заметила.
– Уже пора?
– Нет. Я разбудила тебя раньше. Мне стало скучно, и захотелось поболтать. Мы не приспособлены для одиночества. Понимаешь?
– Да-да, конечно. Я чувствую то же самое. Но я не хотел оскорблять тебя, предлагая то, чего ты не хочешь.
Это был намек на ее высокомерие. Если она и поняла его, то не обратила внимания.
– Хорошо. Я буду ждать тебя в рубке корабля.
Она повернулась и вышла так же бесшумно, как и вошла. Хан в очередной раз восхитился ее грацией. Сначала он не замечал ее совсем, но время шло, и легкость, бесшумность ее движений все чаще привлекали его внимание. Она двигалась без всяких видимых усилий, как течет ручей среди стволов деревьев… Но Хан понимал, что ее движения не были бы так отработаны, если бы многие поколения до нее не отрабатывали их.
Мысли Хана потекли дальше. Это была вовсе не такая девушка, с которыми он имел короткие и ни к чему не обязывающие связи. У Лизендир были женственные, соблазнительные формы тела, в чем он имел уже возможность убедиться. Хотя ее одежда была предназначена все скрывать, на самом деле она только открывала, вернее, намекала, возбуждала эротические желания. Он был уверен, что с точки зрения леров она была хороша, молода, соблазнительна. И конечно, легко доступна – разумеется, при обоюдном желании сторон. Однако для него все обстояло совсем не так.
Тут Хан прервал себя. У него были сильные подозрения, что в этом плане ему с Лизендир ничего не светит. Он даже не знал, может ли что-нибудь быть между ними, эмоционально или физически. Сексуальность леров была хорошо известна людям, но о связях между ними говорили редко. А те немногие рассказы, которые он слышал, носили отпечаток детских выдумок. Ведь воображение детей, особенно в области сексуальных отношений, совершенно оторвано от реальности.
Хан оделся, причесал бороду и направился в рубку. Одна из стен комнаты, самая большая, была экраном преобразователя, на котором высвечивалось реальное пространство, когда корабль двигался в субпространстве. Преобразователь мог перестраиваться в широком диапазоне частот, и сейчас был настроен на спектр зрения леров. Рубка освещалась только свечением экрана и других приборов. В экране была видна тьма космоса, усыпанная звездами, которые в углах экрана заметно перемещались. Лизендир сидела в кресле пилота и смотрела на открывающийся перед ней спектакль. Если она и заметила Хана, то не подала вида.
– Ты когда-нибудь летала раньше? – спросил он, чтобы начать разговор. Он прекрасно знал, что она летала, ведь как как-то же она должна была добраться в систему Сибрайт.
– О, много раз. Но еще никогда я не видела таких чудес, – восторженно сказала она. После короткой паузы она продолжала:
– Эта бесконечность и притягивает меня и беспокоит. В ней заключено столько, сколько никто узнать не сможет. Сейчас я понимаю, насколько я ничтожна.
Хан согласился, но только частично. Он не мог понять, почему на нее так подействовала бесконечность пространства. Какая разница, где ты находишься, в глубинах бесконечного космоса или же на поверхности планеты, если ты все равно существо, живущее и работающее в ограниченном интервале времени. Но он ответил:
– Да, это потрясающее ощущение. И, тем не менее, мы должны делать то, что нам предназначено.
– У меня дома, на Кентене, наш иос, где живет наше племя, находится возле моря. Вокруг иоса громоздятся горы, дикие, непроходимые. Я часто смотрю на море из нашего сада. Волны, игра света, постоянно меняющийся ветер – все это создает ощущение безвременности. Море говорит мне: я здесь, меня ласкает ветер, меня любит свет. Я была здесь до того, как леры пришли на эту планету, и буду здесь после того, как они уйдут отсюда. Волны развлекают меня своей бесконечной игрой.
И она снова замолчала, поглощенная бескрайним мраком космоса и мириадами сверкающих звезд. Хан попытался представить ее родную планету, но смог. Он знал о клановой структуре общества леров, но не мог вообразить себе это.
Клановая структура общества леров, так называемая «брейд», диктовалась низкой рождаемостью – примерно два ребенка на весь период способности женщины производить детей, длящийся десять лет. Но здесь играли важную роль и другие элементы: например, долгий период высокой сексуальной активности без рождения детей, который делал отдельного индивидуума независимым и одиноким по своей природе, или короткий период деторождения с длительным сроком беременности в восемнадцать месяцев. А кроме того, в построении структуры общества сыграло большую роль их первоначальная малая численность и бедный набор генов. Существующие на Земле модели общества не удовлетворили леров, и они изобрели свою, которая позволяла расширить набор генов и как можно более полно использовать возможности деторождения. Эта модель была совсем не похожа на человеческие, основанные на наследственности, кровном родстве. Модель леров объединяла социальную структуру общества весьма сложным способом.
Клан начинался с пары – мужчины и женщины одного возраста в периоде деторождения. Они производили на свет ребенка – нера – старшего. В возрасте тридцати пяти лет мужчина и женщина находили себе партнеров. Каждая пара производила ребенка – тура – второго. После этого первоначальная пара соединялась и производила на свет последнего ребенка – теса – младшего. Все они жили вместе под одной крышей.
В период деторождения те дети, которые не были кровно связаны между собой, составляли ядро следующих поколений. Неры и тесы образовывали другие кланы. Таким образом, каждое поколение разделялось на три ветви. Этот процесс расширял набор генов и предотвращал вырождение.
Как только новое поколение вступало в период деторождения, первоначальная пара могла оставить все дела в клане в руки молодых и жить по своему усмотрению. Некоторые оставались в клане, некоторые уходили.
Вот так строилась структура общества леров, и лишь немногие из землян могли похвастаться, что понимают все сложные взаимоотношения между лерами. На некоторых планетах люди пытались воспроизвести модель общества леров, но это никогда долго не продолжалось. Слишком различными были эмоциональные, сексуальные и, в особенности, материальные отношения. Структура, изобретенная лерами, служила максимальному использованию деторождаемости. В случае людей эта структура действовала как бензин, подливаемый в огонь.
– Расскажи мне о своих друзьях, своей семье, своем клане. Что ты изучала в школе? Мне кажется, что ты обо мне знаешь намного больше, чем я о тебе.
Она отвернулась от него.
– Ты знаешь, что я – нер. Я закончила школу, но я еще не достигла возраста, когда могу начать новый клан. Я была главой дома – как у вас старшая сестра для младших детей. Но моя главенствующая роль постепенно сходит на нет. Мои младшие братья – Деллиран и Фоллиран – слушаются меня, но они прекрасно знают, что им нужно только ждать. У вас старшие руководят всеми. У нас младшие завладевают всем – домом, титулом. Даже родителям приходится уходить, когда дети вступают в период деторождения.
– Куда ты решила уйти? Почему они не дали тебе остаться? Она рассмеялась – тихо, спокойно. Хан впервые слышал ее смех. Это доставило ему удовольствие.
– О, это зависит только от меня. Я свободна и могу делать, что хочу. Старшие тоже свободны. Некоторые собираются в маленькие общины, коммуны, хотя это не совсем то, что у землян. Другие занимают посты в правительстве или занимаются бизнесом. И лишь немногие становятся Мнатами – мудрецами. Эти живут поодиночке, реже парами, в лесах или горах.
Хан слушал все это с удивлением. Он всегда считал, что у леров существует понятие брака, совместного проживания. Оказалось, что все не так, что отношения между лерами регулируются более сложными и жесткими правилами. Однако он все еще не был удовлетворен.
– Все это хорошо, – сказал он, – но как насчет бедных и богатых? Или у вас их нет?
Она ответила, не задумываясь. Видимо, она или не замечала сарказма, или же вообще не воспринимала его.
