великолепна. Мы не могли нарадоваться друг на друга, и я не задумывался о том, насколько долговечно мое счастье.
Только когда мы ненадолго разлучались, я был способен думать о чем-то, кроме нее. Тогда я вспоминал Голиаса и Джонса, но мне казалось, что я знавал их в давние времена. Я гадал об их судьбе так же, как гадаешь о судьбе бывших сокурсников, которых никогда уже не увидишь.
Но вскоре Нимью отправилась в путешествие, а я остался. Я чувствовал себя несчастным, однако вполне мне удалось изведать значение этого слова, когда Нимью возвратилась. С ней был парень по имени Том Лермонт, а я перешел на вторые роли. И с той поры у меня словно рассудок помутился. Мне хотелось убить соперника, но рука не поднималась. Я хотел бы возненавидеть Нимью; но только сильнее желал ее. Вдали от нее я бы исцелился, но Нимью была не из тех, кто теряет обожателей. Она виделась со мной и порою позволяла ласкать себя, но лишь затем, чтобы я не отбился от рук.
В моменты просветления я понимал, что мое спасение — в бегстве. Но я не знал, что мне предпринять.
После потери Тамлана Нимью была начеку и зорко за мной приглядывала. Однажды я все же отважился спросить Тома, как можно отсюда выбраться. Он с хитрецой посмотрел на меня и сказал, что Нимью лучше всех знает дорогу.
Был, правда, человек, который мог бы мне помочь. Но его мне не хотелось расспрашивать. Я плохо разбираюсь в политическом устройстве государства, но, помимо королевы, страной управлял ее муж, король Гвинн Уриенс Мак-Лир. Его представления о браке были довольно любопытны. Нимью должна была бы радоваться, но она ненавидела своего мужа за то, что не имела над ним власти. Его, однако, было этим не прошибить. Его вообще мало что волновало, насколько я успел заметить. Короче, он был славный малый и помог бы мне наверняка, но гордыня не давала мне просить у него помощи. И в самом деле, не спрашивать же мне у мужа, которому я наставил рога, как вырваться из коготков его жены.
Однако о побеге я задумывался редко. Мне не хотелось покидать Нимью. Город так и кишел счастливыми любовниками, и поэтому я уходил за его пределы. Благоухающие луга напоминали мне об утраченном счастье, но я мог найти укромный уголок, где моих страданий никто не видел.
Однажды, когда я лежал, растравляя себя в затяжном припадке безумства, мое уединение было нарушено.
— Он где-то здесь, — донесся до меня мужской голос. — Утром я завтракал на балконе и увидел, как он шел сюда.
— А вы уверены, что это именно он? — Я узнал голос Голиаса и еще глубже зарылся лицом в траву.
— Поручиться не могу, но знаю точно, что он — один из опивков Нимью.
Голиаса сопровождал король Гвинн. Они подошли еще ближе, и я затаил дыхание.
— Несладко ему, должно быть, — сказал Голиас.
— Ха! Именно это он и вбил себе в голову. Положим, она сбросила его на всем скаку, как старого Мерлина. И у него теперь повод, чтобы хныкать. А всего-то и случилось, что Нимью повесила еще одни брюки к себе на кровать.
— Что ж, я рад, что она его оставила.
— Вы плохо знаете Нимью, — сказал Гвинн. Они были в нескольких шагах от меня, и я теснее прижался к земле. — Она никогда никого не оставляла. Я имею в виду ее любовников. — Гвинн хохотнул. — И они ее никогда не бросают. Пока Нимью желает их, или…
— Пока не погубит, — подхватил Голиас.
— Верно, — с удовлетворением засмеялся Гвинн, — припомни, как она извела того паренька, как там его звали?..
— Акколон.
— Вот-вот, Акколон. А ты узнал и предупредил Увейна?
— А вам бы следовало позаботиться о себе.
— Возможно. Но Нимью баба что надо! Когда-нибудь мы соберемся и… Гляди-ка! Я так заболтался, что чуть не наступил на него. Кажется, это останки твоего Друга.
Голиас наклонился и потряс меня за плечо.
— Шендон! Шендон!
Я не отвечал. Наконец с раздражением поднял голову.
— Какого дьявола тебе надо? Мое приветствие не смутило его.
— Вставай, нам надо отсюда выбираться.
— Счастливого пути, — отрезал я.
— Ты пойдешь вместе со мной. Луций ждет нас. Рассчитывает на нас.
Я избегал смотреть на Гвинна, но краешком глаза все же видел, что он наблюдает за мной с насмешкой. Это бесило меня еще больше, чем его безразличие.
— Когда увидишь его, передай от меня привет. Я вновь опустил голову на траву и прикрыл ее руками.
Голиас еще и еще раз окликнул меня, но бесполезно.
Он поднялся.
— Если он попытается уйти из города, не будет ли Нимью против?
— Я разрешу, и она ничего не сможет поделать. Ведь законным образом в нашей семье ношу брюки только я. Разумеется, без шума не обойдется.
— Спасибо, Гвинн.
— Буду рад, когда он уберется с глаз долой. Мужчине непозволительно так хандрить.
— Было бы проще, если бы он сам хотел уйти. — По голосу Голиаса я понял, что он встревожен. — Как же быть?
— Сейчас подумаю, Амергин. Нет, это не годится, — король помолчал, раздумывая. — А не знаешь ли ты Аварту?
— В прошлый раз его показали мне издали. Но познакомиться не довелось.
— Я провожу тебя к его дому. Дождись его и скажи, что я прошу для тебя его коня. Пусть даст на время.
Они ушли. Я захотел перебраться в другое место, но вновь стал думать о Нимью и позабыл про них. Наконец возвратился Голиас, но уже не с королем, а с кем-то еще.
От приступа горя я так ослаб, что испытывал к приставалам скорее безразличие, чем вражду.
— Привет, Голиас, — пробормотал я, садясь. Голиас обрадовался.
— Тебе, кажется, уже лучше. Хотя выглядишь ты как с перепоя во время землетрясения.
Спутник Голиаса — домовитый, добродушный верзила — похлопывал по морде своего коня. Ему приходилось тянуться вверх, несмотря на то, что конь стоял опустив голову. Это был огромный, чудовищных размеров, костистый коняга, покрытый, как верблюд, свалявшейся шерстью.
— Со мной все в порядке, — ответил я Голиасу.
— Конечно, — кивнул он, — но когда мы уберемся отсюда восвояси, тебе станет совсем хорошо.
Когда будущее отступало, я и сам понимал, что со мной творится неладное и что Голиас сумеет мне помочь. Он уведет меня от Нимью. И снова я, вспомнив о ней, потерял самообладание.
— Я никуда не поеду.
— Представь, что мы отправляемся на верховую прогулку немного развеяться.
Даже если бы я был завзятым наездником, этот конь навряд ли привлек бы меня. И как было удержаться на этом жестком хребте без седла?
— Возможно, я не вполне здоров. Но я не желаю сломать себе шею, — заявил я им. — Поезжайте на этом одре сами.
— Я-то поеду, — Голиас упрямо выставил подбородок. — Аварта, помоги мне.
Сообразив, в чем дело, я начал заводиться.
— Не будь идиотом, — предупредил я его, вскочив на ноги, — не смей подходить, а не то носом землю пропашешь.
Он бросился на меня, но я успел приподняться и отскочить. Однако, хоть я и держал ухо востро, Аварта подкрался ко мне со спины и схватил за руки. Жаль, мне не удалось лягнуть Голиаса в смеющуюся
