— Представьте себе остров в виде зверя, ваше преосвященство: север — голова, юг — туловище, — говорил министр. — Если вам удастся политическими методами отрубить голову, я смогу захватить незащищенные крестьянские земли силой.
Эйкон Глис и министр склонились над картой Морбихана, как игроки над шахматной доской. Вместо фигур они передвигали соусники, перечницу и солонку. Передвигали, обдумывали позицию и делали следующий ход. Рядом тихо, почти крадучись, сновал Фрид — слуга, — предупреждая каждое их желание. Эйкон желал подогретое пиво и только что испеченные медовые пряники.
— В зимнее время горы — вполне надежная преграда между двумя частями страны, — рассуждал эйкон, — и флот Тирана следит за передвижением судов в оба направления. — Он замолчал. Рука нервно задрожала, нерешительно повиснув над картой.
Они сидели в личных покоях эйкона в усиленно охраняемой цитадели — летней резиденции Седьмого Тирана Моерского Укрепления. Министр Тирана, Лотен, был средних лет, с могучими плечами и узкой талией. Как и все министры тирана, он был и священником, и посвященным. Лотен сидел в полумраке, окутанный темным плащом, словно черной тенью. Он был на полголовы выше собеседника, но сложен настолько пропорционально, что вовсе не казался излишне высоким.
С другой стороны, эйкон Глис, будучи немалого роста, из-за своей тучности казался ниже, чем был на самом деле. Кресло стонало под его тяжестью, когда он ворочался, обдумывая ходы.
— Нет, — поморщившись, вздохнул он наконец. — Мы бессильны, пока живы Телерхайд и Фаллон.
Министр ничем не выдал своего недовольства. Только показал зубы, продемонстрировав, правда, скорее оскал, нежели улыбку.
— Телерхайд! — повторил он негромко. — С каким наслаждением я бы встретился с ним на поле боя! — Он ласково погладил рукоять меча, и в такт его движению колыхнулась скатерть.
Двойной подбородок эйкона затрясся, как петушиная бородка.
— Нет, Лотен, — проворчал он. — Никакого наслаждения ты бы не получил. Я пробовал, и уж можешь мне поверить, именно такого столкновения мы и пытаемся избежать. Кроме того, дело здесь не только в Телерхайде, но и в этом треклятом Фаллоне. Они действуют рука об руку. Ты думаешь о Телерхайде, потому что он стоит во главе войска, но настоящая сила —
это Фаллон и его Магия. Оба они заклятые враги Тирана, равно любимые и людьми, и дьяволом. Вместе они объединяют Морбихан против нас. — Он вздохнул и потянулся за следующим пряником.
— Значит, мы должны уничтожить их.
— Уничтожить Телерхайда! — Эйкон засмеялся, откинувшись в кресле, которое заскрипело, грозя перевернуться вместе с ним. — Его охраняют и днем, и ночью. О его бдительности ходят легенды! А Магия Фаллона…
— Тем не менее, — подчеркнуто безразлично проговорил Лотен, — наш господин желает властвовать Морбиханом единолично, а вы говорите мне, что, пока Телерхайд и Фаллон живы, это невозможно.
Эйкон нахмурился, теребя скатерть. На это ему нечего было ответить. В тишине Фрид подошел к столу с бесшумным умением искусника угождать другим и, поставив бокалы с неразбавленным вином на край карты, убрал тарелки с остатками завтрака, смахнул крошки со скатерти.
Министр отпил вина, смакуя его терпкий и пряный вкус — особый букет, свойственный исключительно морбиханским сортам винограда. «Приятно обескуражить эйкона!» — подумал он.
— Я знаю, что, будучи единственным представителем Тирана в Морбихане, вы делаете все, от вас зависящее, — продолжил он наконец, — и Тиран ценит ваши усилия. Но он потерял терпение и велел мне изыскать стратегию победы. Здесь, в Моере, я познакомился с человеком, который может помочь нам. Он — один из них, но выражает ненависть к Древней Вере и их обычаям.
Эйкон выгнул дугой бровь, его голубые глаза смотрели сурово и твердо.
— Я бы хотел встретиться с этим человеком, — сказал он жестко.
Приветственно взмахнув рукой, он нечаянно опрокинул свой кубок. Подскочил Фрид, подхватил упавший кубок и промокнул мягкой салфеткой мантию эйкона.
— Вот тупица! — проревел эйкон, вскочив на ноги. — Как ты смеешь ставить кубок мне под руку, болван, неумеха! — И он влепил Фриду пощечину.
Вскрикнув от боли, ошеломленный слуга отшатнулся. Но, овладев собой, он снова бросился к столу. Закончив уборку, он неловко поклонился. А пока он орудовал полотняной тряпкой, карта Морбихана окрасилась в темно-красный цвет, словно остров уже утопал в крови.
Морбихан был похож не просто на зверя. В древние времена великая пророчица Китра сказала, что остров, если смотреть сверху, напоминает очертаниями оскаленную волчью морду. Очертания вполне подходящие, потому что Морбихан, как огромный часовой, охранял от Моерского Укрепления восточные подступы к Внешним Островам.
Морбихан никогда не был приветливой землей. Вдоль обглоданного морем северного берега, образующего волчьи уши и морду, лежала холодная, скалистая Равнина Китры. Там суровые северные лорды построили свои владения. На юге — от волчьей нижней челюсти до завитков шерсти на шее зверя — поколения людей-крестьян заселили более плодородную Фенсдоунскую равнину и даже начали осваивать границы священной Аргонтелльской равнины, отважно переправляясь через быстрые воды Лонгхайла. Но эти родовые человеческие твердыни занимали меньшую часть острова. Между ними, от зубов до затылка волчьей головы, широкой полосой легло безбрежное пространство гор, лесов и болот, известное как Гаркинский лес, родина Других.
В древние времена на острове процветала Магия. Каждая деревня была счастливой обладательницей собственного волшебника, и не было нужды в торговле. Но прошли столетия, и портовые городки, разбогатев на коммерции, выросли в города. Многие из обитавших на острове людей возлюбили достаток больше свободы, и остался лишь один Мастер Чародей на весь Морбихан.
Как раз перед самыми мрачными из этих дней одинокий всадник ехал через предгорья Троллевых гор по северной границе Гаркинского леса. К вечеру он подскакал к деревне, одиноко ютившейся возле огромного ущелья, называемого Пропастью Китры, где река Тьма спускалась с гор на равнину. Дети гномов увидели его первыми и побежали к своим домам, топая по камням кривыми ножками и громко крича. Жители деревни толпились у окон и дверей, но никто не потянулся за топором или кинжалом. Гномы деревни Узелок, как и остальной Морбихан, восемнадцать лет жили в мире.
Одинокий всадник был совсем молод. Он ехал на быстроногой кобыле, которой все чаще давал отдых: дорога становилась круче и уже. Хотя по человеческим меркам он был лишь среднего роста, детям-гномам
