промелькнуло на его лице, когда у него восстановилось дыхание, но затем оно сменилось безысходной и глубокой печалью. Прошло столько лет, а этот сильный человек так и остался брошенным в приюте мальчиком. Ребенком, оставленным сначала матерью, а потом еще и опекунами, которым нужна была только его сестра.
У Лейси от сострадания разрывалось сердце.
– Мама!
Оба повернулись и увидели Робин, с озабоченным лицом стоявшую в коридоре.
– Все в порядке, родная, – ответила ей Лейси, придав голосу как можно больше убедительности. – Просто Бобби приснился дурной сон.
Бобби наконец полностью осознал происходящее, и у него снова изменилось выражение лица. Лейси готова была поклясться, что теперь он испытывал стыд.
Робин скрылась за дверью своей спальни.
– Извини, – пробормотал Бобби. Потом спохватился и попытался сложить одеяло, но безуспешно, и тогда он отбросил его в сторону.
– Бобби, успокойся. – Лейси коснулась его руки.
Он напрягся, как и всегда, когда она его касалась, однако не оттолкнул ее.
– С тобой все в порядке, – прошептала Лейси.
Бобби прижал ее к себе, и она вновь ощутила всю бездну его горя. Не думая о последствиях, Лейси обняла его, и он с отчаянным стоном припал к ее губам. Бобби целовал ее, как человек, прощающийся с жизнью. Лейси пыталась утешить его, но даже сейчас он разжигал в ней страсть.
Бобби уложил ее на диван и склонился над ней. Взяв в ладони ее лицо, он смотрел на нее, просто смотрел. Потом поцеловал ее снова долгим и неторопливым, глубоким и влажным поцелуем, а Лейси крепко вцепилась в него. Их ищущие, жадные губы не размыкались. Но едва она начала срывать с него рубашку, как он яростно скрипнул зубами и отстранился.
– Мне надо идти, – сказал он и, подобрав с пола свои ботинки, направился к двери.
– Бобби...
Он открыл дверь, потом бросил на Лейси долгий отрешенный взгляд, и она поняла, что ее ожидает. Лейси вспомнила предупреждение Бет. В отличие от других женщин она затронула в нем нечто недозволенное, чего он никому не позволял. Постоянная забота о Робин, так отличавшая ее от собственной матери Бобби, затронула его чувства, оказала на него сильное эмоциональное воздействие. Поэтому-то он и кричал во сне, будто все еще был пятилетним мальчиком. Он должен был отойти на безопасное расстояние... от эмоций, от слишком сильных чувств.
Бобби Мак Макинтайр, ведущий игрок, легенда американского футбола и признанный бабник, не мог допустить проявления эмоций, которые она вызывала в нем.
Глава 21
Было жарко и душно. Мышцы Бобби растягивались и сокращались, заставляя его напрягаться до предела. Он чувствовал жжение в колене.
Пятнадцать. Двадцать. Двадцать пять.
Он продолжал. Он отказывался думать о боли, он не сдастся.
Тридцать. Тридцать пять.
– Бобби? Что ты, черт возьми, делаешь?
Сорок. Сорок пять.
– Проклятие, Макинтайр!
Пятьдесят.
Ощущая мощный выброс адреналина, Бобби с грохотом бросил штангу на пол.
Тренер пристально смотрел на него.
– Не знаю, что с тобой происходит, но ты слишком перегружаешься.
Бобби ничего не ответил. Он подошел к станку для жима из лежачего положения и улегся, едва дождавшись, чтобы мышцы немного отдохнули. Он перенапрягался, он знал это, но ему нужно было «выпустить пар». С тех самых пор, как Бобби проснулся в присутствии испуганной Лейси, в ее квартире, он чувствовал себя так, будто его загнали в угол, заперли в клетке.
Сколько раз он просыпался раньше от собственного крика? Не сосчитать. Но он взял за правило – никогда не засыпать с женщинами. Он всегда либо уходил сам, либо отсылал их домой, чтобы никто не узнал о его кошмаре. С годами это стало случаться реже и проявлялось только при сильном переутомлении или когда ему крепко доставалось в игре. До этого случая.
О чем он, черт возьми, думал, позволив себе заснуть на диване Лейси?
Да ни о чем не думал. Он позволил себе расслабиться в обществе Лейси, увлечься тем идиотским фильмом. Дурацкий, слащавый мюзикл о любви и семье, о преодолении всех преград для того, чтобы остаться вместе.
Со звериным рыком Бобби толкнул гриф от станка вверх, все триста фунтов; потом с каждым жимом только мычал, в то время как тренер вел счет. Бобби должен был остановиться на пятнадцати, но продолжал выжимать вес.
– Эй, Мак, говорю тебе, парень, ты подвергаешь себя слишком большим нагрузкам. Ни к чему хорошему это не приведет.
