— Я уже звонил ему. Он обещал все проверить.
Глава 16
Лимузин Мэтта плыл в потоке машин, заполняющих мостовые в центре города, быстро пробираясь к шестидесятиэтажному небоскребу — административному зданию компании «Хаскелл электронике». Устроившись на заднем сиденье, Мэтт то и дело отрывался от отчета, который пытался читать, поскольку неугомонный Джо О'Хара успел врезаться в такси, проехать на красный свет и непрерывно нажимал на клаксон, заставляя доверчивых чикагских пешеходов поспешно разбегаться с дороги. Менее чем в десяти футах от подземного гаража компании «Хаскелл» Джо ударил по тормозам и остановился у самого входа.
— Прости, Мэтт, — криво улыбнулся он, заметив в зеркальце заднего обзора хмурую физиономию босса.
— Когда-нибудь, — раздраженно бросил Мэтт, — может, сумеешь объяснить, почему ты так стремишься передавить как можно больше несчастных пешеходов?
Но дикий скрежет заглушил его голос: элегантный автомобиль ринулся вперед с оглушительным ревом, поднимаясь на уровень, предназначенный для всей администрации, и едва избегая столкновения со стеной. Независимо от стоимости машины О'Хара управлял ей, словно беззаботный тинейджер в подержанном «шевроле», с блондинкой на коленях и полудюжиной банок пива на заднем сиденье. Не будь рефлексы Джо такими же быстрыми, как у подростка, он давно бы потерял права и, возможно, даже жизнь.
Правда, он был так же верен и предан, как дерзок и отважен, и именно эти качества десять лет назад в Южной Америке заставили Джо рисковать собой, спасая Мэтту жизнь, когда у грузовика, который вел Мэтт, отказали тормоза и машина, мчавшаяся по набережной, загорелась. За свой подвиг Джо получил ящик любимого виски вместе с вечной благодарностью Мэтта.
Под пиджаком Джо обычно носил кольт сорок пятого калибра, который купил много лет назад, когда вез хозяина через пикеты членов профсоюза водителей грузового транспорта к зданию транспортной компании, которую только что приобрел Мэтт. Сам Мэтт считал, что револьвер Джо ни к чему. При росте всего пять футов десять дюймов Джо представлял собой двести двадцать пять фунтов сплошных мышц, не говоря уже о физиономии, которую с трудом можно было назвать человеческим лицом, и вечно хмурой, почти зловещей гримасе. Джо больше подходила работа телохранителя, чем шофера. Он и выглядел как борец сумо. И водил машину словно маньяк.
— Ну вот и мы, — пропел Джо, нажимая на тормоза у самого административного лифта. — Дом, милый дом.
— На год или меньше, — согласился Мэтт, закрывая портфель. Обычно, покупая компанию, он задерживался в здании на месяц-другой, время, достаточное, чтобы встретиться со своими людьми, выслушать их оценки и рекомендации. Однако раньше он приобретал хорошо управляемые фирмы, страдавшие только от недостатка капитала, в работе которых почти ничего не нужно было менять, и оставалось лишь приспособить их работу к операциям «Интеркорпа». Тут же было совсем иное. Приходилось избавляться от старых методов и приемов в пользу новых, переделать расчетную ведомость, определить, кого оставить, кого уволить, заново рассчитать объем вложений, выстроить новую фабрику в пригородном Саутвилле, где уже был приобретен земельный участок. «Хаскелл» нуждалась в коренной перестройке. Эта работа, а также новая судоходная компания потребуют много усилий и времени, но Мэтт не боялся работы, он уже привык трудиться сутками напролет. Сначала он делал это из отчаянного желания добиться успеха, доказать, на что способен. И теперь, когда результаты превзошли все ожидания, Мэтт все равно не снижал изнурительного темпа, не потому что ему так нравилось или хотелось добиться большего, просто вошло в привычку. И еще, поскольку ничто не давало ему большего удовлетворения, он безоглядно трудился, но когда выдавалось свободное время, так же самозабвенно развлекался. Правда, теперь ни то, ни другое не имело для него большого смысла и не приносило достаточного удовлетворения. Однако теперь появились цель и проблема, стоившие борьбы — «Хаскелл электронике», и довести эту фирму до совершенства стало навязчивой идеей. Может, ему давно стоило сделать подобную покупку. Он создал большой конгломерат, приобретая хорошо управляемые компании, требующие лишь некоторого финансирования со стороны «Интеркорпа». Вероятно, следовало купить еще несколько таких, как «Хаскелл». Его команда захвата пробыла здесь уже две недели, оценивая ситуацию. Теперь они ждали его наверху, и Мэтту не терпелось начать.
На шестидесятом этаже секретарь в приемной говорила по телефону и слушала, что объясняет охранник в униформе, выполнявший также обязанности секретаря в вестибюле на первом этаже. Повесив трубку, Валери подошла к секретарше, сидевшей справа.
— Пит Дункан сказал, что серебряный лимузин только что свернул к гаражу, — прошептала она. — По- видимому, это Фаррел.
— Должно быть, серебряный цвет — его любимый, — ответила Джоанна, бросив многозначительный взгляд на серебряную табличку с эмблемой «Интеркорпа», висевшую на стене, отделанной панелями розового дерева.
Две недели спустя после перехода «Хаскелл»в руки Фаррела появилась бригада обойщиков, столяров и плотников под предводительством мужчины, представившегося дизайнером по интерьерам компании «Интеркорп». После их ухода вся огромная приемная, конференц-зал и кабинет Мэтта Фаррела были отделаны заново. Там, где раньше лежали поношенные, выцветшие восточные ковры и стояла мебель темного дерева, в трещинах и царапинах, теперь красовались серебристое ковровое покрытие и современные диваны и кресла с обивкой из бордовой кожи, теснившиеся перед стеклянными журнальными столиками. Всем было известно, с каким упорством Мэтт настаивал, чтобы все его владения были обставлены в одном стиле.
Валери и Джоанна, как и другие секретари на этаже, к этому времени успели хорошо узнать не только капризы и прихоти Мэтта, но и его репутацию безжалостного, жестокого человека. Через несколько дней после того, как компания влилась в «Интеркорп», президент мистер Берн Хаскелл был вынужден раньше времени уйти на покой, как, впрочем, и два старших вице-президента, один из которых был сыном Верна Хаскелла, а другой — зятем. Еще один вице-президент отказался подать в отставку и был уволен. Теперь их кабинеты, расположенные на этом этаже, но в противоположном конце здания, были отданы троим приспешникам Фаррела. Еще трое его людей находились где-то в здании, без сомнения, шпионили за всеми, и если верить слухам, задавали всякого рода нескромные вопросы и составляли списки, скорее всего тех, кого предполагали уволить в ближайшее время.
В довершение всего оказалось, что выживали не только старших администраторов. Секретарю мистера Хаскелла предложили на выбор: работать на одного из служащих рангом пониже или уволиться, и все потому, что Мэтью Фаррел настоял на приезде собственного секретаря из Калифорнии. Это вызвало настоящий фурор и новую вспышку неприязни, среди оставшихся исполнительных секретарей, но трудно описать их чувства при встрече с секретарем Фаррела. Элинор Стерн оказалась тощей, как палка, негнущейся особой с жесткими проволочными волосами, да к тому же настоящей тираншей и пронырой, стерегущей остальных, словно ястреб, и все еще употреблявшей такие слова, как «наглость»и «приличия». Она приходила в офис раньше и уходила позже всех, а когда дверь в ее кабинет была открыта, что случалось довольно часто, могла слышать самый тихий смех или шепот. В таких случаях Элинор поднималась и вставала в дверях с видом разгневанного сержанта до тех пор, пока неуместная болтовня не стихала, а виновные не начинали смущенно ежиться. Именно поэтому Валери подавила вполне естественное желание сообщить остальным секретарям о приезде Фаррела, чтобы те под каким-нибудь предлогом смогли взглянуть на нового босса.
Популярные журналы и желтая пресса представляли его красивым, проницательным мужчиной с утонченным вкусом, который водит компанию исключительно с кинозвездами и европейскими аристократками. «Уолл-стрит джорнэл» писал о нем как о «корпоративном гении, наделенном прикосновением Мидаса». Мистер Хаскелл в день своего ухода обозвал Фаррела «наглым подонком с инстинктами акулы и моралью мародерствующего волка». Джоанна и Валери с нетерпением ожидали его появления, готовые возненавидеть нового босса с первого взгляда. Так оно и случилось.
Тихий звонок лифта прозвучал в безмолвии приемной оглушительным гонгом. Появился Мэтью Фаррел, и атмосфера неожиданно оказалась словно пронизанной электрическим напряжением — так велика была излучаемая им энергия. Загорелый, атлетически сложенный, он быстро направился к ним, размахивая
