– У меня компьютерная хакерская компания.
– Но ведь хакерство противозаконно. Разве не так? Неожиданно у него на лице появилась легкая враждебность.
– Ты тоже наводишь справки, Габби? Как Майло?
– Что ты хочешь сказать? – Похоже, она разбередила старую рану, о которой ничего не знала. – Ты подумал, что папа интересуется твоей деятельностью?
– Майло задавал вопросы, связанные с законом. Я ответил на них.
– И ты решил, что это допрос? Отец – юрист. Задавать вопросы для него так же естественно, как... дышать. Это же не личные вопросы. Бога ради, это не допрос.
– Но ведь именно этого ожидали бы в Байю-Бенде? Что я буду замешан в чем-нибудь незаконном? В чем-то подозрительном? Разве не это предрекали хулигану – сыну Хэнка Карпентера?
Он сжал губы, нагнувшись, чтобы лучше видеть Оливера.
– Так ты даешь советы компаниям, как обезопасить их от хакеров?
– Точно, Душистый Горошек. Попала в самую точку.
– Но почему же ты не сказал так с самого начала? И когда же ты основал эту компанию?
Он сдержанно пожал плечами.
– Боюсь, что бы я ни сказал, большинство все равно считало бы, что я взламываю компьютерные программы. А вообще я начал свой бизнес шесть лет назад, и он был успешным. Есть еще вопросы?
Габриэль схватила Джо за рубашку, зажав в кулаке гладкую ткань.
– Послушай, Карпентер. Я тебе и раньше говорила, но ты не слушал. Или не слышал. Что бы ты ни думал обо мне, я не наивная. И не глупая.
– Никто и не говорил, что ты глупая, – ответил он, растягивая слова и по одному разжимая ей пальцы. – Никогда я не считал тебя такой.
– Но ты вбил себе в голову, что я вижу все только в розовом свете, так ведь? Ты ведь через это самоутверждаешься. Тебе надо представить меня чуть ли не падающей в обморок от кошмаров этого мира. Ведь так, тертый калач? – Она как следует тряхнула его. Ради принципа.
– Габби, послушай, ты не жила в моем мире. В моей жизни. Ты выросла в хорошем городе, у хороших родителей, и ничего плохого тайно не хранилось в твоем шкафу в спальне.
– Да, мне повезло, не буду этого отрицать. Если бы у меня не было такой семьи, я, наверно, смотрела бы на жизнь другими глазами. А может, и нет. Потому что жизнь дает нам выбор. – Она крепче сжала его рубашку и дернула за нее. – Никому не верить, искать подвоха, быть всегда настороже, ты так хочешь жить? Таким хочешь видеть мир вокруг себя? И хочешь, чтобы Оливер позаимствовал у тебя твой взгляд?
Джо сжал губы, но не прервал ее.
– Хочешь, чтобы твой сын видел в каждом врага? Ты таким видишь мир? – повторила она, сильно тряхнув его с досады. – А я вижу его другим.
– Я знаю, Габриэль. Хорошую речь ты произнесла. Может, тебе попробовать себя в качестве проповедника? – Голос у него стал почти нежным, когда он заправил ей прядь волос за ухо.
– Перестань смеяться надо мной. – Она сверкнула на него глазами. – Не имеешь права. Ты не был на моем месте.
– Ты чертовски легковерная, Габби. Ты хочешь, – его улыбка едва не разбила ей сердце, – верить в лучшее. Для тебя мир полон больших возможностей и счастливых завершений.
– Знаю, что жизнь не сказка.
– Неужели, Душистый Горошек? Она с такой силой кивнула, что ударилась лбом о его грудь.
– Вот видишь, это не так. – Как будто утешая, он продолжал гладить ей волосы, убирая выбившиеся пряди. – А для меня счастливый конец бывает только в кино и книжках. Жизнь научила меня этому. А я – хороший ученик.
– И ты будешь учить этому Оливера? – Она схватила его за запястья. – Какое грустное, безрадостное наследство оставляешь ты своему сыну. Потому что ему придется жить с этим наследством, когда тебя уже не будет.
Джо повернул голову к клетке с шариками и, прищурившись, смотрел, как Оливер подпрыгивает, плюхается под шарики, выпрыгивает из них. Совсем один. Он все прыгал и подпрыгивал, прыгал и подпрыгивал.
Один.
И снова острая боль пронзила Габриэль. А если и правда прошлое нельзя забыть? Нельзя простить?
Тогда может произойти настоящая трагедия.
Она смутно подозревала, что его трагедия может стать и ее.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Габриэль боялась, что после такого бурного выяснения отношений остальная часть дня будет испорчена.
Она забыла, что Джо не умеет долго существовать в атмосфере эмоционального напряжения. Ему это несвойственно.
