— Знаешь, сынок, если общение с твоими приятелями чуть тебя не убило, то, может, стоит его прекратить? — заметил отец.
— Что ты сказал?
— Что слышал, mijito desobediente!
— Ты с ума сошел, отец!
— Chiflado? Ты так думаешь? А я думаю, что больше не должно быть никакой Филиппы. Я согласен с Джексоном Фрэди. И хватит выставлять нашу семью на посмешище.
Рикардо и Микки обменялись сердитыми взглядами, потом Микки устремился в свою спальню и хлопнул дверью. Он бросился на кровать, точнее, туда, где, как он полагал, находилась кровать. Однако когда он почувствовал соприкосновение твердого пола со своим локтем, то вспомнил, что накануне, находясь в некоторой эйфории от обезболивающих лекарств, он сделал перестановку в комнате, а все ковры и прочие мягкие вещи задвинул в угол.
— О-о-о, — простонал он.
ОТ ШКОЛЬНОЙ НЕДЕЛИ НИКУДА НЕ ДЕТЬСЯ
Для Дэвида и Аманды все кончено
В понедельник Дэвид уныло брел из школы после уроков. Весь день он ходил так низко повесив голову, что учитель спросил его, не сломал ли он себе шею.
Дэвид договорился встретиться с Амандой в «Серебряных шпорах». Он планировал прийти туда пораньше и заказать себе молочный клубничный коктейль, надеясь, что это немного подсластит его жизнь.
— Эй, плакса! — насмешливо крикнул ему кто-то.
— Эй, все расступитесь перед самым чувствительным человеком на свете! — крикнул другой.
Дэвид оттолкнул парня с дороги, даже не взглянув на него. Парни из школьной хоккейной команды, конечно же, смотрели игру «Рейнджеров» с «Флаерсами» и все видели. А ребята из его баскетбольной команды и не думали защищать его. Все это происшествие было более чем неприятно. Вся школа знает об этом и не скоре забудет.
По пути в ресторан он позвонил Джонатану. Это был третий номер, записанный в его мобильнике — после матери и Аманды. Джонатан взял трубку.
— Ты готов выслушать мой совет? — спросил Джонатан после того, как Дэвид рассказал ему, что сделала Аманда.
Конечно, это сильно отличалось от того, что Джонатан видел собственными глазами.
— Готов.
— Порви с ней, прежде чем она порвет с тобой.
— Почему? — спросил Дэвид.
Он остановился посреди Бликер-стрит, и водитель такси обругал его на фарси, который Дэвид немного понимал, потому что прошлым летом с родителями ездил в Иран. Поэтому он извинился на фарси, и шофер сказал, что все в порядке.
— Она обманывает тебя.
— Но я люблю ее.
— Послушай, ты должен быть сильным.
— Должен?
Дэвид уже подходил к ресторану, и вывеска в виде серебряных шпор маячила перед ним подобно огромным серьгам Аманды.
— Пошли ее к черту.
— Ни за что!
— Это единственный выход, — успел сказать Джонатан, прежде чем Дэвид отключился.
Дэвид увидел Аманду, входившую в ресторан с мрачным выражением на лице. Она была такая маленькая. Дэвид тряхнул головой. У них могло быть все хорошо. Он вздохнул и толкнул дверь.
— Что будешь брать? опросил он, садясь рядом с ней.
Вид у обоих был несчастный.
— Пиццу с сыром, ветчиной и томатами, — сказала Аманда.
Она всегда заказывала что-то подобное, а потом, съев пару кусочков, отодвигала тарелку. Они сидели недалеко от двери, которая постоянно открывалась и закрывалась, впуская холодный воздух. Им было зябко. Подошла официантка и положила меню.
Они смотрели друг на друга, и Дэвид думал о том же, о чем всегда: какая она красивая с ее длинными светлыми волосами и пронзительными зелеными глазами.
— Кто это был? — спросил Дэвид.
— Я не хочу об этом говорить, — сказала Аманда. — Я не уверена, что это что-нибудь значило. Может, значило, может, нет.
— Я больше не хочу тебя видеть.
— Что? — спросила она.
— То, что слышала. Ты обманула меня, я не могу тебе верить. Все кончено.
Он поднялся и почувствовал слабость в ногах. Но он понимал, что совет Джонатана верный.
— Дэвид, подожди.
— Не могу. Я знаю, в том, что произошло, никто не виноват, но я не могу больше тебя видеть.
— Ты поступаешь неразумно.
Ее голос дрогнул, что было для нее несвойственно.
Может, он ей действительно не безразличен? Раньше он никогда не осмеливался в это поверить. А теперь было слишком поздно.
Аманда тоже встала.
— Пошла ты на,.. — сказал Дэвид. — Я тебя любил.
Потом он вышел из ресторана, прочь от нее и быстро зашагал к западу, к своему дому, пытаясь не думать о том, что сделал.
Моя кузина — плохой человек?
— Ну и как все прошло? — спросил я.
Я стоял в дверях бывшей комнаты моего старшего брата. Келли бродила по комнате и складывала вещи в небольшую сумку.
— Как прошло что?
— Твое собеседование у Барнарда, дурочка.
— Ах, это.
Келли повернулась и улыбнулась своей озорной, сладкой улыбочкой. При этом она увлеченно жевала жвачку и выдула пузырь.
— Это был полный отстой. Мы главным образом говорили об искусстве.
— Об искусстве?
— Да, что происходит на сцене в этом городе, какие есть молодые крутые артисты, что можно ожидать в будущем и все такое.
— Ты не шутишь?
Моя мама вместе с матерью Келли уехали на ранчо в Беркшире на вторник, среду и четверг. Так что мы были в доме одни.
— Ты разбираешься в искусстве? — спросил я.
— Не очень. Но я быстро учусь.
Она уложила еще несколько вещей в кожаную сумку моего брата.
— Послушай, я через несколько часов улетаю в Саут Бич с Рэндаллом Одди. Прикроешь меня, если мать позвонит? Скажи ей, что мой мобильник разрядился или что я в ванной и не хочу брать трубку, чтобы меня не ударило током.
Я почувствовал, что у меня отвисла челюсть.
— Ты думаешь, это слабая отговорка? — спросила она. — Тогда скажи ей, что я полюбила молодого безумно талантливого художника и решила отказаться от своего будущего, чтобы стать его музой.
— Постой, разве не Арно пригласил тебя туда?
