— Такое удовольствие наконец увидеть твою жену, Мак, — промурлыкала она. — Скажите, Уэнди, когда вы собираетесь позволить друзьям и клиентам Мака насладиться вашим обществом? С его-то положением, сами понимаете, нельзя продолжать игнорировать их. Если он и дальше будет прятать вас, то люди начнут судачить, уж не растут ли у вас на голове рога.
Уэнди невольно восхитилась тем, как быстро оправилась женщина. Она казалась почти искренней.
— Когда будет к этому готова, — сказал Мак. — В настоящее время она очень занята ребенком. И поскольку мы заговорили о ребенке, Иветт, я должен заметить кое-что. Прибрать меня к рукам при помощи нежеланного ребенка — не такой уж и дешевый трюк. Если учесть, сколько мы потратим на нее к тому времени, как она выйдет из колледжа, я бы назвал его очень дорогим. Но поскольку это не трюк и поскольку Рори нельзя считать нежеланным ребенком, то какое это имеет значение? Не так ли? — Нежно улыбаясь, он взял Уэнди под локоть. — Мне бы хотелось услышать твое мнение об этой картине. С вашего разрешения, дамы…
— Спасибо, что избавил меня от них, — мягко сказала Уэнди; в шуме зала Мак наклонился к ней так близко, что она почувствовала его дыхание у своего виска. — Ты ведь знаешь, что они говорят?
— Конечно. Жаль, что тебе пришлось это выслушать.
— А тебя это совсем не волнует?
Мак вздохнул.
— Я придаю этим разговорам не больше значения, чем они того стоят — а они стоят немногого. Те, кому следует, знают правду. Придет время — узнает и Рори. А что до остальных, то они всегда строят домыслы. В любом случае мы собираемся растить Рори как собственную дочь, так какое же значение имеет то, что говорят какие-то глупые дамы? Думаю, мы уже достаточно помозолили людям глаза. Пойдем домой.
Этой ночью, надеясь, что Мак придет в ее спальню, Уэнди лишнюю сотню раз расчесала свои волосы. Но он не пришел. Он не приходил с того самого дня, когда миссис Морган застала их в кухне, того дня, когда он сказал, что они постараются максимально использовать представившуюся им возможность.
Из головы не выходили слова Де Карло о том, что Элинор с намерением объявила Рори ребенком Мариссы. Она одобрила решение Мака жениться на Уэнди и удочерить девочку. Но только ли этим ограничивалось ее участие? Элинор услышала лишь обрывок их разговора в канун Рождества, но мгновенно все поняла и не замедлила высказать свое мнение.
В тот момент Уэнди была слишком ошеломлена, чтобы удивиться. Но теперь это казалось очевидным — Элинор заранее знала, что это произойдет, иначе она не стала бы спешить с поздравлениями. Она не тот человек, который действует под влиянием минуты.
Означает ли это, что все было задумано Элинор, а Мак только послушно исполнил ее волю?
Не может быть, уверяла себя Уэнди, никто не может насильно заставить Мака сделать что-нибудь.
Однако она доподлинно знала, как трудно отказать в чем-нибудь Элинор Берджесс. Взглянув на бриллиантовое кольцо на своей левой руке, она вспомнила, сколько усилий она приложила, стараясь отклонить подарок Элинор. Но женщина умела привести столько аргументов, подтверждающих ее позицию, что с ней невозможно было спорить.
И Элинор имела все основания настаивать на своем. Мак и Уэнди представляли собой единственную разумную комбинацию. Митч слишком молод и ветрен, чтобы стать хорошим отцом для Рори. Джон и Тэсса — слишком увлечены собственными интересами. Да и кроме того, Рори уже давно занимала центральное место в жизни Уэнди, было бы глупо игнорировать это. Принимая Уэнди в свою семью, они сохраняли права на Рори. Самый разумный и самый простой выход.
Если бы мать Мака изложила ему все в такой форме, что он смог бы ответить на это в конечном счете разумное требование?
А тут еще сама Рори, трогательная беспомощность которой не оставляла его равнодушным, пробуждая родительские чувства. В сочетании с логикой Элинор аргумент был беспроигрышным.
Неважно, твердо сказала себе Уэнди. Неважно, чья была идея, Мак принял решение по собственной воле, так же как и она сама. И они приложат все силы, чтобы ее осуществить — ради Рори.
Только ей нужно быть очень осторожной, чтобы Мак не догадался, что она желает большего, что она давно любит его, иначе будет катастрофа.
Мак пил кофе и листал утреннюю газету, когда Уэнди в джинсах появилась со своей половины апартаментов «Кендрик-отеля» в Финиксе.
— Похоже, ты уже готова приняться за работу, — заметил он, наливая ей кофе.
Она благодарно приняла его, погрузившись в одно из глубоких кресел. И в проживании в отеле есть свои плюсы, подумала она. Когда они уезжали из Чикаго, она едва не предложила остановиться у нее в квартире, но спохватилась, вспомнив, что пользоваться можно было только одной спальней — другая была все еще заставлена детской мебелью. Она благодарила Бога, что язык не подвел ее на этот раз.
Мак допил кофе и отставил чашку.
— Мне нужно идти. Увидимся вечером, здесь.
— Ты ужинаешь со своими клиентами?
Он кивнул.
— Ты не возражаешь?
— Конечно, нет, — бодро ответила она. — А я, скорее всего, перекушу сандвичем и буду работать допоздна. Так много нужно сделать.
Мак застегнул запонки и взялся за пиджак серебристо-серого цвета, который висел на спинке стула.
— Оставь все грузчикам.
— К сожалению, многое мне надо сделать самой. Я, скажем, еще не убрала елку. И притом далеко не все мои вещи стоит везти через полстраны, так что мне нужно разобраться в них до прихода грузчиков.
— То, что тебе дорого, Уэнди, стоит везти даже через полстраны — по крайней мере я так считаю, — сказал Мак.
Она подняла к нему глаза и испугалась. Что выражал его напряженный взгляд, устремленный на нее? Сомнение? Заботу? Или, может, внезапное озарение?
Он медленно склонился над ней, взял из ее рук чашку, поставил ее на стол и прильнул губами к губам Уэнди.
Она закрыла глаза и не смогла сдержать охвативший ее трепет. Простое прикосновение Мака лишало ее сил. Но в то же время каким-то необъяснимым образом приносило удовлетворение душе, даря надежду, что когда-нибудь все будет по-другому.
— Мне нужно идти. — Голос Мака прозвучал хрипло. На мгновение он стиснул ее плечи, а затем, подхватив портфель, ушел.
Четверть часа она сидела, нежно прижимая к губам кончик пальца, словно пытаясь удержать его поцелуй.
Уэнди пробежала глазами почту, которая скопилась у нее под дверью. Кажется, ничего важного. Она собрала ее и запихнула в коричневый бумажный пакет для продуктов, решив за ленчем просмотреть ее более внимательно.
С минуту она постояла в задумчивости. Пожалуй, следует начать со спальни: большую часть времени займет разборка одежды, если, конечно, она не собирается увезти с собой все. В сравнении со спальней кухня — сущие пустяки. Она отберет только несколько нужных вещей и позвонит в благотворительную организацию, чтобы забрали все остальное.
В полдень она вышла, чтобы купить кое-какую мелочь и сандвич, а когда вернулась, то оказалось, что звонит телефон. Она было подумала не отвечать — не хватало еще тратить бесценное время на какого- нибудь рекламного агента или сборщика голосов избирателей. Но затем решила, что это может быть кто- нибудь из друзей, и сняла трубку.
— Я начал волноваться, — сказал Мак. Услышав его голос, Уэнди ощутила прилив радости.
— А, привет. Мне понадобилась бумага, чтобы упаковать елочные игрушки.
— Звучит очень домовито.
— Но из всех моих вещей эти игрушки — самое дорогое для меня. Некоторые перешли ко мне от бабушки.
