когда ты водишь пальцами по моей груди в общественном парке или отправляешься одна, без всякого сопровождения в ресторан?
– Предрассудок, не позволяющий женщинам ужинать в ресторане одним, давно устарел. Кстати, кроме нас двоих, там никого не было.
– Но ведь я мужчина!
– Вот именно. Будь я мужчиной, нам просто не о чем было бы спорить.
Стивен что-то пробормотал себе под нос, но, не сдаваясь, продолжил:
– Ты устраиваешь вечера, на которые приглашаешь и джентльменов, и слуг.
Белл пристально поглядела на него:
– И кого же ты считаешь джентльменами? Уэнделла, Гастингса или себя?
– Ты знаешь, что я имею в виду.
– Ты хочешь сказать, что проявлять доброту к слугам недопустимо?
Стивен опустил голову. Даже в собственных ушах его слова начинали звучать нелепо:
– Допустимо или недопустимо, но так не принято.
– Может быть, в других бостонских домах так не принято, а к себе домой я могу приглашать кого хочу, включая Уэнделла и Гастингса. В чем еще проявляется мое безумие?
Замешательство Стивена усиливалось.
– Ты появляешься на приемах в давно вышедших из моды платьях.
Он не заметил, что ее щеки покрылись алыми пятнами.
– Ты говоришь первое, что тебе приходит на ум, не считаясь с тем, уместно это или нет. – Белл отвернулась, чтобы Стивен не видел ее лица. – И что я, по-твоему, должна делать? – спросила она. – Попивать чай с Луизой Эббот или вышивать тамбуром алтарное покрывало?
– Для начала и это было бы неплохо. Она крепко зажмурила глаза.
– Уж лучше тогда сидеть взаперти в бревенчатом доме где-нибудь за городом.
– Ты сама не веришь в то, что говоришь.
Она медленно повернулась и взглянула на него в упор.
– Я отнюдь не уверена, что это было бы хуже.
– О чем ты говоришь, Белл? – Его сердце громко застучало. – Ты задала мне столько загадок, на которые я не знаю ответа. Пожалуйста, расскажи мне о своем прошлом. У меня такое впечатление, будто ты и жила взаперти.
Она окинула его долгим, бесконечно долгим взглядом. Стивен ждал, что она вот-вот заговорит, когда Белл вдруг приложила ладонь к его груди. Его тело бурно откликнулось на это прикосновение. Рассудок требовал ответа, но тело вспоминало лишь пережитые ими вместе вспышки страсти и жаждало новых ощущений.
– Белл! – произнес он предостерегающим тоном. Но, не слушая предупреждений, она только шепнула:
– Обними меня, Стивен.
И все его благие намерения пошли прахом. Он отчаянно стиснул ее в объятиях. Прижал губы к ее шее, ощущая ее тепло. Белл тихо вскрикнула. Откинула голову, и глазам Стивена открылась ее кремово-белая кожа, полуспрятанная бархатом и мехом. Его руки скользнули к ее бедрам, и он крепко прижал ее к себе.
Тем временем ее руки блуждали по его спине, разжигая и без того жгучий огонь.
Он со стоном отстранился:
– Нет, я не стану доводить до конца начатое. Я не хочу быть просто проводником на твоем пути к плотским наслаждениям и забвению или пособником твоего бегства, от чего бы ты ни убегала.
Она тяжело вздохнула.
– Ты думаешь, я не знаю, что когда жизнь доводит тебя до безумия, ты обращаешься ко мне? Когда вопросы становятся слишком острыми или требуют правдивого ответа, ты бросаешься ко мне в объятия. Почему, и сам не знаю, но, видимо, я помогаю тебе рассеять грусть, что так часто появляется в глубине твоих глаз. Но отныне этому конец, Белл! Слышишь? Я хочу помочь тебе вспомнить. Хочу, чтобы ты не пряталась от того, что тебя тайно преследует.
Она попыталась вырваться из его объятий, но он держал ее слишком крепко, чтобы она могла это сделать. Он хотел обладать не только ее телом, но и душой, хотел, чтобы они любили друг друга. Но до тех пор пока между ними стоит ее прошлое, это невозможно.
– Я искал сведения о твоем муже, – сказал он и почувствовал, как напряглись ее плечи, – а также сведения о твоем всемирно знаменитом отце, Белл. Признайся, ни того ни другого не существует. – Она все еще пыталась высвободиться, но он словно прикрепил ее к себе наручниками. – Согласись, что твое место здесь… рядом со мной.
Белл смотрела на него полубезумным взглядом. Но и на этот раз он зашел слишком далеко для отступления.
– Ты должна посмотреть правде в глаза, Белл. Отец никогда не приедет за тобой.
Наконец-то с лицом, искаженным гневом, она высвободилась.
– Ты лжешь! – прошипела она.
– Прости, но…
– Я ненавижу тебя, Стивен Сент-Джеймс! Ненавижу всей душой!.. – Пока она переводила дух, ее огромные голубые глаза излучали презрение. – Мой отец существует, существует! И, как я и сказала, он обязательно приедет за мной.
Прежде чем она успела убежать, Стивен схватил ее за руку.
– Белл… – ласково произнес он.
Гнев, мерцавший в ее глазах, потускнел, выступили слезы. Но затем она взяла себя в руки:
– Отпусти меня, Стивен.
– Пожалуйста, послушай, Белл… Яростным рывком она вырвалась.
– Вот увидишь, отец приедет за мной. Но до этого времени не смей не только притрагиваться ко мне, но и разговаривать со мной!
Вся дрожа от ярости, она повернулась и поспешила домой по парковой аллее.
Холодный ветер ерошил волосы Стивена. Но он не чувствовал холода, ибо его сердце превратилось в лед.
«Почему моя жизнь складывается так скверно? – раздумывал он. – Сначала Адам, теперь Белл… А ведь еще совсем недавно казалось, будто жизнь налаживается. Ничего подобного». Он смотрел вслед исчезнувшей Белл, и его гнев постепенно разгорался снова. С гневом он еще мог справиться, но не с опустошенностью и отчаянием.
Идя домой, он никак не мог успокоиться. Ведь он только хочет помочь Белл, принять ее под защиту своего имени, под свой надежный кров! Внутренний голос, однако, вопреки его сопротивлению нашептывал, что он хочет переделать Белл по своему желанию, сделать приемлемой в глазах общества, да и в своих собственных тоже. Но он постарался заглушить эту мысль. Нет, он хочет блага прежде всего для Белл, а не для себя, твердо внушал себе Стивен.
Когда он подошел к дому, наружу вышел Уэнделл.
– Добрый день, сэр, – поздоровался он.
Думая о Белл и Адаме, Стивен прошел прямо в кабинет. И тут увидел их.
Время, казалось, потеряло всякое значение, пока Стивен пытался осмыслить представшую перед ним сцену.
При его появлении Адам и Том сразу же вскочили с дивана и стояли, глядя на него вытаращенными глазами. Стивен, казалось, барахтался в темных, мутных водах, с трудом осмысливая увиденное. Его брат Адам в объятиях какого-то другого, смутно знакомого мужчины.
Присмотревшись, он вспомнил: мужчина был тот самый, который ранил его выстрелом из пистолета.
Этот двойной удар ошеломил его.
– Стивен!.. – только и сумел выговорить Адам.
– Я, кажется, всегда прихожу не вовремя, – спокойно, слишком спокойно произнес Стивен.
– Это было не то, что ты думаешь! – выпалил Адам.
– В самом деле? – с каменным лицом переспросил Стивен. – И что же это такое было?
Адам поник:
– Ну, видишь ли…
Неестественное спокойствие улетучилось, и мощным ударом кулака Стивен сшиб лампу с ближайшего столика. Разбитый фарфоровый корпус со смятым абажуром рухнул на твердый паркет.
– Наверное, ты вытаскивал соринку из глаза друга? Или, может быть, твой друг болен и ты старался его утешить?.. – Весь кабинет наполнился отголосками его зычного голоса. Стивен шагнул вперед. – Или, может быть, болен ты, Адам, и твой друг, который с такой легкостью пускает в ход пистолет, утешал тебя?
Адам побледнел. Как и Том.
Стивен медленно размышлял: что происходило в его кабинете? Затем он схватил Адама за лацканы, поднял в воздух и прислонил в полусогнутом виде к письменному столу:
– Чем вы тут, черт подери, занимались?
– А вы что, не догадываетесь? – насмешливо спросил Том из-за его спины.
Стивен повернулся и в смертельной ярости бросился к нему. Бравада на лице Тома сменилась паническим страхом. Он даже не успел пошевелиться, как Стивен толкнул его, вложив в этот толчок всю свою силу.
Отлетев назад. Том опрокинул стол, а заодно и разбил зеркало, на что Стивен не обратил никакого внимания. Он снова толкнул его, опрокинув на небольшой столик, где стояли бронзовые под стеклянным колпаком часы. Ударившись о пол, часы подняли страшнейший трезвон…
Белл стояла в вестибюле своего дома. Рядом с ней были Гастингс и посыльный из цветочного магазина, который хотел осмотреть танцевальный зал, чтобы наметить места для цветов.
– Какие еще цветы? – растерянно спросила Белл. – Я ничего не заказывала.
Посыльный перечитал свою памятку и пожал плечами:
– Вот тут сказано. Я должен промерить танцевальный зал, чтобы определить места для цветов.
– Промерить танцевальный зал? И по чьему же указанию?
– Сейчас скажу. – Посыльный вновь заглянул в свою бумажку. – Наверное, Стивена Сент-Джеймса.
– И какое отношение имеет Стивен Сент-Джеймс к моему танцевальному залу? – раздраженно спросила Белл.
На этот вопрос никто не ответил. Она почувствовала, как в ней закипает кровь. Что он замышляет на этот раз? Почему с такой бесцеремонностью вмешивается в ее жизнь? Ее охватила ярость. Ярость эта была в значительной мере порождена страхом, что она сама, по своей доброй воле уступит его требованиям. Ну уж нет! На этот раз она так просто не поддастся. Она женщина свободная, независимая. Сколько трудов приложила, чтобы ее дом походил на дом, о котором всегда так мечтал ее отец. И ее ожидания должны вот-вот сбыться. Ведь до Дня святого
