Рэчел.
Мысль о ней помогала выжить, помогала сохранить рассудок. Ее образ сопровождал его каждый день, каждый час, каждую минуту. Она была рядом с ним, она нашептывала ему слова поддержки, она заставляла его верить в то, что рано или поздно они соединятся и никакая сила больше не разлучит их.
Изолированный от всего мира, Мэтью не имел никакого представления о ходе войны о происходящем у него на родине. Одиночное заключение изо дня в день подвергало испытанию его характер. Он видел океан, слушал пение птиц, любовался звездами, но лишен был возможности погреться на солнце, погрузиться в морскую воду и промчаться по берегу верхом, поговорить и послушать человеческую речь. Единственной его радостью были книги. Он читал и перечитывал все, что «хозяева» предоставляли ему. Это могли быть даже руководства по разведению цветов, содержание не имело никакого значения. Лишь бы убить бесконечно тянущееся время.
Вот так Мэтью прикладывал все силы чтобы не поддаваться отчаянию, и наконец наступил день, когда в его жизни вновь возник капитан Брэдли Мартин.
Звук поворачиваемого в замке ключа заставил его приподняться. Он уже позавтракал а до обеда еще было далеко. Неужели кто-то принес ему вожделенную свободу?
Низенький человечек показался в дверях и шагнул в тесную комнату.
— Привет, Деверо, — произнес человечек.
Мэтью сразу узнал этот голос. Разве мог он забыть того, кто обрек его на это жалкое существование?
— Мартин, — отозвался он, и собственный голос показался ему глухим и безжизненным.
— Боже мой, старина, — поморщился Мартин, — да от вас просто воняет.
— К великому сожалению, я не успел принять ванну, — саркастически ответил Мэтью. — Понимаю, что это очень нелюбезно с моей стороны, и приношу глубокие извинения.
— Все тот же, а, Деверо? — ухмыльнулся Мартин. — А я-то думал, что время, проведенное здесь, сбило с вас вашу креольскую спесь.
Мэтью сделал шаг вперед и оказался в полосе света. Перед Мартином стоял изможденный, очень бледный человек с длинными спутанными волосами, одетый в лохмотья.
Мартин деловито объяснил причину своего появления.
— Если вы помните, я говорил, что когда-нибудь вы будете представлять собой большую ценность. И похоже, это время настало. Мы обменяем вас на другого военнопленного.
— Стало быть, — спросил Мэтью, — война продолжается?
— Да, — ответил Мартин.
У Мэтью были весьма смутные представления о том, сколько времени он провел в заключении. Желая проверить себя, он спросил:
— Какой сейчас год?
— Тысяча восемьсот шестьдесят четвертый.
О Рэчел!
Ему хотелось ударить Мартина, избить его до бесчувствия за то, что по его вине он столько лет был разлучен со своей возлюбленной. Но Мэтью знал, что сил на это у него нет. Долгое заточение совершенно истощило его организм, его мускулы потеряли всю свою крепость. Обессиленный, он опустился на кровать.
— Почему вы пришли сейчас? — спросил он.
— Потому что вы козырь в моей игре, Деверо.
— Что вы хотите сказать?
— Вас еще не забыли во влиятельных вашингтонских кругах. Я поговорил там кое с кем из старых друзей, сочувствующих идее независимости Юга, и они выяснили, что имя Мэтью Деверо до сих пор в почете в Вашингтоне. Там найдется немало лиц, заинтересованных в том, чтобы вы были живы. Так вот, я обнаружил, что, предоставив им вас, я смогу получить взамен пленного, который мне нужен.
— Должно быть, это весьма важная особа, — заметил Мэтью.
— Это мой брат, Деверо, — ответил Мартин. — Он — это все, что у меня есть, и я вовсе не намерен ждать, пока он сгниет в тюрьме у янки. Вы — его пропуск на свободу.
Скоро все будет кончено. Мэтью готов был кричать от радости. Домой! Обратно в Бель-Шансон, к родителям и — самое главное — к Рэчел!
Офицер, сопровождавший пленного конфедерата, был знаком с Мэтью Деверо. Вместе с пленником он находился в маленькой гостинице на окраине Ричмонда, поджидая Мартина, чтобы произвести обмен.
Примерно через час появился Мартин, за которым следовал худой и бледный Мэтью Деверо. Его длинные волосы были подстрижены, борода сбрита.
— Пол, — воскликнул Мэтью, войдя в комнату.
Глаза Пола расширились, затем он содрогнулся от ужаса при виде того, что сделали с его другом.
— Господи, Мэт, — закричал он, забывая о своем пленнике, — мы все думали, что ты погиб!
— Почти погиб, — успел выговорить Мэтью, прежде чем зашелся в приступе кашля. Откашлявшись, он добавил: — Но не окончательно.
Пол Дэвис схватил стакан и кувшин, стоявшие на неказистом низеньком бюро, и налил Мэтью воды.
— Тут немного, но выпейте это, — сказал он. Затем Дэвис, юрист по профессии и солдат по велению долга, гневно взглянул на Мартина и гаркнул: — Ну что, довольны? — Он помог Мэтью сесть и добавил: — Забирайте вашего красавца и проваливайте отсюда, пока я не за был о нашем соглашении.
Мартин, стоявший рядом со своим братом, холодно произнес:
— Мы-то уйдем, будьте уверены, а вот вы нет.
С этими словами он вытащил пистолет и направил его на Мэтью и майора Дэвиса.
— Что?! — закричал Дэвис.
— Уж не воображали ли вы, что я намерен просто так отпустить Деверо на свободу? — Он засмеялся сухим неприятным смехом. — Черта с два! Вы оба сполна насладитесь гостеприимством, которое конфедераты оказывают своим пленникам!
Мэтью кинулся было на Мартина, но Дэвис успел схватить и удержать его.
— Не глупи, Мэт! Он вооружен и не задумается пустить оружие в ход.
— Ваш друг прав, Деверо. Я пущу его в ход, если понадобится. Но я могу дать вам слово, что вы не умрете. Вы будете лишь мечтать об этом.
— Сукин сын! — скрежетал зубами Мэтью.
Мартин невозмутимо взглянул на часы:
— Ваш конвой будет здесь через пару минут.
Мэтью молча проклинал свою судьбу. Мысленно он уже был дома, когда на его пути снова встал этот безжалостный ублюдок!
«Прости меня, Рэчел!»
Приходя в себя, Мэтью всякий раз видел у постели одну и ту же сиделку. Если он нуждался в чем-либо, она всегда оказывалась рядом со своей ласковой улыбкой и легкими движениями рук. Она умывала его, переодевала, читала ему, а иногда просто держала его за руку. У нее были светлые волосы и временами он путал ее с Рэчел, воображая, что его возлюбленная снова с ним.
Наконец, спустя почти четыре месяца, он почувствовал себя бодрее. Аппетит стал возвращаться к нему. Исхудавший до предела, Мэтью прибавил в весе около пятнадцати фунтов.
Как-то утром он открыл глаза и увидел свою неизменную сиделку. Устроившись подле его кровати, она что-то шила.
