— Папа, — пробормотал Мэтью, с трудом сдерживая слезы.
— Когда мы получили телеграмму от твоего дяди из Филадельфии, мы и предположить не могли, что ты жив. Он сообщил только, что нас ждет сюрприз. Сюрприз!
— Это я дал такую телеграмму, — сознался Мэтью. — Я не хотел, чтобы вы узнали о моем спасении по телеграфу.
— Но как?.. — начала было его мать, дотрагиваясь до него, чтобы убедиться, что она не спит и не бредит.
— А где Рэчел?
— Рэчел за… — попыталась ответить Маргарита, но мать прервала ее.
— Маргарита, пойди на кухню и распорядись, чтобы твоему брату приготовили поесть. Побыстрее.
Маргарита надулась, и Фрэнсис бросила на нее предостерегающий взгляд.
Мэтью почувствовал, что случилось нечто очень плохое.
— Маргарита, мне бы очень хотелось вы пить чего-нибудь холодного. Пожалуйста.
Ему девушка повиновалась охотно и побежала выполнять его просьбу.
Посмотрев на родителей, Мэтью заметил взгляд, которым они обменялись, и повторил свой вопрос:
— Где Рэчел?
Боль, ожидавшая ее сына, причиняла страдания и Фрэнсис. Она облизнула губы и заставила себя быть откровенной:
— Мэтью, Рэчел вышла замуж.
Мэтью непроизвольно сжал кулаки и судорожно вздохнул.
— Нет, — твердо произнес он.
Эдуард шагнул к нему:
— Это правда, сын мой. Нам сообщили, что ты погиб. Рэчел долго отказывалась верить в это, так же как и все мы. Она не оставляла надежды, что ты вернешься. Она ждала и ждала. — Эдуард откашлялся и продолжал: — Когда мы увидели, как любит ее этот человек, мы стали уговаривать ее не держаться за прошлое, а начать жить сначала. Она была так молода, и впереди у нее была целая жизнь. Ей не следовало обрекать себя на вечное ожидание. — Он перевел дух. — Так мы думали.
Мэтью застыл, слово превратился в тот самый мрамор, из которого был высечен его памятник. Он не верил своим ушам.
— Рэчел очень любила тебя, — заверила его мать и тихо добавила: — Мне кажется, она и сейчас тебя любит.
— Он хороший человек, Мэтью, — сказал Эдуард.
— Ты его знаешь?
— Он бывший офицер-юнионист. Их часть стояла в Новом Орлеане. Именно он, капитан Фрезер, сообщил нам о твоей гибели.
— Где она? — спросил Мэтью.
— Она уехала, — ответила Фрэнсис.
— Где она? — повторил Мэтью, голос его был странно безжизненным.
— Рэчел живет в имении своего мужа в Вермонте.
«Так далеко, — подумал Мэтью. — Но все же недостаточно далеко».
Фрэнсис поняла, что означает решимость, загоревшаяся во взгляде сына.
— С этим покончено, Мэтью. Ничего не поделаешь.
— Никогда с этим не будет покончено, мама.
— Ничего не поделаешь, — настаивала она. — У Рэчел есть ребенок, — Фрэнсис заметила, как расширились при этом глаза Мэтью. — Ты не должен разрушать ее счастье.
— А счастье, о котором мечтали мы с ней? А дети, которых мы желали?
— Стало быть, судьба решила иначе.
Слова матери молотом стучали у него в мозгу, когда, оседлав Симарона, он бешеным галопом несся по окрестностям, доведя и себя, и своего коня до полного изнеможения. Наконец, в последний раз перескочив высокий деревянный забор, он пустил взмыленное животное шагом.
Рэчел.
Он готов был разыскивать ее в Вермонте. Явиться к ней в дом и потребовать свидания с ней. Объявить ее мужу, что он имеет на нее больше прав. Что Рэчел принадлежит ему, отныне и навсегда.
Никакая сила не сможет остановить его.
Никакая, кроме него самого.
Мэтью осознал, что значат для женщины, подобной Рэчел, клятвы, данные перед алтарем. Что значит для нее ребенок от мужчины, которому она эти клятвы дала. Быть может, иная женщина сумела бы забыть обо всем, вернись к ней неожиданно первый возлюбленный, но не Рэчел. Именно это старалась втолковать ему Фрэнсис.
И как бы ни хотелось ему пренебречь словами матери, Мэтью знал, что она права. Для Рэчел обеты любви и верности не были пустым звуком. Даже если она не любит своего мужа так, как любила его, она не нарушит своих клятв.
Мэтью мог послать ко всем чертям собственную честь, но не мог обесчестить Рэчел. Он слишком сильно любил ее. Настолько сильно, что решился обречь себя на жизнь без нее, без настоящей и единственной любви.
«Рэчел!» — со стоном повторял он ее имя.
«Неважно когда.
Неважно как.
Если не в этой, то в иной жизни, — поклялся он. — Моя душа не будет знать покоя, пока не соединится с твоей. Ты должна знать это, Рэчел. Жди меня».
Было очень поздно, но Фрэнсис Деверо не могла заснуть. Сегодня произошло такое чудо! После обеда она отправилась в недавно выстроенную часовню и вознесла к небу благодарственные молитвы. Она молилась и о том, чтобы Господь вразумил ее сына, ибо опасалась, что он ступит на путь, который приведет его к краху. Она просила Бога избавить ее дитя от лишних страданий.
Как любая мать, она желала спасти Мэтью от боли. Она желала только его счастья. А его счастьем была Рэчел.
Стараясь не разбудить Эдуарда, она выскользнула из постели и надела ночные туфли и халат. Неслышно она отворила дверь и так же тихо прикрыла ее за собой. Инстинкт матери вел ее в спальню Мэтью.
Дверь была не заперта, и, осторожно толкнув ее, Фрэнсис увидела, пустую постель, ветерок слабо колыхал ее раздвинутые занавеси. Дверь, ведущая в открытую галерею, была распахнута. Вспыхивающий огонек и аромат дорогой сигары указывали на местонахождение ее сына.
— Мэтью!
Услышав голос матери, он обернулся:
— Я думал, ты уже спишь. Фрэнсис прошла к нему на галерею:
— Я пыталась уснуть, но не смогла. Несколько минут они стояли молча, затем Фрэнсис заметила:
— Я боюсь уснуть, а проснувшись, обнаружить, что все это был только сон.
Мэтью улыбнулся и ласково погладил ее по щеке.
— Это не сон, мама. Ты можешь спокойно лечь в постель и, когда ты проснешься завтра утром, я буду на месте, — заверил он.
— А послезавтра?
Черные брови Мэтью удивленно поднялись.
— О чем это ты?
— О Рэчел.
Мэтью бросил окурок и потушил его ногой. Ухватившись обеими руками за перила, он на-клонился вперед и некоторое время молча вглядывался в темноту.
— С этим покончено, — твердо сказал он.
— Ты уверен?
Пальцы Мэтью крепче впились в перила, голова поникла.
