Но ее, как всегда, не слушали.
«Меня почему-то никто никогда не слушает! Можно подумать, я говорю одни глупости! Или это из-за моего вида?»
Так или иначе, Жанна стояла перед нею и рылась в сумке, отыскивая бумаги.
Хозяйка опомнилась:
— Да ты зайди! Ехала через всю Москву! Чаю хочешь? У меня отличный чай!
— Спасибо, — неуверенно ответила та и переступила порог.
Жанна выглядела неважно. Ее цветущее миловидное лицо осунулось, глаза смотрели куда-то в сторону, будто в углу прихожей стоял кто-то еще. Алла даже оглянулась.
— Тебя послали с кафедры? — спрашивала она, показывая гостье, куда повесить куртку. — Я просто поверить не могу!
Попутно Алла радовалась, что успела прибраться.
Пусть видят (она мысленно отождествила методистку со всеми сотрудниками кафедры), что она не бомж, не богемная шваль, которая живет в дерьме и гордится этим!
Девушка провела гостью в комнату и предложила сесть.
Та опустилась в кресло, все еще сжимая в руках сумку.
Держалась она скованно и по-прежнему смотрела в сторону.
— Так чаю? — напомнила Алла.
— Да, спасибо. Я замерзла.
Алла выскочила на кухню, поставила чайник, отыскала приличные чашки. Она никогда не любила Жанну — в сущности, она вообще мало кого любила, но в этот раз ей очень не хотелось ударить в грязь лицом. Тем более, эта девушка проделала немалый путь, и все из-за чего? Чтобы у нее были списки литературы! Сессия на носу, сдавать все равно придется — справкой о травме не отмажешься!
Нашлось печенье, а со дна-банки удалось выскрести несколько ложек яблочного повидла — его готовила мама. Алла торжественно разместила, все на подносе и поставила его на столик перед гостьей:
— Вот! Не знаю, понравится ли чай, но я сама его очень люблю. Это «Туманы Хуань-Шаня».
— Спасибо, — тем же замороженным голосом ответила Жанна и принялась согревать руки о чашку.
— Значит, все-таки сделали списки? — Алла уселась напротив. Продавленное кресло скрипнуло и покачнулось. — Наконец-то! Но чтобы еще на дом привозили — этого я и ожидать не могла! Какой сервис!
— Тебе лучше? — Жанна сделала глоток и подняла усталые, покрасневшие глаза.
— Да, все прошло: Ты сама-то здорова? Вид гриппозный. У меня есть замечательное средство, гомеопатическое. Только принимать нужно при первых признаках простуды.
Теперь Алла чувствовала; искреннюю симпатию к этой девушке, которая навестила ее в трудную минуту. После того как се ударили по голове, после разговоров с Голубкиным, после смерти Боровина она и думать забила о надвигающихся экзаменах; Но сдавать-то придется, как ни крути! А без списков литературы она их попросту провалит. Явление Жанны было спасительным… И необъяснимым. «Наверное, ей велели меня навестить, — соображала девушка, наблюдая за тем, как гостья вяло разжевывает сухое печенье. — В сущности, она мне никогда ее нравилась, да и я ей, кажется, тоже. И приехала она не потому, что за меня беспокоится. А все-таки приятно! Кто-то и о тебе думает!»
— Обо мне много судачат? — Алла тоже взяла печенье. — Что говорят?
— То есть.? — Гостья поставила полупустую чашку на столик.
— Ну, о том как на меня напали, — пояснила Алла. — Надеюсь, о наркотиках речи нет? Марьяна почему-то сразу решила, что я обкололась какой-то дрянью и сама грохнулась… Ты-то не думаешь, что я наркоманка?
— Нет, — вяло ответила Жанна.
— Ну и хорошо, — обрадовалась девушка. Ей захотелось поговорить по душам, тем более — обстановка располагала. Запах сандала, прибранная комната, свежий чай… Она впервые принимала гостя вот так — не стыдясь беспорядка. — Поверь, я никогда не пробовала этой дряни, даже не собиралась. А если б ты знала, сколько раз мне предлагали ширнуться бесплатно! Ведь это большой бизнес — посадишь кого-то на героин, а дальше пошло-поехало… Тебе уже и проценты капают, и новые клиенты появляются! Это пирамида! Но я не собираюсь давать им зарабатывать на своей жизни!
— Правильно, — Жанна вертела в пальцах огрызок печенья, глядя на него с явным отвращением, — Я никогда и не считала тебя наркоманкой. Только вот одеваешься ты странно.
Алла моментально поджалась. Она ненавидела, когда критиковали стиль ее одежды.
— Кому это мешает? — агрессивно спросила девушка.
— Мне — нет. Но многие думают, что у тебя не все дома.
— Ха-ха-ха! — по слогам произнесла та. — Какое горе! Пусть думают, что хотят. Про себя я сама все знаю.
— И эта твоя прическа, — Жанна продолжала говорить тоном, который невыносимо раздражал хозяйку.
Тоном этакой «мамочки», наставляющей беспутную дочь. — Ну пойми, если ты носишь такое на голове, все думают, что в чердаке у тебя бардак!
Алла снова впилась пальцами в косички — она никак не могла отвыкнуть их терзать. На пол упали сразу две поддельные бирюзовые бусинки. Жанна проводила их взглядом и уткнулась в чашку.
— Моя прическа — это мое дело! И, между прочим, то, что на голове и то, что в голове, никак не соотносится! Если это так, то все фотомодели — Энштейны! А Энштейн — идиот!
— Успокойся, — довольно желчным тоном произнесла гостья. — Мне нет никакого дела до твоей прически. Просто мне кажется, что она нерациональна. У тебя уже половина бусинок обсыпалась Алла снова схватилась за косичку — это был непроизвольный жест. Она и сама была недовольна качеством — утром, глядя в зеркало, девушка спрашивала себя, стоило ли портить волосы и платить такие деньги, чтобы походить на ободранную овцу?
— Да, — призналась она. — Фигово получилось.
Решила сэкономить, нашла мастера подешевле.
— Ты рассыпаешь свои бусины по всему институту, — все так же неприязненно продолжала Жанна. — Где их только нет! Прямо как в сказке — Гензель и Гретель. Всегда можно понять, где ты была.
К примеру…
Она перегнулась через столик, и Алла подумала, что методистка и впрямь заболевает. Гриппом, а может, еще чем похуже. Глаза у нее были красные, пересохшие губы подрагивали.
— Утром, в понедельник, я убиралась на кафедре, — ровно и сухо говорила та. — И нашла на полу вот эту бусинку!
Она порылась в сумке и показала Алле голубой пластиковый шарик.
— Сперва я не поняла, что это такое. Потом вдруг вспомнила тебя. Твоя прическа давно бросалась мне в глаза. Понимаешь…
Она сделала краткую паузу и вдруг хмыкнула:
— Я стала думать — а откуда тут бусина? Я убираю на кафедре по утрам. Утром в пятницу ничего такого не было. Утром в понедельник — она была. Стало быть, кто-то зашел на кафедру или в пятницу днем, или после… И обронил бусину. Но в пятницу я там сидела, как приклеенная, всех видела. Ты не заходила. А вот в субботу…
Жанна встала. Алла машинально поднялась вслед за нею. Она ничего не понимала — какое значение имеет этот ничтожный кусочек голубого пластика? И вместе с тем ей было не по себе.
— Ты была на кафедре в субботу?
— Да, — еле выдавила Алла. — Мне нужны были кое-какие бумаги…
— Это ты сказала про Воронина, что он получил по заслугам?
— Что?!
— Это ты? Я ведь все слышала! Я только вас не видела! Вас там было двое, и ты сказала, что Боровин получил по заслугам! И уронила бусину! Вот она! — Ее ладонь дрожала, и бусинка перекатывалась то по одной, то по другой линии — как машинально отметила перепуганная Алла.
