довольно трудно, так как у него не хватало реакции и координации, которые у Лизендир были, видимо, от рождения. Самое главное, что во время борьбы им пришлось тесно соприкасаться друг с другом, и этот контакт беспокоил их, хотя ни тот, ни другой не признавались в этом.
– Лизендир, в ваших школах мальчики и девочки тренируются вместе?
– Да, вместе. Мы почти не делаем исключений для пола и физического состояния ученика, – сказала она, немного возбужденная.
– Но разве физический контакт не стимулирует сексуальные ощущения?
– Конечно. Они первые шесть лет тренируются совершенно голые. Для изучения основ движений полезно видеть сокращения мышц. Чувствовать их. А если у кого-нибудь из них возникает желание, кто мешает им удалиться в кусты или за угол и удовлетворить его? Ваши школьники выходят из класса, если им нужно удовлетворить естественную потребность? То, о чем ты говоришь, тоже естественная потребность. В старших классах мы занимаемся самоконтролем, стараемся подавлять желания, если они возникают.
Обучив Хана нескольким элементарным приемам, Лизендир попыталась показать ему более сложные. Но Хан оказался совершенно неспособным учеником, и Лизендир, смеясь, сказала ему об этом.
Вскоре Хан провел необходимые расчеты и объявил, что конец путешествия близок. Скоро они окажутся на Чалседоне и своими глазами увидят следы пребывания Воинов Рассвета.
Они устроили себе праздничный обед – последний – пока они еще находились в субпространстве. Лизендир элегантно сервировала стол в рубке управления. Даже звездное небо на огромном экране казалось им сейчас празднично необычным. Они сидели за столом, ели и молча наслаждались ощущением того, что утомительное путешествие подходит к концу. Но каждый из них в душе жалел об этом, хотя и скрывал от себя.
После обеда Лизендир попросила его показать солнце Чалседона.
– Конечно, – согласился Хан. – Корабль нацелен на эту звезду с самого начала. – Он нажал на кнопку, и на экране появились две палочки, толщиной менее человеческого волоса. Казалось, что этот тонкий серебряный крест возник в самом космосе. В центре креста горела звезда, казавшаяся ближе остальных звезд, видимых на экране.
– Пока она еще далеко от нас, и мы не можем увидеть диск. Но, тем не менее, ее мы уже видим.
– А сам Чалседон?
– Нет, его еще не рассмотреть, мы должны подлететь ближе и вернуться в нормальное пространство.
Лизендир молча смотрела на экран. Корабли леров при всей сложности систем управления были очень примитивны во всем, что касалось органов чувств пилота. В этой матрице субпространства, которую они использовали для полета, смотреть было нечего. А при переходе в нормальное пространство, команда и пассажиры наблюдали вселенную через устаревший оптический экран, дающий плоское, а не стереоскопическое изображение.
Поэтому вид, открывшийся перед Лизендир, производил на нее сильное впечатление. Она проводила все время, когда не спала, в рубке управления, глядя на экран.
Однажды Хану почудилось на экране какое-то движение. Он присмотрелся повнимательнее, но не увидел ничего особенного. Звезды медленно перемещались – и больше ничего. Затем Хан отвел взгляд от экрана и снова боковым зрением заметил движение. Теперь он был в этом уверен, хотя, глядя на экран прямо, он ничего не видел.
– Лизендир, ты видишь движение на экране?
– Движение? Нет. Но изображение как-то колеблется, как будто я смотрю на экран через воду. Я думала, что это дефект аппаратуры, и ты знаешь об этом. Какие-то волны исходят из одной точки, но я не вижу, что возбуждает их.
– Хм-м-м, – пробормотал Хан, глядя на экран и включая компьютер в режим самопроверки. Через несколько минут экран включился снова, нисколько не изменившись. Хан спросил:
– Волны еще не пропали?
– Нет.
– А из какой точки они исходят?
– Из перекрестья. От звезды Чалседона. Хан достал большой том, где содержались параметры звезд. Он долго листал его, затем заговорил:
– Солнце Чалседона – звезда Авила 1381, желтая звезда, среднего возраста, без каких-либо отклонений. Если эти волны реальность, а не дефект аппаратуры, то следует ожидать какие-то неожиданности с гравитацией. Может быть, в систему вошла нейтронная звезда, или погасшая звезда огромной массы. Правда, вероятность чересчур мала. Хотя давно известно, что вероятность, равная нулю, в действительности никогда не нуль. Но…
Лизендир прервала его:
– Это прекратилось!
– Совсем?
– Да. Внезапно, пока ты говорил. Волны докатились до края изображения, и теперь все спокойно.
Хан встал, посмотрел приборы, проконсультировался с компьютером. Затем поднял голову:
– Не знаю, что вызвало это явление, но только не звезда.
Они оба задумались. Все время путешествия они ощущали невольную вину за то, что их путешествие всего лишь экскурсия, поездка для сбора фактов. Теперь же они видели, что их может ожидать нечто другое, более серьезное. В той ленте, что прокрутил для нас Хетрус, ни слова не говорилось об этом эффекте. Правда, для этого могли быть вполне разумные объяснения – например, корабль Ефрема не был снабжен новейшей аппаратурой наблюдения. При обратном полете он не смотрел в экран заднего обзора. Таковы были суеверные представления коммерсантов: никогда не оглядываться на ту планету, где ему не повезло. Во всяком случае, теперь и Хан, и Лизендир убедились в существовании чего-то неизвестного им, и, вполне возможно, угрожающего. Хан пока хранил все свои опасения при себе. В цивилизованном мире вселенная была давно обжита и приручена. А здесь…
Лизендир не была так спокойна, как он. Немного погодя она сказала:
– Когда мы были в Бумтауне на этой встрече, еще до того, как пришел ты, я поговорила с Ленкуриан. И она мне сказала, что ей кажется, это не просто полет за добычей и за пленниками. Все это напоминает какую-то провокацию, которую устроил неизвестно кто. Над Чалседоном нависли тьма и зло. А Воины? Если ваши подозрения справедливы…
– Тогда что?
– Мы ничего не знаем. Только подозреваем. И если хотя бы половина наших подозрений оправдается, я содрогаюсь при мысли об этих Воинах. Я расскажу тебе об этом. Когда первый корабль леров покинул старую Землю, он сделал много посадок на разных планетах. Леры подыскивали подходящее место. И, наконец, они нашли Кентен. После приземления общество леров разделилось на две фракции. Одни хотели остаться тут и устроить свою собственную культуру в новом мире. Тогда леры плохо знали себя, ведь сотни лет они были погружены в развитую цивилизацию людей. И поэтому они все еще мыслили в терминах человеческой цивилизации. Другие придерживались другого мнения. Их фракция, которой руководила женщина по имени Санзирмиль, желала лететь дальше и дальше…
Я много слышала о Санзирмиль. Насколько я знакома с вашей историей, ее можно было сравнить с Лукрецией Борджа, Лилит и Розой Люксембург. Она сочетала в себе все их качества.
Я видела голограммы с ее изображением. Она была красива, но красота ее была дикой, звериной. И вот в те времена леры разделились. Дело доходило почти до войны, и если бы все продолжалось так, то через несколько поколений на Кентене не осталось бы ни одного лера… Однако, в конце концов, Санзирмиль и ее клан Кларен украли корабль и улетели. Члены клана Кларен были пилотами, и внутри поддерживалась строгая дисциплина. Санзирмиль была астронавигатором, но она была и… – Лизендир внезапно замолчала на полуслове.
Хан заинтересованно спросил:
– Кем, ты говоришь, она была?
– Никем, – угрюмо ответила Лизендир. – Я не могу тебе сказать этого. Ты не лер. Ты не поймешь. Ты должен забыть о том, что я говорила… – Она помолчала немного, чтобы убедиться, что Хан готов снова слушать ее, и совсем забыл о ее оговорке. Хан молчал.
