во рту. Блейд видел, как сверкнули белки ее глаз, когда она повернула голову к опоясывающему костер хороводу танцующих. Лицо ее искажал ужас – беспредельный ужас, какой разведчику редко доводилось видеть раньше.
Эту девушку нельзя было назвать красавицей. Тело ее, полное, рыхлое и неуклюжее, с большими обвисшими грудями и толстыми ногами, принадлежало простолюдинке. Но Блейд почувствовал укол жалости, заметив, как она закатывает глаза от страха и бьется, пытаясь ослабить путы. Жалость не часто гостила в его душе, и сейчас она, вероятно, была неуместной. Тем более, что он все еще не верил до конца в дикие россказни Талин.
Внезапно пение оборвалось. Танцоры смешались в беспорядке, но через мгновение он заметил, что каждый из них занимается своим делом, четко определенным и, по-видимому, привычным. Блейд присмотрелся – и если раньше он дрожал от знобкого ночного холода, то теперь крупные капли пота выступили у него на лбу.
Друсы работали быстро и слажено. С двух сторон костра в землю были вбиты рогатки; затем на них лег длинный, заостренный на конце, бронзовый вертел. В больших мешках принесли уголь и высыпали его в костер. Затем, при помощи металлических прутов, разбили прогоревшие поленья, перемешали их с углем и разровняли На месте костра образовался плоский, пылающий жаром круг.
Талин опять зашептала в ухо Блейда:
– Смотри! Вон там! Большой дубовый пень! Я слышала о нем. Друсы зовут его Королевским Дубом.
Верховная жрица, выставив перед собой меч, направилась к огромному обрубку. Поверхность пня, диаметром около восьми футов, покрывал тонкий каменный круг, испещренный темными пятнами.
Четверо друсов подхватили девушку и потащили к жертвеннику. Блейд видел, как она напряглась в безмолвном, заглушенном кляпом крике. Он с силой стиснул рукоять меча, пот тек по его вискам и заливал глаза. Напасть? Невозможно! Это было бы безумием… однако, если учесть внезапность… Может, стоит попытаться?
Пальцы Талин впились в его предплечье.
– Нет, Блейд, нет! Даже не думай об этом! Не воображай, что легко справиться с ними! Они – чудовища, они бьются не хуже воинов-мужчин. Даже если ты освободишь девушку, и нам повезет… если мы сумеем скрыться… они нас не оставят в покое! Они придут к Ликанто и потребуют наши головы… Наши тела, Блейд! И Ликанто выдаст нас. Он их боится! Или выгонит тебя и меня из Сарум Вила, и мы окажемся опять в лесу, без пищи, без укрытия и защиты! Послушайся меня, Блейд, прошу тебя! – она всхлипнула.
Могучие мышцы Блейда расслабились. Одно мгновение он находился на грани срыва был готов рискнуть жизнью, но Талин права. Если он хочет выжить на Альбе, ему нужно подавить гнев и отвращение, справиться с этими тисками, что сдавили его грудь и не дают дышать… Ричард Блейд был тверд, как скала, но говорят, что даже камни могут источать слезы.
Он смотрел – только смотрел, с трудом сдерживая тошноту, подступавшую к горлу.
Все необходимое для церемонии было, очевидно, заготовлено раньше, и теперь события разворачивались с калейдоскопической быстротой. Связанную девушку грубо швырнули на каменный жертвенник. Она корчилась и отчаянно извивалась, соскальзывая к краю в бессмысленной надежде избежать гибели. Друсы, плотно обступившие пень, отталкивали ее к центру.
Они снова начали петь тихо, почти шепотом. Их песня несла смерть. Взявшись за руки, женщины в белых балахонах начали кружиться вокруг пня.
– О, мать Фригга, – едва слышно произнесла Талин, – мне кажется, я узнаю эту девушку! Это одна из служанок Ликанто… не только служанка, если верить слухам… Фригга, защити меня!.. Здесь кроется больше, чем я понимаю…
На мгновение круг друсов разомкнулся, и верховная жрица шагнула вперед. Она медленно приближалась к жертвеннику величественная, молчаливая, страшная. Тяжелый меч, отливавший золотом, она несла легко, как игрушку.
Жрица оперлась ладонью о шершавый камень. Одно грациозное, легкое движение и она уже наверху. Внезапно ее капюшон откинулся на спину, открывая лицо, и у Блейда перехватило дыхание. Рядом раздался сдавленный вскрик Талин.
– Клянусь святыми грудями Фригги, – прошептала девушка, – я не знаю ее! Это не Нубис!
Верховная жрица не стала поправлять капюшон. Откинув назад голову, она подняла золотой меч обеими руками, направив его острием вверх. Губы ее шевелились, и Блейд уловил несколько слов, она просила благословения у могучего дуба, повелителя деревьев, и у черного купола неба.
Блейду казалось, что золотой меч вонзился в его сердце. Он никогда не встречал такую женщину! Отброшенный с лица капюшон был подобен стенам рухнувшей темницы, из которой явилась миру совершенная красота, и он догадывался, что белый бесформенный балахон скрывает не менее изумительное тело. Волосы жрицы серебряным облаком обрамляли нежный овал лица с гладкой кожей цвета слоновой кости. Чувственный рот с полными, словно нарисованными кистью, губами, прекрасной формы нос, глаза – широко расставленные, слегка сузившиеся, устремленные на извивающуюся у ее ног жертву.
Талин права, мелькнуло в голове у Блейда, он глупец Он полагал, что женщина – тем более, такая красавица! – не может стать хладнокровной убийцей. Глупец, в самом деле! Ведь он не вчера появился на свет и еще сохранил кое-какие воспоминания о своем прежнем мире… Определенно, в Альбе ничего не изменилось в лучшую сторону по сравнению с земным средневековьем… Скорее, наоборот.
И все-таки он не мог поверить – пока не увидел собственными глазами.
Верховная жрица занесла меч над скорчившейся девушкой, сжимая обеими руками золотую рукоять и направляя вниз широкое лезвие. Она улыбнулась. Наступила полная тишина, которую нарушал только сдавленный хрип обезумевшей жертвы. Жрица улыбнулась опять, ее зубы сверкнули, словно чешуйки перламутра меж кроваво-красных губ. Пот жег глаза Блейда.
Она с силой опустила меч, вонзив его в грудь девушки. Блейд не мог поверить, что ее гибкое стройное тело обладает подобной мощью. Лезвие прошло сквозь плоть, проткнуло сердце жертвы и глухо звякнуло о каменный круг, покрывавший поверхность пня. Нагая девушка корчилась и билась в смертельной агонии, кровь залила ее тяжелые груди, струйками стекая на камень. Наконец, конвульсии прекратились и тело жертвы замерло.
Некоторое время верховная жрица стояла над трупом с опущенной головой, широко расставив ноги и опираясь на крестовину меча, сейчас она выглядела вялой и опустошенной. Внезапно тело ее дрогнуло, и на мгновение разведчику почудилось, что она сейчас упадет. Однако жрица выпрямилась и подняла голову. Ее пристальный взгляд скользнул по молчаливому кругу друсов и упал на густые заросли, в которых скрывались Блейд и Талин. В слабых отблесках пламени, плясавшего над догорающим костром, он не мог различить ни выражения, ни цвета глаз женщины. Неужели она догадывалась, знала о присутствии чужих? Нет, это невозможно! Но Блейд чувствовал, как взгляд жрицы словно впился в него: волна холодной дрожи прошла вдоль позвоночника, но он не опустил глаз.
Внезапно наваждение кончилось, жрица надвинула на голову капюшон и спрыгнула на землю. Молча повернувшись спиной к толпе друсов, она направилась к противоположному краю прогалины и исчезла в тени деревьев.
Остальное походило на разделку туши в мясной лавке, и Блейд ощутил, как к горлу вновь подступает тошнота. Приподнявшись над его плечом, Талин с иронией прошептала:
– Ты думал, что я – лгунья? Или доверчивая дурочка, которая наслушалась от взрослых страшных историй и повторяет их? Ну, ты и теперь не веришь, что друсы едят человеческую плоть? – она подтолкнула Блейда локтем. – Видишь, как они потрошат эту бедную служанку, словно цыпленка?
Друсы склонились над телом, набивая его какими-то листьями. Блейд почувствовал, что с него, пожалуй, хватит. Он видел достаточно, даже слишком много. Стоит ли смотреть как труп насадят на вертел и повесят над углями? Нужно уходить!
Талин дернула его за руку
– Во имя Фригги, Блейд, пойдем отсюда! Нам везет, но это не продлится вечно! Каким-то чудом нас еще не заметили, и если мы быстро…
Слова ее были прерваны пронзительным криком. Затем раздался еще один вопль и у костра началось столпотворение.
