— Послушай, может, я так и сказала! — начала она. — Но у меня были причины! Он… Если бы ты знала! Он приставал ко мне, с тех пор как я поступила в институт! Он проходу мне не давал, а когда я отказала, стал занижать оценки, мучить меня, и…
— Врешь, сука! — с ненавистью крикнула Жанна и схватила со стола заварочный керамический чайник — надо признать, довольно тяжелый. — Да чтобы он на тебя польстился?!
И с размаху занесла чайник над головой Аллы. Та не успела увильнуть — ей в лицо брызнул горячий чай. Взвизгнув, девушка отшатнулась, но Жанна успела ее ударить — между глаз, как раз в переносицу Алла была настолько ошеломлена, что даже не думала защищаться. Она упала обратно в кресло, прикрывшись руками, и в краткий миг просветления вдруг поняла, КТО ударил ее в понедельник на кафедре.
— Дура! — крикнула она и вскочила. Алла сама не понимала, куда делся страх и откуда взялись силы. — А ну, отдай!
Алла была куда более хрупкого сложения, чем ее противница, однако ярость придала ей мужество. Она без труда обезоружила Жанну — хотя, можно ли было считать оружием чайник? — и отшвырнула ее к двери:
— Так это ты меня приложила!
— Сука! — снова выкрикнула та и бросилась к девушке. В этот миг Жанна была положительно страшна.
Искаженное лицо, трясущиеся губы, потерявшие всякое выражение глаза. — Ты хотела его смерти!
Алла испугалась. Первый запал прошел, и она с ужасом видела, что Жанна что-то нашаривает в расстегнутой сумке. И уж точно, не список литературы… Та достала молоток. Это было настолько дико, что у Аллы пропал дар речи.
— Убью, гадина, — почти спокойно произнесла Жанна, шаг за шагом продвигаясь к жертве. Та медленно отступала, стараясь не потерять сознания. Голова снова кружилась — последний удар наложился на прежнее сотрясение мозга.
«А ведь и правда, убьет… — пронеслась обморочная мысль. — А потом сбежит, и никто ничего не узнает. Да что же это?! Так вот и умирать?! Из-за похотливого гада и дурной девки?! Нет! Нет!»
Из последних сил она пнула столик, оказавшийся как раз на пути между нею и Жанной. Столик перевернулся и ударил Жанну по коленям, та на миг замерла. Этого было достаточно, чтобы Алла успела схватить уродливую керамическую вазу (хозяйскую) и швырнуть ее в Жанну. Удар пришелся по правому плечу. Девушка выронила молоток и вскрикнула. Алла проскочила мимо нее и через секунду была уже на лестничной площадке, судорожно обзванивая соседей. Она почти ни с кем не была знакома, но другого выхода не оставалось. Она бы попросту не смогла убежать от Жанны в таком состоянии — голова кружилась все сильнее, девушка ощущала сильную тошноту. Можно было надеяться только на соседей.
Две двери остались безмолвными. Третья открылась На пороге стояла старуха в малиновом фланелевом халате. Она с недоумением смотрела на растерзанную, облитую чаем Аллу.
— Ради бога! Я ваша соседка! — крикнула та, прорываясь в квартиру. — Заприте! Так, так! Теперь вызывайте милицию! Меня хотели убить!
Глава 11
— Вы меня с ума сведете, — Голубкин стоял перед постелью, на которой корчилась в рыданиях растрепанная, потерявшая всякое присутствие духа девушка. — Ну, что опять?! Я ведь все бросил!
Он, и в самом деле, сорвался с рабочего места в самое горячее время, как только ему позвонила перепуганная старуха и еле проговорила, что ее соседку, снимающую квартиру, только что пытались убить. Теперь та сидит у нее, боится выходить, все время плачет и просит позвонить ему, Петру Афанасьевичу. Сперва Голубкин хотел послать бабку к чертям и дать ей совет обратиться в органы по месту жительства, но, услышав имя Пивоваровой, разом взбодрился.
— Ей что, так плохо, что она сама не может говорить? — спросил он, прижимая трубку щекой к плечу и нашаривая в ящике стола ключи от машины. — Как ее пытались убить? Она ранена?
Старуха сообщила, что девушку ударили в голову. А кто и чем, тем более за что — ей неизвестно. Девушка только плачет и просит, чтобы он приехал поскорее. Голубкин выругался про себя и бросился по указанному адресу. И вот теперь стоял перед Аллой, тщетно пытаясь ее успокоить. Старуха испуганно отиралась на заднем плане. Дверь она отперла только после того, как Голубкин показал в «глазок» удостоверение.
— Ну, куда ударили?! — Он терял терпение. Эти истеричные всхлипывания выводили его из себя.
— Вот… — Это было первым вразумительным словом, которого удалось от нее добиться. Алла убрала руки, и Голубкин увидел припухшее от слез лицо.
— Сюда? — Он склонился, внимательно осматривая покрасневший участок кожи чуть выше переносицы. — Ладно, это не беда. Место не опасное, тут крепкая кость. Хотя; на фоне сотрясения мозга…
— Голова кружится! — пожаловалась та тоном больного ребенка. Голубкин вздохнул:
— Еще бы не кружилась. А чем ударили? Когда?
Кто? — Он обернулся и увидел старуху, которая со жгучим любопытством прислушивалась к их отрывистому диалогу. — Аллочка, пойдем-ка к тебе! Ну, чего ты боишься? Я ведь с тобой!
— Ау вас есть… — та проглотила слезы и шепотом докончила:
— Пистолет?
— Есть, успокойся Большое спасибо, — он кивнул на прощание хозяйке квартиры, ведя Аллу под локоток к порогу. — Может быть, еще пообщаемся. Всегда приятно знать, что остались еще на свете неравнодушные люди! Я, может быть, к вам еще загляну!
Это обещание мало обрадовало соседку. Она торопливо заперла дверь, бросив напоследок в щелку опасливый взгляд.
— Вы меня просто спасли! — прорыдала Пивоварова, оборачиваясь к старухе и судорожно утирая слезы ребром ладони. — Она ведь убить меня хотела! Молотком!
— А, чш-чш… — Голубкин крепко обнял ее за плечи и быстро увел. Ему вовсе не хотелось, чтобы Алла исповедовалась всему дому. — Сюда? Открыто. Постой тут.
Он прислонил девушку к стене, бегло осмотрел крошечную квартиру — много времени на это не потребовалось. Заглянул даже на балкон, и его лицо обожгла жесткая ледяная крупа — погода снова испортилась.
Затем позвал девушку. Та вошла так нерешительно, будто ее пригласили посетить вольеру с дикими зверями.
— Ну присядь, — Голубкин обращался с нею отечески-нежно. Если бы во время первого свидания с Пивоваровой ему сказали, что он может испытывать к этой эксцентричной девице теплые чувства, он бы покрутил пальцем у виска. Но этой девчонке что-то уж очень не везло. — Голова ничего? Может, «скорую» вызвать?
Сильно ударили?
— Нет, так… — Та постепенно приходила в себя. — Не надо «скорую»… Я просто перепугалась. Сами подумайте — приходит к тебе методист с кафедры и вдруг бьет чайником между глаз! Она меня еще и ошпарила!
— Жанна? — вырвалось у него. Алла кивнула и тут же схватилась за висок. — Тебя ударила Жанна? Постой, ты говорила про молоток?
— До этого не дошло, слава богу! — Девушка оправила на себе легкий халатик, будто впервые сообразив, что она не одна, и распахнутые полы показывают слишком многое. Это зрелище мало кого могло соблазнить, но как известно, ни одной женщине не запрещено надеяться… Алла даже покраснела. Голубкин незаметно улыбнулся. Эта девчонка его положительно смешила.
— Молоток она достала потом; принесла с собой!
Вы представляете?! Она собиралась меня убить! Так и заявила! И только за то, что я в субботу что-то ляпнула про Боровина! И в понедельник, во время обеденного перерыва, это была тоже она!
— Жанна так и сказала? — Голубкин склонился над креслом, где дрожала перепуганная девушка. — Она призналась?
— Она… Вроде нет, но ведь и так ясно! А это?! — Та указала т пол, где лежали осколки:
