выбрасывает! — и их можно в него завернуть, но пока я не выбрала время.
— Можно, я помогу? Пожалуйста!
— Дай я пожму твою руку, — сказала Карен с улыбкой.
Они сворачивали, расправляли и обертывали платья. Черил, поколебавшись, сказала:
— Я ужасно тупая. Никогда не слышала о Вьонне и о других тоже.
Она запнулась, произнося имя. Карен не стала поправлять ее.
— Я о них тоже не слышала, пока не начала читать. Ну, знала несколько имен, не спрашивай откуда; я полагаю, если любишь одеваться, то кое-какую информацию просто впитываешь, не осознавая этого. Например, Ворс; он был первым великим модельером и англичанином, что удивительно — мы считаем, что мода «от кутюр» пришла из Франции. Он действительно открыл салон мод в Париже, и большинство его последователей были французами. Поль Пуаре, сестры Калло — они действительно были сестрами — и Джин Ланвен, они были первыми. Мадлен Вьонне тоже была великим модельером, хотя в тридцатые годы ее успехи были невелики, но все равно ее называли «архитектором среди портных». Ее одежда на вид мягкая и струящаяся, но она так ловко конструировала свои платья, что они подчеркивали все достоинства клиента и скрывали недостатки. Вот одно из ее платьев; посмотри, какой приятный голубой цвет! Наверное, этот оттенок был сам по себе ее открытием.
Черил любовалась работами модельеров, но более всего ее привлекали «белые» вещи.
— Это больше всего в моем духе. Обычный хлопок и кружева кроше, такие обычно вязала моя бабушка. Я не чувствую себя в них как сорока в павлиньих перьях.
— На тебе это хорошо смотрится, — сказала Карен, любуясь, как сидит на Черил жакет без рукавов и пышная юбка с рюшами, которые она примеряла. — Это, я думаю, потому, что у тебя фигура подходящего типа.
— Большой бюст и широкие бедра, — сказала Черил, скорчив гримасу.
— В эдвардианскую эпоху так бы не сказали. Силуэт песочных часов, мадам, приятно округлые женственные формы, как и подобает. А вот я в одежде того периода смотрюсь смешно. Я слишком высокая, и спереди и сзади у меня все почти плоское, а линия талии слабо выражена.
— Вот в твоем стиле, — Черил протягивала ей ночную рубашку из мерцающего шелка с глубоким вырезом спереди и прилегающую к бедрам. — Как ты это назовешь?
— Это ночная рубашка из шелка, скроенная по косой, период тридцатых годов. Стиль Джейн Харлоу. Я могла бы ее надеть...
— Примерь. Давай поиграй тоже.
— Если не дышать, то все в порядке, — сказала Карен, втягивая живот.
— Ты выглядишь по высшему классу. Это действительно твой стиль, — для тонких и изящных. Ты знаешь, можно было бы проанализировать моду на женские фигуры в зависимости от исторического момента. Может быть, мы... то есть ты могла бы основать салон анализа моды, как, знаешь, изучение и анализ цветов — зимние, летние, весенние и осенние?
— Есть много всяких возможностей, — сказала Карен с долей иронии, осторожно стягивая ночную рубашку через голову.
Позднее, когда она по-турецки сидела на кровати, наблюдая, как Черил возится в коробке с лоскутками и всякой всячиной, и раздумывая над тем, что она сказала, ей стало стыдно за свою циничную реплику. Черил не жаловалась и не напрашивалась на симпатию и дружбу, а ведь она имела на это право. Она была сильно влюблена и внезапно потеряла молодого супруга, оказавшись бедной и не умея зарабатывать деньги, и на руках у нее был ребенок — для Карен вынести такое было бы невероятно сложно.
— Некоторые из этих вещей ужасно грязные, — заметила Черил, все еще роясь в коробке.
— Они не такие ужасные, как то, что я купила вчера вечером. Я сегодня отнесла кое-что в чистку, но вряд ли там с ними смогут что-нибудь сделать.
— А это что?
Черил выпрямилась, держа в руках короткий жакет с рукавами, сильно расширяющимися к плечу, и высоким воротником. Он был из шелковой тафты в мелкую черно-белую клеточку, лацканы и талию украшали кружевные завитки черного галуна. Снизу до самого верха ткань была как бы разрезана на параллельные ленты. Разойтись им не давали только плечевые швы и подшивка; они затрепетали, как полоски на флаге, когда Черил подняла жакет.
— Это не починишь, — сказала Карен. — Плохо; когда-то он был очень красивый. Рассыпавшийся шелк.
— Какой? Рассыпавшийся? Похоже, что его резали ножом.
Карен рассмеялась:
— Все не так драматично. Шелка начала века часто бывают в таком состоянии: производители тогда особым образом обрабатывали материю, чтобы придать ей тяжесть и улучшить ее внешний вид. В состав входили соли металлов; они постепенно портили материю, но только по долевой нитке — поэтому жакет и порвался на ленты.
— Это нельзя починить?
— Согласно одной из моих книг — «средств нет».
— Как грустно звучит!
— Действительно грустно. Хотя и верно. Брось его в мусорную корзину.
— Ты его хочешь выбросить?
— Что с ним еще делать?
— Можно, я его возьму?
— Ну конечно же бери. Хотя что ты с ним сделаешь...
— Отделку можно сохранить, — сказала Черил, задумчиво рассматривая жакет. — Галун и миленькие пуговки.
— Вот и давай. Мне он ни к чему.
Черил так благодарила ее, словно ей подарили платье от Шанель. «Она действительно это любит», — подумала Карен.
— Мне, наверное, пора уходить, — сказала Черил с неохотой. — Марк просил позвонить ему, когда я буду уходить...
Она с сомнением посмотрела на Карен, которая сказала:
— Хорошая мысль. В субботу вечером не так-то просто поймать такси.
Но после этих слов в воздухе словно повисло некое напряжение, и, когда они спускались, чтобы подождать приезда Марка, Черил явно было не по себе.
— Я думаю, тебе неинтересно будет пойти завтра на аукцион, — сказала она.
— На аукцион?
— Да, в Центральном Мэриленде. Ты сказала, что тебе нужно искать источники товара, и я подумала... Но, мне кажется, ты не захочешь.
До этого момента Карен не подозревала, насколько она страшилась перспективы провести все воскресенье в одиночестве.
— Звучит забавно.
Глаза Черил загорелись:
— Правда? Ты вправду хочешь поехать? Я обожаю аукционы, но одной ходить не так интересно. Я покупаю кое-что для Марка. Ты не поверишь, какое у него барахло вместо мебели, а ведь человеку его положения нужна классная обстановка, как ты думаешь? И я там видела старую одежду — как ты ее называешь, «марочную»? — и ты говорила, что тебе нужны драгоценности и всякие другие вещи... О, это просто прекрасно. Я ненавижу воскресенья, совершенно нечем заняться, разве что учиться, а я уже сделала то, что намечено на этот раз. Я узнаю у Марка, нужна ли ему машина.
— У меня есть машина. На самом деле это машина моего дяди; он меня заставил получить права на вождение в округе Колумбия, так что я могу ездить на ней, пока его нет. С тех пор как он уехал, я всего один раз ею пользовалась, так что, наверное, можно будет взять ее опять.
— Это хорошо, потому что тогда мы сможем пробыть там столько, сколько захотим. Я знаю, как туда добираться. Один раз я уговорила Марка отвезти меня туда, но он ненавидит аукционы.
— Я за тобой заеду, — медленно сказала Карен. Она только сейчас поняла, во что ввязалась,
