Фрум. Он радовался, что у нее с собой его револьвер. Ему становилось хуже, когда он думал о Фруме. Он вспомнил, как однажды раздумывал, кто из них выше ростом — он или Фрум. Как же, черт побери, выше, когда валяешься тут пластом! Когда Элизабет уходила, его сжигало нетерпение; он научился отличать скрип лестницы, когда она поднималась наверх.
Он обязан своей жизнью ее отваге, мужеству, ее здравому смыслу, который заставил, ее вспомнить об Айке и привезти его сюда. Он думал об этом много раз
Снова и снова перебирал он в памяти все, что случилось. Он вспоминал, как двигалась на город ковбойская армия; вспоминал бой, вспоминал, как вешали бедлендеров и как он молил Бога, чтобы Джек Айвз держался мужественно. Но чаще всего он вспоминал, как отправился в тот вечер в школу, как услышал о смерти Клема и как вышел потом во двор навстречу беде.
Черт побери, он все еще не может поверить, что Клем мертв, хотя и знает это. Мертв и похоронен. Ладно, он еще посчитается за Клема. Он знал это, когда лежал без сознания и когда страдал от боли; он сознавал это все
яснее с каждым проходящим днем. Но он должен набраться сил — и он отдыхал, ел все, что приносили Айк и Элизабет, и всячески старался восстановить силы. Он делал это тайком, зная, что Айк и Элизабет встревожатся, когда откроют истинную цель его усилий.
Временами, когда Элизабет уходила в гостиницу и он был уверен, что Айка нет в сарае, он пытался ходить. При первой попытке он упал, но на следующий день смог проковылять несколько шагов, а еще через день уже был в состоянии пройти весь сеновал и вернуться обратно к своей постели. Он двигался очень медленно; казалось, ему приходится заново учиться ходить с самого начала. Но после этого он крепко спал и радовался своим успехам как ребенок. Назавтра он прошел по сеновалу туда и обратно несколько раз.
А на следующее утро после этого его разбудил пароходный свисток.
Он был слегка удивлен. Он не ожидал, что в этом году еще будет пароход. Разве еще октябрь? Он попытался сосчитать, сколько дней прошло, но в памяти были провалы, а некоторые события он помнил, но не мог сказать, случились они в один и тот же день или в разные дни. Он полагал, что прошло дней девять-десять, как его сюда привезли, ну, тогда это означает последнюю неделю октября. Довольно поздно. Капитан этого парохода в одно прекрасное утро может обнаружить, что его судно сковано льдом.
Айк возился внизу; было слышно, как старик скребет лопатой, расчищая проход в сарае. Потом Айк говорил с кем-то, и его собеседник тоже говорил; и тут Лаудону показалось, будто его коснулось что-то холодное.
Второй голос принадлежал Фруму.
Лаудон сел на постели. А потом, несмотря на возможный шум, рискнул добраться до дырки от сучка, которой пользовалась Элизабет. Он вглядывался изо всех сил, но не мог видеть ни одного из собеседников. Впрочем, разговор он теперь слышал яснее. Фрум возвращал Айку лошадь с двуколкой. Вроде бы кто-то из работников «Длинной Девятки» нанимал тележку недавно.
Оба вышли из сарая.
Первое, что подумал Лаудон в панике, было, что Фрум пришел сюда, разыскивая Элизабет, но он опомнился, когда понял, что Фрум просто оставляет в конюшне двуколку. Лаудон оглядел себя. Все эти дни он лежал одетый, только без сапог и ремня. Он натянул сапоги, нашел шляпу и стряхнул с нее сено. Начал искать свой револьвер, но потом вспомнил, что он у Элизабет. Подошел к лестнице и начал спускаться.
Он двигался медленно, потому что голова сильно кружилась. А нетерпение гнало его. Теперь он начал догадываться, что привело Фрума в Пойнт. Фрум собирался сесть на пароход; он уезжал туда, где до него не доберешься. Надо захватить его раньше, чем он уберется прочь. Лаудон спустился вниз. В стойлах помахивали хвостами лошади, но людей видно не было. Айк, наверное, сейчас откатывает двуколку на тележный двор. Лаудон подумал об оружии. Может, покопаться у Айка, найти что-нибудь? Черт, времени нет…
Он вышел на улицу. Солнце светит, небо над головой чистое; наверное, после полудня станет тепло, но сейчас в воздухе свежо. Он поглядел вдоль улицы налево и направо, заметил несколько горожан. Подумал, что вид у него сейчас неприглядный: сено на одежде, на левом плече рубашку оттопырила толстая повязка, а борода, небось, почти как у Айка. А, к черту это все!
Он двинулся к пристани, увидел там толпящихся людей, а за ними — пароход. Прочитал название, написанное на рулевой рубке; «Аргус». Еще один неуклюже склепанный пароход для горных рек, родной брат «Красавицы прерий», со струёй пара и облаком дыма над двойной трубой. Лаудон попытался ускорить шаг. Ему казалось, что он плывет по воздуху, и он тряхнул головой, чтобы отогнать дурноту. Лишь бы как следует держаться на ногах! Толпа на пристани редела; он увидел несколько ящиков, доставленных из Форт-Бентона и выгруженных на берег. И ни следа Фрума. Палубные матросы отдавали швартовы. Наверху лоцман протянул руку к линьку свистка.
Он заставил себя кое-как побежать. Выбежал на причал, протолкался между людьми и добрался до сходней, по которым вносили грузы на главную палубу. Кормовое колесо начало поворачиваться. Он вскочил на палубу, один из матросов подошел к нему и сказал:
— Вам бы лучше сойти на берег, если не хотите уплыть с нами. Мы больше не можем тратить здесь время…
Лаудон схватил его за грудь и оттолкнул в сторону. Пошатываясь, протолкался вперед и поднялся на машинную палубу. Его снова охватила дурнота, он остановился, крепко ухватившись за пиллерс 21, чтобы не упасть. Палубный настил у него под ногами задрожал, он посмотрел в сторону пристани и увидел между пароходом и причалом воду. Эта бурая полоса расширялась на глазах. Пароход выходил на курс. Ну что ж, он всегда сможет сойти на первой же дровяной пристани. Найдет где-нибудь лошадь и вернется в Крэгги-Пойнт. Такая ерунда не должна его сейчас волновать…
Мимо прошел еще один матрос. Удивленно взглянул на Лаудона. Лаудон перевел на него взгляд.
— Фрум здесь? — спросил он. — Где Фрум?
— Я только что отнес его сундук, — сказал матрос. — Третья каюта внизу по этой стороне.
Лаудон, все так же пошатываясь, двинулся вперед. Ему было тяжело идти по этой подрагивающей палубе, хотя он не мог вспомнить, чтобы когда-нибудь испытывал такие трудности на других пароходах. Черт, но он же слабый. Единственное, на чем он сейчас держится — это его твердое намерение…
Он дошел до третьей двери. Он считал очень внимательно. Вытянул вперед руку и ухватился за косяк двери. Снова тряхнул головой, чтобы прояснить мысли. А потом всем телом ударил в дверь, почувствовал, что она подалась под его весом и ввалился в каюту.
20. ФРУМ
Вечером накануне отъезда Питер Фрум ходил по комнатам хозяйского дома на ранчо «Длинная Девятка» и зажигал лампы. Он делал это машинально — пока вдруг не понял, чем занимается. Остановился и нахмурился. Подумал, что последнюю неделю или около того это стало у него привычкой — зажигать лампы. Но почему? Он был озадачен. Безусловно, в этом нет и тени трусости; просто надо же ему чем-то заняться в этом большом пустом Доме. Не раз, впрочем, он оставлял лампу гореть у постели на всю ночь и на рассвете замечал, что бледный огонек еще мигает. «Вы что, хотите весь этот чертов дом спалить?» — спрашивал Грейди Джоунз.
Благодарение небесам, что сегодня Грейди здесь нет. Он страшно устал от Джоунза. Этот человек все еще пытался выяснить наверняка, умер Джесс Лаудон или жив, все еще он в этих краях или сбежал. На другой день после того Джоунз не нашел никаких следов Лаудона в Крэгги-Пойнте, заехал на ранчо, чтобы доложиться, перекусил что-то и отправился на поиски снова. Дурак неуклюжий! Почему он бросился наутек, когда Элизабет с криком выбежала из школы? Почему он не остался и не выяснил, живого человека или мертвеца Элизабет втащила в фургон и увезла? Довольно странно, что этот фургон потом нашли посреди дороги. На досках была кровь, но больше там не нашлось ничего, что могло бы прояснить загадку.
А Элизабет?.. Она, по-видимому, уехала обратно в Огайо. Отправилась домой, полная ненависти к нему. И ничего он с этим не может поделать. Ну, можно считать, что он удачно избавился от нее. Ничего не видящая, ничего не понимающая — в точности таким же был ее отец…
Он бродил по дому. Прошел на кухню, снял с печи кофейник, но тут же решил, что не хочет кофе. Открыл заднюю дверь, посмотрел на освещенный спальный барак, снова закрыл дверь. Прошел обратно в гостиную, взял с полки книгу, принялся листать страницы. Отложил книгу. В конце концов отправился в
