предположения хотя бы частично правдивы, то они находятся в величайшей опасности, гораздо большей, чем та опасность, которую представлял для них Хата. Хану даже стало немного жалко Хату и всех Воинов. Ведь они были всего лишь безмозглым орудием в чьих-то руках, даже не подозревая об этом.
Но затем он вспомнил о том зле, которое Воины могут принести Вселенной: смерть, разрушения, разбитые семьи… У них было ужасное оружие: бомбардировка метеоритами. Правда, это оружие могло быть использовано только против планет. Если бы Хан мог забыть об опасности, грозящей вселенной, и думать лишь об одной этой планете… он бы согласился с Лизендир: пусть они тут подыхают. Правда, он бы постарался сначала вывезти отсюда всех людей – но, увы, эти бандиты угрожали вселенной, и их нужно было обезвредить раньше, чем они смогли бы что-нибудь предпринять. И совершить это могли только они, Хан и Лизендир. А для этого Хану нужно было завладеть обоими кораблями и добиться сотрудничества с Хатой. Хорошо бы в это дело не вмешивать Лизендир. И хорошо было бы сделать это быстро, так как он слышал разговоры среди Воинов о том, что скоро они собираются в новый набег.
Он направился на поиски Хаты. Обойдя весь дом, он не нашел ни малейшего его следа. Хата исчез. И Лизендир тоже. Хан потратил много времени на тщетные разговоры с клерками и Воинами, которые или не знали, где находится Хата, или не хотели говорить ему. Наконец он встретился с мажордомом и уговорил его послать Хате гелиограмму. Мажордом заметил, что он не может сказать с уверенностью, приедет ли Хата, получив гелиограмму. Хан стиснул зубы. Хата может появиться лишь через несколько дней. А без него он не сможет сделать то, что задумал. Остальные Воины либо не доверяли Хану, либо не обращали на него внимания. А почему должно быть иначе? Ведь Хан, как и Устеин, не был для них личностью. Он был зверек, как и девушка.
Хан вернулся в свои апартаменты. Когда он вошел в комнату, то увидел, что Устеин сидит на постели и занимается тем же, чем занималась почти все время: причесывает свои волосы цвета меди. Он подошел, сел рядом с нею. Им оставалось быть вместе всего несколько дней… или же, в случае удачи, они не расстанутся никогда.
Хан легонько коснулся волос девушки.
– Дай мне гребень, я хочу причесать тебя.
Устеин с удивленной улыбкой подала ему гребень. Хан коснулся ее волос, чувствуя, как в нем просыпается страсть…
Вскоре он забыл о том, что хотел причесать ее.
Хата не появился ни в этот день, ни на следующий. Хан проводил много времени с Устеин, и с удивлением обнаружил, что она очень быстро, удивительно быстро, понимает то, о чем он рассказывает ей. Она легко приспособилась к мысли о том, что им придется жить в другом мире, где все люди дикие, вернее, свободные.
– Но мне будет там очень трудно.
– Я буду помогать тебе.
– Без тебя я бы никогда туда не поехала. Но ты будешь со мной. Не бойся за меня. Я сумею жить так, как хочешь ты. Но я хочу попросить тебя об одном.
– Проси, Устеин.
– Не заставляй меня убирать волосы с моих ног. Я буду прятать их, если в твоем мире это будет считаться смешным. Ведь разве ваши женщины не прячут то, что не красиво, и не выставляют напоказ только то, что может понравиться?
– Хорошо, пусть будет так, как ты хочешь. Я постараюсь привыкнуть к ним. – Он погладил шелковистый мех, покрывавший ее ноги.
Он сидел, задумавшись, а она смотрела на него ласково и нежно.
– Иди ко мне, – позвала она, – я хочу ласкать тебя. Из всего, что мы делаем, это самое приятное.
Так проходили дни и ночи. Хан совсем не уставал от Устеин. Она была настолько разнообразна в своем поведении, во взглядах, что постоянно удивляла его. Но вот наступил день, когда вернулся Хата, и их время кончилось. Хата пригласил Хана к ужину. Хан попросил разрешения взять с собой Устеин, и, к его удивлению, Хата не стал возражать, хотя цинично улыбнулся при этом. Улыбка встревожила Хана.
Ужин состоялся в большом холле. Лизендир уже была там. Вид у нее был очень усталый, видимо, она много работала. Однако Хан предполагал, что это не физическая усталость, а нечто другое. Вероятно, на нее так подействовал стресс: ведь ей приходилось сотрудничать с Воинами, которых она ненавидела всей душой.
Хата в течение всего ужина не проронил ни слова. Видимо, он был очень голоден. Хан с трудом сдерживался, чтобы не обратиться к нему со своим вопросом. Но вот, наконец, Хата заговорил.
– Я вижу, что ты сделал чудо со своей новой подругой, Хан. Я уже не могу относиться к ней, как к домашнему животному. Она стала человеком. Ты за несколько дней сделал то, на что требуются многие тысячи лет. Но ты должен понять, что это означает для нее. Ведь она никогда не сможет вернуться к златам. Она теперь знает слишком много. Если она вернется назад, она будет там несчастлива.
Хан почувствовал угрозу в словах Хаты – сегодня тот был в плохом настроении.
Но все же Хан решил идти вперед.
– С тех пор, как я появился на этой планете, многое меня беспокоит. У меня появились кое-какие подозрения. Могу я задать несколько вопросов? Если я неправ, то я сохраню все при себе. Я никогда никому ничего не скажу. Но если я хоть немного прав, то ты сам не захочешь ждать, и потребуешь от меня действий.
– Да? Тогда спрашивай.
– Когда был построен «Хаммерхэнд»?
– В этом нет тайны. Не так давно. Приблизительно двадцать стандартных лет назад.
Как будто реле щелкнуло в мозгу Хана. Первый факт подтвердился. Теперь многое стало яснее и понятнее.
– Как это произошло? Вы сами решили построить его, или кто-нибудь предложил вам?
– Это решил большой совет. Некоторые из нас, кто был тогда молодым, хотели завоевать достойное место во вселенной.
– Кто внес предложение?
– Я.
– А откуда ты взял эту идею?
– По правде говоря, мне подал эту идею очень ценный помощник. Но на совете выдвинул эту идею я.
– Хорошо. А кто твой помощник?
– Эвинг и его три сына.
Снова щелчок в мозгу. Все подтверждается.
– Ты знал Эвинга раньше?
– Чепуха все это. Я очень устал, и мне не до глупостей.
– Если ты позволишь задать еще несколько вопросов, я сослужу тебе и Воинам неоценимую службу. Гораздо более полезную, чем Эвинг.
– Что ты можешь сделать? Ты всего лишь жалкий, клеш и мой пленник. Впрочем, давай. Только недолго. Значит, Эвинг. Нет, тогда я не знал Эвинга. Он занимал слишком низкое положение. Но он сумел быстро сблизиться со мной, оказывая мелкие услуги.
– Ты проверял его? Каково его происхождение, откуда он?
– У меня не было причин интересоваться. Он лер, и сам пришел к Воинам.
– Кто-нибудь видел его или его трех так называемых сыновей раздетыми?
– Смешно и глупо! Нет. Его триада… Нет. Я не знаю.
– Если ты хочешь поинтересоваться, видел ли его кто-нибудь раздетым, то ты не найдешь никого.
– А для чего мне искать?
– Я считаю, что Эвинг не тот, за кого выдает себя. Он не человек, но и не лер. Я думаю, что у него даже нет пола. Я уверен, что он шпион, и даже хуже. Он использует Воинов, чтобы достичь своих целей.
Хата вскочил. Он был вне себя от гнева. Если Хан не сумел посеять в нем семена сомнения, то теперь ему угрожает страшная опасность. Устеин тоже поняла его. И Лизендир тоже.
– Что ты сказал? Ты хочешь посеять в наших рядах рознь? Я засажу тебя в пещеру! Я…
