Злат между тем незаметно исчез, а через секунду около нашего стола замелькали люди. На столе мгновенно появилась скатерть, столовая посуда и приборы. Затем на нем возникли два графина с вином, блюда с нарезанными и накрошенными закусками, мисочки с приправами и другие атрибуты… ну уж никак не завтрака, а скорее торжественного обеда. И наконец, двое шустрых молодцов начали подавать блюда.
Уху, поданную в общей супнице, настоятель пропустил, пробормотав нечто замысловатое о слишком тяжелой пище, а я с удовольствием выхлебал тарелочку. Затем нам подали на отдельных тарелях пресловутую куропатку под сливовым соусом.
Я насторожился сразу, как только мой сотрапезник принялся в преувеличенно высокопарных выражениях нахваливать поданную дичь. Правда, при этом он так энергично орудовал вилкой и кусочком хлеба, что я едва не попался, несмотря на предостережения своего чутья. К счастью, настоятель вовремя подчеркнул улыбкой следующую фразу: «Куропаточка такая нежная, что нетренированный желудок может расстроиться…»
Я заинтересованно ковырнул вилкой свою порцию, и мне сразу стало ясно, что монастырские ребята решили отыграть свой ночной понос. Мясо явно было чем-то сдобрено. Тогда я ласково улыбнулся настоятелю и, склонившись над тарелкой, быстро прошептал заклинание переноса. Все эти незнакомые мне «специи» унесло из моей тарелки в тарелку настоятеля, а я принялся с аппетитом пережевывать нежное мясо, пропитанное ароматом дикой сливы.
Настоятель с глубоким удовлетворением и несказанной радостью наблюдал это торжество гастрономического искусства над своим, как он считал, недалеким гостем. Вместе с тем он продолжал разделываться со своей куропаткой. В какой-то момент я поймал короткий взгляд Злата, в котором сквозило неприкрытое сочувствие, но он не решился меня предупредить. Да и поздно было… Не прошло и пары минут, как настоятель уронил свою вилку и, выпучив глаза, сорвался с кресла. Его грозный, быстро удаляющийся рев я услышал, уже когда дверца в углу столовой захлопнулась за ним.
Бросив насмешливый взгляд на двух застывших подавальщиков, я проглотил очередной восхитительный кусочек, огорченно покачал головой и с сожалением проговорил:
– Бедняга!… Я его предупреждал, чтобы он не перегружал свой ослабленный желудок… А он не прислушался.
Потом, поманив одного из прислуживавших монахов, я попросил:
– А принеси-ка мне, друг дорогой, еще кусочек куропатки… – И когда он направился с сторону кухни, добавил: – Только скажи повару, чтобы он больше слабительной дряни мне в тарелку не сыпал. А то я его самого заставлю эту тарелку вылизать!…
И уходящий, и оставшийся у стола монахи внезапно как-то съежились, а Злат неожиданно и довольно громко фыркнул.
Впрочем, после происшествия с настоятелем мой завтрак-обед быстро закончился. Я последний раз прихлебнул из бокала вина, вытер губы салфеткой и начал подниматься из-за стола. Злат тут же оказался позади кресла и успел его отодвинуть. Я кивком поблагодарил его за услугу и, кивнув на оставшиеся на столе продукты, задумчиво проговорил:
– Мы, пожалуй, прогуляемся по окрестностям, пока пищеварение уважаемого отца-настоятеля не придет в норму. Так что ты запасись несколькими бутербродами – у меня сегодня необычайно хороший аппетит…
Злат, вытянувшись передо мной в струнку и посверкивая смеющимися глазами, уважительно спросил:
– А вина с собой брать, господин?…
– Конечно… – бросил я в ответ и отошел к большому, почти во всю стену окну.
За моей спиной коротко прошелестела суета, и рядом возник Злат со свертком и большой фляжкой в руках. Вся его фигура выражала готовность последовать за мной на запланированную прогулку.
Мы вышли из обеденной залы в короткий коридор, который, как оказалось, заканчивался дверью, ведущей на маленький задний дворик. Быстро пройдя двор, Злат распахнул небольшую калитку и мы оказались в огромном, хорошо ухоженном саду.
Чисто выметенные дорожки петляли между почти облетевших фруктовых деревьев, уходя все дальше и дальше от здания монастыря. Мы двинулись по первой попавшейся тропинке, и я кивнул на сверток и фляжку:
– Это я для тебя захватил, так что не стесняйся…
Злат понимающе улыбнулся и, свинтив крышечку с фляги, хлебнул вина. Затем, довольно крякнув, он выудил из свертка здоровый бутерброд с толстым куском копченого сала и принялся с аппетитом жевать.
Моя хорошо поевшая тень пошла по тропинке, сопровождаемая чавкающим монахом, а я поспешил в Благословение Хэлфа.
Я шел по каменному полу темного подземного хода совершенно бесшумно. Монах, который меня сопровождал, несколько раз внезапно останавливался, надеясь, по-видимому, что я в темноте наткнусь на него, а может, он просто прислушивался, пытаясь различить мои шаги. Таким образом мы двигались по тоннелю уже довольно долго. Ход, по которому мы шли, постепенно понижался, однако дышалось в нем совершенно свободно и воздух был прохладен и сух. Я понял, что без мощного заклинания такую вентиляцию вряд ли можно было организовать.
Мы миновали несколько деревянных дверей, и я с удивлением обнаружил, что на них наложены заклятия, по силе лишь немногим уступающие наговору на входной двери.
«Неужели ловики все-таки проникают внутрь лабиринта? – подумал я. – Но тогда входная дверь со всем своим волшебством теряет всякий смысл…»
Наконец мой провожатый остановился у довольно своеобразного гранитного выступа, сильно сужавшего и без того неширокий коридор.
С минуту Гарт стоял перед этой каменной глыбой, положив на нее обе ладони и словно к чему-то прислушиваясь, а затем этот здоровенный кусок гранита совершенно бесшумно пополз в сторону, открывая новое темное ответвление лабиринта.
Но этот коридор был длиной всего в пару метров и оканчивался простой дощатой дверью, которая, негромко скрипнув, распахнулась от простого толчка. За ней открылась огромная пещера, посреди которой потрескивал небольшой костерок. На камне рядом с огнем сидел древний старик с совершенно лысой головой и длинной, почти до пояса, белой бородой. Он задумчиво глядел в огонь и не поднял головы, даже когда мы подошли совсем близко.
Мы остановились в двух шагах от старца и около минуты стояли молча, ожидая, когда он заметит нас. Наконец Гарт, выдвинувшись чуть-чуть вперед, едва слышно пробормотал:
– Отец-настоятель, я привел гостя…
Старик даже не пошевелился, но в моей голове неожиданно раздался тихий усталый голос:
– Значит, ты и есть тот, кого мы ждем?…
– Да, я тот, кого вы ждете… – так же мысленно прозвучал мой ответ.
Старик покачал лысой головой, и я снова услышал:
– Значит, мы выполнили свое предназначение?…
– Только если я смогу вступить на свой Путь… – молча ответил я. – Скажи мне Слово…
И тут старик-настоятель поднял наконец голову.
– Ты же знаешь, что сам должен услышать его… – Губы настоятеля Соро не шевелились, но я совершенно явственно слышал его слова. Стоящий рядом со мной Гарт почтительно ожидал начала разговора, даже не подозревая, что тот давно идет.
– Гарт проводит тебя в келью для гостей, а тебе надо только слушать. Тогда
