— Это необходимо, мой дорогой, — сказал профессор. — Уверен, тебе это не причинит никакого вреда.
Едва наушники оказались на голове Адриана, он почувствовал себя намного увереннее. Голову его наполнило мягкое шипение, сквозь которое проступали звуки более ясные, резкие — акустические подобия проплывающих перед глазами ярких пятен. Все это было очень приятно, очень успокоительно: омовение мозга. Он услышал также, вполне отчетливо, и звук настоящий, внешний: за его спиной Трефузис нажал на устройстве какую-то кнопку. После этого шипение с пляшущими короткими звуками сменилось более широким, глубоким гудением. Адриан понемногу утрачивал ощущение физического контакта с миром. Он совершенно отчетливо сознавал, что сидит в кресле, однако какие части его тела соприкасаются с таковым, сказать не смог бы. Где-то в середине этого теплого, насылающего невесомость прилива звуков повис голос Трефузиса:
— Скажи мне, что ты чувствуешь, Адриан. Адриан знал, что он чувствует. Он знал все.
Внезапно в разуме его не осталось ни единой загадки, все стало открытым и ясным. Он словно бы плыл сквозь доли, складки, нейроны, синапсы, полости и соединения собственного мозга.
— Я чувствую себя хрен знает как замечательно, — объявил он. — Как в тот раз, когда накурился травки у Марка на Уиннет-стрит — это было, наверное, не один уже год назад. — Я вижу силуэт члена Листера — вон он стоит — похоже этот его 'сафари' очень плохо скроен — маленький такой да еще и обрезанный — а после травки я облевал у Марка всю его перину — когда у нас гостил дядя Дэвид мне было двенадцать и я помнится нашел у него под кроватью журналы — как пахли хлопья пыли под кроватью в комнате для гостей — я снова почувствовал этот запах когда мы в пятницу ночевали по дороге в Зальцбург в отеле — пришлось притвориться будто я знаю разницу между травкой и смолкой а я и не знал трогательно потому что она же очевидна на хер разве не так — не стоило мне брать долбаные деньги дядя Дэвида — господи и почему Дональд именует его 'Периной' — единица измерения тепловой изоляции перины называется 'тог'[158]— Дональд должен знать откуда взялось это слово — если подумать так я уже два дня не дрочил — не может же Листер убить нас всех так не бывает — в какой-нибудь аптеке на Гетрейдегассе наверняка продают вазелин — столько крови — если я все же умру то и не важно потому как я такой мудак что ничего и не замечу — дядя Дэвид слушает меня и смотрит так точно я рыбка в аквариуме и Дональд я слышу что-то мне говорит так что наверное если никто не против я лучше заткнусь и послушаю его — шлем большой а член-то махонький — вы почти все время молчали Биффо да и ваша жена тоже ничего толком не сказала — проступает сквозь его тоги — и вообще что вы тут делаете — видимо Дональд когда мы сюда уезжали попросил вас последовать за ним — я задаю вам вопрос мистер Биффен а вы не отвечаете — или вернее вы отвечаете я полагаю потому что рот у вас открывается и закрывается да только я не могу вас расслышать — ужасна эта белая слюна в уголках ваших губ — представляете я вдруг отчетливо увидел как вы милуетесь с леди Элен — кто-то говорит чтобы я замолчал я все слышу — думаю теперь мне лучше встать — нет не могу наушники свалятся — я что хочу сказать травка она и выглядит как травка а смолка нет но я наверное думал что меня хотят подловить — Листер с поддетой под рубашку подушкой чтобы выглядеть толстым — интересно может Саймон при оружии и пристрелит Листера прежде чем тот выпалит в Дональда — Листер слышал что я сказал наверное он сначала убьет Саймона просто на всякий случай — тянули меня за язык — не может это быть автоматический револьвер если вдуматься как-то не так звучит — все еще говорят чтобы умолк — тридцать восьмой это должно быть автоматический тридцать восьмого калибра хотя чего у него тридцать восемь миллиметров или дюймов понятия не имею — вроде бы в школе был кто-то по имени Листер — Хьюго спился из-за меня — нет ну правда же у Листера такой махонький член наверное потому он и подался в убийцы — если Дональд все время знал что дядя Дэвид мне платит значит он никогда меня не любил а если он никогда меня не любил так и пусть Листер перестреляет нас всех и правильно — помнишь дядя Дэвид как ты заставил меня написать маме а я сказал Тони Крейг — надеюсь сначала Листер прикончит остальных чтобы я смог посмотреть — отвратительно но ведь я и сам отвратителен и остальные я полагаю тоже — я так счастлив — я вас всех и вправду люблю вы же знаете — прежде чем я умру мне просто необходимо кого-нибудь отпендюрить там на пешеходном мостике была одна девушка с совершенно изумительными титьками — у Штефана это следует сказать довольно симпатичная попка о господи Адриан он же только что лишился брата — не знаю почему но я всех вас люблю однако я рад что все мы скоро умрем и будем вместе — я и вас люблю дядя Дэвид я всегда — журнал под вашей кроватью назывался 'Лолита' помните в нем было такое влагалище совсем без волос — даже представить себе не могу как пишется Голька но фамилия в общем-то выразительная — наверное возбудившись он становится большим — вероятно когда он горло кому-нибудь перерезает — большим как пулька тридцать восьмого калибра я так думаю — да он и сейчас на пулю похож — поразительное переживание — наверное я люблю Дональда — не как Хьюго или Дженни — не так чтобы захотеть лечь с ним в постель — ха можете вы себе представить что Дональд — что я ложусь с тобой в постель — нет я не это имел в виду думаю я люблю тебя совсем по- другому а ты конечно ненавидишь меня и правильно я же такой мудак — все смотрят на меня слушают как я изображаю последнюю задницу я же ничего не могу поделать хотя и душу облегчить тоже дело хорошее — и конечно это никогда не закончится потому что…
— Спасибо, Адриан. Думаю, этого достаточно. Трефузис снял с Адриана наушники, и тому показалось, что воздух взвизгнул в его ушах, что его с огромной силой ударило током. Он резко вдохнул, точно пробивший поверхность воды ныряльщик. На плечо его легла рука Дональда, люди, сидевшие перед Адрианом, вглядывались в него, словно проникая глазами в его мозг. Раскачиваясь в кресле взад и вперед, он закрыл ладонями лицо и заплакал.
Он слышал сквозь собственные всхлипы и причитания, как в комнату возвращаются привычные звуки: музыка из двора, тиканье часов и грубый голос дяди Дэвида.
— Ну и на черта это нужно? Мальчишка всего-навсего пускал слюни да ныл, как маньяк. Чтобы довести его до этого состояния, мне не требуется никакая машина. Хватит и хорошего пинка по яйцам.
— По моим представлениям, — сказал Трефузис, — оставь мы машину подключенной к нему на более долгий срок, Адриан сообщил бы нам все, что таится в его мозгу.
— Какая отвратная мысль.
Адриан откинулся на спинку кресла, открыл глаза.
— Можно мне встать? — тонким голосом спросил он. — Боюсь, я отсидел ноги.
— Да-да, конечно. Прогуляйся немного по комнате, мой мальчик.
Избегая взглядов Штефана, Саймона и Биффенов, Адриан сошел с возвышения.
Дядя Дэвид размашисто пожал плечами, как человек, уверившийся, что его окружают одни кретины.
— Ладно, готов признать, что она работает, — сказал он. — Оставьте ее где стоит и отойдите от стола, ладно?
— Минуточку, Дэвид, — ответил Трефузис. — Сначала я должен сделать вот что…
Трефузис воздел, точно благожелательный судья, молоток и опустил его на пару приемников. По комнате разлетелись куски пластмассы. Сэр Дэвид окаменел.
— Вы покойник, Трефузис, — прошипел он. — Стреляйте, Дикон!
— Нет! Нет, нет, нет, нет, нет!
С воплем, разорвавшим ему горло, Адриан бросился на Листера, сбив того с ног. И сам, взревев, повалился на него, колотя врага головой по груди, завывая и лая ему в лицо:
— Я убью тебя! Убью! Убью!
Он чувствовал резкие очертания оружия, прижатого к его животу, давящего снизу вверх, пока рука Листера, сжимающая револьвер, старалась выпростаться из-под тела Адриана.
Сквозь поднявшиеся вокруг крики пробился голос, как показалось Адриану, Саймона Хескета- Харви:
— Оттащите его.
Чьи-то руки грубо дергали Адриана за плечи, норовя оторвать от противника. Почему они, черт подери, не разбегаются? Почему не оставят его здесь? Что толку вот так жертвовать собой ради друзей, если они просто стоят вокруг и смотрят? Он же дал им возможность спастись. Или они
Адриан врезал коленом в живот Листера, и оружие, глухо бухнув, выстрелило.
