполняют прием перекладывания винтовки с левого плеча на правое, и он вновь и вновь повторял команду, пока звук
