добиться ясного ответа. Все, что удалось узнать, — адрес участка, ближайшего к офису отца. Люк молил Бога, чтобы Хиллари оказалась там, целой и невредимой.
К тому моменту, когда Люк вбегал в кирпичное здание, где размещался полицейский участок, он уже так накрутил себя, что ожидал найти Хиллари не иначе как запертой в темной и сырой камере где-нибудь в подвале. Вместо этого он увидел ее… в обществе молодого красивого полицейского, с которым она оживленно болтала. Вот так!
Вслед за чувством облегчения — с Хиллари все в порядке! — Люка охватила волна гнева: она не только в порядке, но смеется, улыбается!
Никакой радости Люку это не доставило. Он из-за нее до смерти перепугался. Мчался сломя голову, чтобы ее выручить! А она флиртует с каким-то блондинистым атлетом в полицейской форме!
— Что ты здесь делаешь? — зло спросил Люк, обращая вопрос то ли к жене, то ли к полицейскому, ловившему каждое ее слово.
— Люк! — Хиллари изумленно обернулась к нему. — Нет, что ты здесь делаешь?
Это ее изумление только подлило масла в огонь. Расположилась тут как дома, спокойная, подтянутая, в своем, черт бы его побрал, деловом костюме! И если утром Люк с удовольствием любовался ее подчеркнутыми юбкой стройными ногами, то сейчас ему не доставляло никакого удовольствия, что какой-то там Дик или Гарри из полицейского участка пялит на нее глаза. Она его женщина, черт возьми!
И испепеляющий взгляд, которым он смерил молодого полицейского, четко данный факт засвидетельствовал.
— Я приехал взять на поруки жену.
Заметив, каким неодобрительным взглядом Люк одарил ее и явно враждебным полисмена, с которым она беседовала, Хиллари нахмурилась.
— Но я не под арестом. Откуда ты взял?
— По моим сведениям, тебя задержали и в полицейской машине доставили в участок.
— Вот оно что! — Она небрежно махнула рукой, словно о такой мелочи и говорить-то не стоит. — Туг просто недоразумение. Но как ты об этом узнал?
— У меня большие связи.
— Я рада за тебя. Только зря ты беспокоился.
Зря беспокоился? Зря беспокоился, узнав, что его жену забрали в участок… перед тем, как ему надо ехать на жизненно важную, может быть, решающую для всего его будущего деловую встречу! От гнева Люк на какую-то минуту лишился дара речи.
— Она свободна? — гаркнул он на полицейского, который в ответ поспешно кивнул.
— С чего ты петушишься? — спросила Хиллари Люка, когда тот, взяв ее за локоть, буквально вытолкнул из участка. Таким разъяренным она не видела его со времени их последнего конфликта и разрыва четыре года назад.
Тогда, как и сейчас, он проявлял гнев молча, держа себя в узде. Он ничего не говорил, вынуждая тем самым говорить ее.
Она стала упираться — насколько это было возможно, учитывая ее двухдюймовые каблуки.
— Объяснись со мной, Люк! Сейчас же!
— Объясняться? С тобой? — Он уставился на нее скептическим взглядом.
— Да, сейчас. Объяснись со мной. Нечего тащить меня, словно какую-то идиотку.
— Только идиотка способна поступать так, как ты.
— Я не идиотка, — процедила Хиллари сквозь зубы.
Но не успела она спросить, что же, собственно, она такого сделала, Люк прорычал:
— У меня нет времени выяснять с тобой здесь, что и как. Через полчаса нам надо быть в аэропорту, чтобы встретить там Робертсонов.
Вот о чем Хиллари напрочь забыла. Она в ужасе оглядела себя. Переодеться ей уже не успеть! Она планировала уделить этому какое-то время, но пришлось задержаться в полиции как раз на те два часа, которые у нее были припасены.
Люк проницательно уставился на нее:
— Ты забыла. Невероятно! Как ты могла? Я же утром специально тебе напомнил.
— У меня сегодня было много дел, — ледяным тоном сказала она.
— И главное дело — нарваться на арест!
Выдернув руку, которую он держал железной хваткой, Хиллари пошла к машине и, не дожидаясь его, сама открыла дверцу.
Секунду спустя Люк уже сидел на водительском месте.
— Я не была под арестом, — надменно бросила она, отвечая на его последнюю реплику.
— А что, привод в участок иначе называется? Тебя доставили туда в полицейской машине.
— Это называется ложью и клеветой, — ответила она. — Мог бы сначала разобраться, что к чему.
— А чего тут разбираться? Ты ввязалась в уличный скандал, и тебе еще повезло, что легко отделалась.
— Сколько сочувствия с твоей стороны, — саркастически усмехнулась она.
— Ты могла серьезно пострадать, тебя могли ранить. Я не о чувствах твоих говорю, а о мышцах и тканях, о синяках и сломанных костях. Просто не верится, что ты вот так легкомысленно, подвергаешь себя опасности.
— Да не подвергала я себя опасности! Просто выполняла свою работу.
— Слишком опасная у тебя работа. Я не знал, что должность юрисконсульта в каком-то объединении потребителей обязывает связываться с полицией.
— Это не «какое-то объединение потребителей», — сердито передразнила его Хиллари. — Это Общество защиты потребителей. И не вздумай требовать, чтобы я бросила работу. Никаких команд! Ты слышишь меня?
— Половина Ноксвилла тебя слышит, включая и фонарные столбы, — отозвался он. — Очень, нужно орать во весь голос?
— Да, очень. При твоем упрямстве, твоей крепколобости — хоть кол у тебя на голове теши — только криком тебя и проймешь.
— Чего ты злишься? У тебя на это нет причин, — заявил Люк.
— А у тебя, стало быть, есть?
— Есть, черт возьми. У меня в голове не укладывается, как можно было так не рассчитать время? Как ты могла ввязаться в эту историю, когда знала, что мне нужно забрать из аэропорта Энгуса Робертсона и его жену? Я же объяснил тебе, как это важно для меня в деловом отношении.
— Обо мне ты не думаешь. Разъярился, потому что тебе — ax-ax! — причинили неудобство. Твои «деловые отношения» волнуют тебя не в пример больше, чем я.
— Я же примчался, чтобы тебя выручить! И не оставил обтирать скамьи в полицейском участке.
— И от меня, полагаю, требуется рассыпаться в благодарностях?
— Никоим образом. Боже упаси. Какая благодарность, когда ты так замечательно провела время, флиртуя с этим красавчиком.
— Я ни с кем не флиртовала! Какая чушь, просто уши вянут. У меня был ужасный день. Мало удовольствия раскатывать в полицейской машине. Только каталась я не потому, что проштрафилась.
— А почему? Ведь ты мне так и не объяснила.
— А ты меня спрашивал? — огрызнулась она.
— Вот сейчас спрашиваю.
— Я ездила предостеречь пикетчиков. Меня послал к ним шеф. Потребители из нескольких объединений пикетировали магазин, который торгует так называемыми предметами личного пользования.
— Наркотиками, короче говоря, — скривил лицо Люк. — Твой шеф, значит, послал тебя участвовать в протесте против торговли наркотиками.
— Не совсем так.
— А как?
— Я и пытаюсь тебе объяснить. Это большой универсальный магазин, в котором в числе прочего продают разные патентованные средства, и все якобы законно, а если кто использует эти средства как
