Хотя граф мог сейчас вспомнить и ту девочку, что стояла поодаль и наблюдала за дракой, и узнать в ней свою спутницу, Дейрдре не смела прервать его. Он должен был рассказать ей все это, чтобы облегчить свою душу.
– А потом? Что случилось потом? – спросила она.
– Разумеется, мне следовало догадаться, что мать никогда не оставит меня и не убежит. – Тристан почувствовал, как его горло сжал болезненный спазм. – Она вырвалась из рук этих бандитов и бросилась ко мне. Вдруг стала падать, и я подхватил ее. А потом хлынула кровь. Ее было так много, она лилась отовсюду, и на земле вокруг нас появилась красная лужа. Я ничего уже не мог сделать. – Тристан наклонил голову. – Что было потом, я почти не помню. Все как будто заволокло туманом. Когда я через какое-то время огляделся вокруг, никого уже не было. Остался только тот, который убил ее. Это лицо я и сейчас помню во всех подробностях. Уродливый шрам через всю щеку, холодные щелки-глаза и наглая ухмылка. Ужасающая, чудовищная. Он был доволен собой, тем, что сделал. У меня возникло странное чувство, что этот человек – олицетворение самого зла. Потом он повернулся и спокойно пошел прочь.
Тристан посмотрел Дейрдре в глаза, его лицо было белым как мел.
– Моя мать скончалась у меня на руках.
Поддавшись порыву нежности, Дейрдре протянула руку и осторожно коснулась ладонью его лица. Провела пальцами по его щеке, потом по подбородку.
– О, Тристан, – прошептала она дрожащим голосом, на ее глаза набежали слезы. – Мне так жаль.
Казалось, ему было приятно ее прикосновение. Неожиданно виконтесса ощутила его теплое дыхание на полоске кожи между краем рукава и перчаткой.
– Мой отец так и не простил мне того, что я согласился поехать с ней в Тотхилл-Филдз в тот день. Да я и сам никогда не прощу себе этого.
Они сидели так близко друг от друга! Слушая его, Дейрдре наклонилась к графу, его красивые, чувственные губы были в нескольких дюймах от ее лица. При каждом толчке кареты ее колено касалось его крепкого, мускулистого бедра.
Дейрдре отвернулась и попыталась собраться с мыслями.
– Я понимаю, милорд, что на вашу долю выпало очень тяжелое испытание. Но как бы то ни было, все эти люди, живущие в трущобах, не виноваты в преступлениях, совершенных кучкой бандитов.
Лицо графа мгновенно приняло отчужденное выражение, оно словно окаменело.
– Все эти люди, живущие в Тотхилл-Филдз, заботятся только о себе, – холодно проговорил он, выпустив руку Дейрдре из своих ладоней. – Моя мать всю жизнь помогала им. Она верила им, а они убили ее. Давайте, миледи, оставим эту тему.
Дейрдре осторожно отодвинулась от Тристана, и он снова стал смотреть в окно. Его крепкий подбородок упрямо выдвинулся вперед. Нет смысла спорить с ним и что-то доказывать. Он уже сделал выводы. Что ж, такая точка зрения тоже имеет право на существование.
Виконтесса опустила глаза. Господи, только не дай ему узнать, что она была причастна к гибели его матери, про себя помолилась Дейрдре. Он просто возненавидит ее...
А она не в силах будет вынести его ненависти...
ГЛАВА 10
Черт возьми, но ведь они так ничего и не узнали! Тристан старался не поддаваться отчаянию. Но он был сильно разочарован, когда владелец маленького магазинчика в ответ на вопрос Дейрдре отрицательно покачал головой. Нет, он ничего не знает и никого не видел. Впрочем, сегодня они уже не раз сталкивались с подобным ответом. Граф с трудом сдерживал нарастающее беспокойство.
Леди Родерби спрашивала об Эмили и у уличных торговцев, и у владельца конюшни, находившейся поблизости от убежища Мауса, и у местных мальчишек. Она надеялась, что, кроме Мауса, кто-нибудь еще в этом квартале видел сестру графа. Но поиски ни к чему не привели, и Тристан уже начал сомневаться в том, что они ищут там, где следует.
Переминаясь с ноги на ногу, граф не слишком внимательно прислушивался к разговору Дейрдре с владельцем магазина. Он испытывал чувство стыда оттого, что позволил себе вспылить и показать свой гнев виконтессе. Вряд ли обитатели Тотхилл-Филдз захотят помочь им, с грустью размышлял Тристан, но это, разумеется, не повод, чтобы обвинять всех и каждого в смерти матери. Но она должна понять, что его подозрительность оправданна, имеет под собой реальную почву, а потому простительна.
Глядя сейчас налицо своей спутницы, он вспомнил, как еще совсем недавно, когда они ехали в карете, она сидела так близко от него, его щеки касалось ее легкое дыхание, он ощущал тонкий клубничный аромат, исходящий от медных, чуть вьющихся волос. И он неожиданно для себя вдруг рассказал ей о гибели своей матери. Не стоило делать этого, но он почему-то не мог остановиться.
Тристан снова бросил взгляд на Дейрдре. Что такого было в этой женщине, что заставило его открыться перед ней? Он никогда и ни с кем не обсуждал эту тему, даже с Арчером. Лишь его отец знал о гибели матери в подробностях. Но виконтесса почти мгновенно расположила его к себе. Всего лишь нежное прикосновение и пара ласковых слов...
Стоило графу вспомнить тот момент, когда пальцы Дейрдре скользнули по его щеке, как кровь бросилась ему в голову. Тристану показалось, что он вот-вот задохнется. Ему хотелось поцеловать эту бледную полоску кожи на ее руке, приложить губы к голубоватой вене и почувствовать ее пульсацию. Но последние слова виконтессы хлестнули его, словно пощечина. Между ними существует барьер, который невозможно перейти ни при каких обстоятельствах и который никогда не позволит им сблизиться. И дело здесь даже не в Эмили и не в его тетке, с которой случится апоплексический удар, узнай она о его связи с леди Родерби. Проблема в том, что Дейрдре всегда думает о людях лучше, чем они есть, а он – хуже. Они на разных полюсах.
Виконтесса поблагодарила хозяина магазина и направилась к выходу. Граф бросился за Дейрдре, опередил ее на шаг и открыл перед ней дверь.
– Итак? – потребовал граф объяснений, когда он и леди Родерби оказались на улице.
– Пока ничего, – сказала она холодно. – Он не видел ее. Но даже если бы и видел, то вряд ли бы признался. Вы просто испепелили его своим гневным взором. Если вы постараетесь выглядеть немного
