– Ну разве нам не повезло? Ведь я по натуре бабник! – взахлеб расписывал свои достоинства Кит, после чего подмял Шелли под себя и раздвинул ей колени. – Мы с тобой поедем на этот остров, но только не вздумай удалять волосы. – И он скользнул рукой под пенящийся шифон. – Твоя киска как та актрисулька из мыльной оперы семидесятых – сплошное кривляние, подплечники и огромный начес. Такое впечатление, будто в качестве примера для подражания она взяла себе Фару Фоссет. Послушай, Шелли Грин. Когда мы с тобой сочетаемся браком, я хочу, чтобы ты стала самой собой.
Оставшиеся мили они провели в нескончаемых обжиманиях и поцелуях. Наконец лимузин доехал до места и остановился у знаменитой кузни в Гретна-Грин. Согласно шотландским преданиям, местный кузнец, который только тем и занимался, что, громыхая молотом по наковальне, сочетал браком горячий металл, мог также выковать и брачный союз между влюбленными. Шелли кое-как уселась, натянула то, что осталось от безнадежно испорченных колготок, и с опаской посмотрела на сгрудившихся на тротуаре репортеров.
Кит пожал ее руку.
– Спасибо тебе, Шелли, – произнес он пылко. Под внешней бравадой Шелли различила в его голосе искреннюю нежность, а еще непонятную грусть, причину которой так и не смогла разгадать. – Я знаю, ты на своем веку натерпелась от всяких мерзавцев, поэтому заранее извини меня за то, что я могу невзначай по старой привычке повести себя как последний гад.
Шелли рассмеялась и нащупала свои туфли.
– Да, нелегко заставить вашего брата извиниться после того. Не иначе как ты пьян.
– Ты даже не представляешь, что ты делаешь со мной. Для меня это шанс начать все сначала… Это был лучший день в моей жизни, – признался Кит Кинкейд, и в голосе его прозвучала искренняя благодарность.
– А-а-а! – Куда только подевалась ненависть Шелли к браку и всему, что с ним связано. – Для меня тоже, – донесся ее собственный голос.
– Неужели?
– Угу, – произнесла она, когда к ней наконец вернулся прежний сарказм. – Сегодня я по телевизору видела Дженнифер Энистон, и она показалась мне полноватой.
– Ну, так как? Что будем делать? – спросил Кит Кинкейд, чмокнув ее в щеку.
Под пристальными взглядами репортеров они прошли в дом кузнеца.
– Итак? – потребовал объяснений ведущий телешоу, который оказался на месте раньше, поскольку воспользовался самолетом. – Чем же все закончится? Завяжут они узел или нет? Скажут друг другу «да» или пошлют друг друга подальше?
А сколько здесь собралось народу! Маги средств массовой информации, чародеи и кудесники маркетинга, записные соловьи радиоэфира, напыщенные алхимики пиара, астрологи и психоаналитики, просто любопытные, пришедшие поглазеть на бесплатное представление, и прочие шотландские кальвинисты из близлежащей церквушки, а также компьютерщики – те самые, которые решили, что Китсон Кинкейд – наилучшая пара для Шелли Грин. И все как один, выставив вверх или вниз большие пальцы, подавали парочке условные знаки.
– Пошли его к черту!
– Не упусти парня!
Происходящее чем-то напоминало арену Колизея в Древнем Риме. Шелли чувствовала, как на плечи тяжким грузом давит напряженное молчание телевизионщиков. Однако стоило ей взять Кита за руку, и толпа тотчас разразилась ликующими криками, за которыми последовал взрыв аплодисментов.
Разумеется, в бочке всеобщего ликования не обошлось без ложки дегтя – рядом, скандируя свои лозунги, собралась кучка пуритан, возражающих против профанации таинства брака. Чтобы попасть на вымощенный булыжником двор, Кит был вынужден бесцеремонно растолкать этих святош. Прикрытая с обеих сторон руками Кита, Шелли шла по образовавшемуся узкому коридору, и до нее доносились обрывки возмущенных фраз по поводу происходящего, которые организаторы акции протеста бросали в объективы телекамер.
– Ваше шоу низвело таинство брака до уровня балагана! Это наглядный пример того, как низко пала наша культура, если теперь у нас превозносят мгновенное удовлетворение всех и всяческих прихотей, в том числе и крайне сомнительных! – вещал в микрофон раскрасневшийся от возмущения пастор.
– Подумать только, до чего низко мы пали, если разыгрываем спутника жизни как лотерейный билет! Или брак больше не таинство, заповеданное нам Господом Богом, а рулетка, джек-пот, вопрос везения или проигрыша? – вторил ему убеленный сединами джентльмен.
– Как можно превращать священный общественный институт в дешевое цирковое представление! Это поругание высоких моральных принципов! Это святотатство! – донесся до Шелли очередной голос.
В этот момент телеведущий сунул ей под нос микрофон.
– Мне почему-то показалось, что вы недолюбливаете мужчин. Скажите нам, что заставило вас объявить перемирие в войне полов? Своего рода амнистия чувствам?
«Да, этого парня несет, – подумала Шелли. – Не иначе, как его нос учуял, что в воздухе запахло премией 'Лучший телеведущий года'».
– А если это амнистия чувствам, то брачное ложе – демилитаризованная зона? – продолжал трещать в микрофон лохматый.
– Что ж, наверное, и в войне полов случаются минуты мира и взаимопонимания, – сказала Шелли. – То есть, по-моему, если убрать внешние различия, то окажется, что и мужчинам, и женщинам хочется одного и того же – любви…
Ее голос утонул в приступе язвительного хохота, грянувшего со стороны представителей прессы. Перемирие? В войне полов? Ну да! Услышь Шелли родная мать, тотчас отреклась бы от дочери. «Что делать женщине, если она видит, что вокруг нее кругами бегает мужчина? Перезарядить ружье и продолжать стрельбу» – такова была житейская мудрость ее матери. Материнские наставления относительно природы мужчин навсегда запечатлелись в памяти Шелли Грин.
– Итак? – не унимался ведущий.
