– Сейчас мармит нагреется, тогда и чай будет! – сообщила она и посмотрела на руки пассажира, найдя их неестественно белыми, даже под идеально остриженными ногтями не было ни капли розового.
Ну точно, уверилась служительница железнодорожного полотна: человек из категории «похуже», собственной персоной.
И совершенно случайно, ни с того ни с сего, эта проводница, не делающая на работе различий между мужчинами и женщинами, считающая всех пассажиров номерами, а тех, кто населяет последнее купе, – туалетниками, вдруг поймала себя на мысли, что молодой человек, спрашивающий о чае, столь пронзительно красив, что дух перехватило, и она почувствовала, что щеки вновь заливаются краской.
Молодой человек еще раз улыбнулся и, разведя руками, произнес низким теплым голосом:
– Ну что ж, будем ждать, пока мармит нагреется… У вас, милая дама, чай хороший?
Проводница пожала плечами. Чай как чай. А сама уже решила, что заварит ему из собственной пачки и подаст в заварочном чайнике прямо в купе, хотя по ранжиру ее вагона делать этого не полагалось.
– Две минуточки только подождите, – произнесла она с мягкостью, на какую была способна. – Побудьте у себя в купе.
– Благодарю.
Молодой человек слегка поклонился и отбыл восвояси.
Проводница Роза, прислонив короткопалые руки к мармиту и ожидая закипания воды, пригрелась и подумала вдруг, что прожила жизнь ничем не примечательную. Ей исполнилось уже тридцать четыре года, она кормила десятилетнего пацана, который не обещал вырасти в нечто особенное, скорее грозил превратиться в слушателя специнтерната для трудных детей.
Сие произведение было создано бригадиром поезда Москва – Махачкала в первом же Розином рейсе. Уже на тридцатом километре от столицы бригадир застегивал штаны и не хотел глядеть ни на Розу, ни на унылый пейзаж за окном, а мечтал пробежать к своему вагону и выкушать стакан «Столичной». Сегодняшний секс ему был неприятен…
Роза была растерзана. Новенькая форма с петлицами даже треснула под мышками от напора бригадира. Он так больно целовал Розины губы, что проводница не заметила, как превратилась в женщину, а произошло это ровно в два поцелуя. Так что, когда через пару месяцев девушку начало подташнивать по утрам, она никак не связала недомогание с поцелуями бригадира.
В общем, в положенные сроки она родила.
Заваривая чай Белому – так она про себя назвала красавца блондина, – Роза более ни о чем не вспоминала, так как воспоминания были неприятны, а в поезде она жила жизнью столь же непримечательной, что и семейная, но зато стабильной. Была хозяйкой положения, стараясь уберегать себя от отрицательных эмоций тем, что сама создавала их пассажирам…
Наконец мармит закипел. Роза выставила на поднос заварочный чайник, пачку печений, сахарницу и бочком пошла к купе Белого.
– Можно к вам? – постучалась и спросила голосом столь елейно-противным, что самой стало не по себе.
– Конечно-конечно! – Белый поднялся с полки и распахнул перед Розой дверь до самого предохранителя. – Я вам столь благодарен! Весь вечер хотелось чаю!
– Пять рублей, – неожиданно для себя сказала Роза.
– Да-да, – встрепенулся пассажир, а Роза назвала себя идиоткой, естественно, не вслух.
– Можно потом, – попыталась исправиться. – А можно и вовсе не платить, такая мелочь!
– Правда? – Белый успокоился. В двух карманах он не обнаружил ни копейки, а так как был лишен памяти, волновался, что и в других случится пусто. – Может быть, не откажетесь почаевничать со мной? Пассажиров ведь немного и вас вряд ли хватятся?
«Господи, какой он красивый», – думала про себя Роза и, ошеломленная, смотрела Белому прямо в глаза, обнаруживая в них коктебельскую волну, кусочки сердолика, небесный простор и многое-многое другое из своей мечты.
– Так могу я рассчитывать на вашу компанию? – Белый тоже смотрел в самые проводницыны глаза, но не искал в них ничего, а потому и не обнаруживал.
– Сейчас, я только за чашкой!
Роза убежала, а молодой человек сел возле окна, скрестив на груди руки. Бледные пальцы особенно контрастировали с черным пуловером под горло. Он улыбался, глядя в окно, и пытался вернуть свою память…
– Вот и я! – возвестила Роза, явившись в милом ситцевом платьишке и с большой красной чашкой в руках.
– Как мило, – подтвердил Белый, вежливо встал и чуть поклонился проводнице. А может, ей только почудился этот легкий поклон.
Затем Роза разливала чай, приговаривая, что сладостей даже в вагоне-ресторане нет, вот только печенье, на что молодой человек ответствовал, что это ничего, что сладкое он почти не потребляет.
– Может быть, что покрепче? – почти расслабилась проводница, глотнув свежего чая и согрев желудок. – Есть водка! – подмигнула.
Роза всегда брала в рейс несколько бутылок водки, подрабатывая перепродажей, но Белый слегка закатил глаза, подумал и ответил странной фразой:
– Пожалуй, я не пью.
– И я! – обрадовалась Роза, наврав, так как частенько перед сном выпивала грамм сто. – Станем просто чай пить!
