плечах черной кожаной куртки выглядывала чистая белая футболка.
Словом, он выглядел как источник неприятностей. Но при взгляде на него Робин охватывало волнение. Он казался безнравственным, сексуальным и опасным, и именно этого ей следовало избегать, но ее тянуло к нему.
Кайл взял в руки ее старого плюшевого медведя и едва заметно улыбнулся, прежде чем положил на место. Затем просмотрел ее тощую подборку компакт-дисков.
– «Карпентерс»[4]? – Он скривился.
– Этот диск мне дала сестра Бобби Мака. Не думаю, чтобы она была в курсе того, что считается крутым в наши дни.
– «Карпентерс» никогда не считались крутыми.
Потом он нашел диск «Роллинг стоунз» – «Липкие пальцы». Похоже, это его впечатлило, и Робин не стала уточнять, что это тоже дала ей Бет. Бет купила себе диски со старой музыкой, но потом решила, что это ей ни к чему. Она принесла все их сюда вместе с проигрывателем и отдала Робин, чтобы той не было скучно.
Переходя от одного предмета к другому, Кайл проявил интерес к фотографии Робин с матерью, долго смотрел, но затем поставил ее на место без каких-либо комментариев и двинулся дальше, уже не останавливаясь, пока не наткнулся на последний школьный проект Робин.
– Что это? – спросил он.
– Моя банка для бабочек.
Кайл поднял ее на уровень глаз, пытаясь рассмотреть содержимое в лунном свете.
– Это кокон, – пояснила Робин.
– Вижу. Полагаю, ты хочешь проследить за его превращением в бабочку. – Он произнес это со снисходительной улыбкой, словно ей было восемь лет и она выполняла домашнее задание для третьеклассницы.
– Это для фотографического описания основ зарождения жизни. Превращение. Для художественного класса.
– Ты можешь говорить нормальным языком?
– Что значит – нормальным языком?
Кайл рассмеялся:
– Ну так, как я говорю.
– Ах вот как, – протянула она ироничным тоном. – Подумаю, что можно сделать для этого. Может быть, завтра куплю себе кожаную куртку. А как насчет пачки сигарет? Или ты хочешь, чтобы я бросила занятия в художественном классе?
– Да нет, мне нравится, что ты занимаешься искусством. Это говорит о том, что ты творческая личность.
– Рада, что тебе это нравится, – хмуро заметила Робин. Вчера, когда он умчался, даже не попрощавшись, она была в бешенстве. Если его что-то расстроило, то следовало сказать ей об этом. – Но я не настолько наивна, чтобы не понимать, что ты не должен находиться в моей спальне, – добавила она. – Хотя, мне кажется, тебя не заботят такие понятия, как «должен» или «не должен».
Кайл усмехнулся и с несколько озадаченным видом поставил банку на место. Сунув руки в задние карманы, он молча возобновил неторопливое изучение обстановки. Робин боролась с искушением подойти к нему. Это, конечно же, было бы безумием, особенно если учесть, что на ней только ночная рубашка. И все же ей хотелось, чтобы он держал ее за руку, улыбался ей. Целовал ее.
Напуганная собственными мыслями, Робин прыгнула в свою постель и укрылась одеялом.
Кайл остановился у окна, и ей на секунду показалось, что он собирается уйти. Но в следующую секунду она задалась вопросом: зачем же он вообще приходил? Именно в этот момент он подошел и сел на кровать.
– Я устал.
У нее перехватило дыхание оттого, что он сидел рядом на ее широкой кровати. Его черная, куртка резко выделялась на фоне белого одеяла.
– Трудный день в офисе, дорогой? – спародировала Робин интонацию героини популярной комедии.
Кайл приоткрыл один глаз, чтобы взглянуть на нее, и ответил ей в тон:
– На самом деле, Джун, трудный.
Повернувшись к ней, он облокотился на подушку, подставив под щеку ладонь. Его губы растянулись в дьявольской усмешке.
– И если Уолли и Бивер спят, то я не вижу оснований для отказа мне в более теплом приеме, дорогая. – Он протянул руку и начал медленно стягивать с Робин одеяло.
«О, дорогой», – вспомнила Робин продолжение диалога.
У нее спутались мысли, и стало действительно трудно дышать – так гулко забилось сердце. Но в этот момент Кайл снова заговорил:
– Мне жаль, что ты столкнулась вчера с Гарольдом.
– С Гарольдом?
– Моим отчимом.
