воздухе, доносилась приглушенная музыка — нежные звуки флейты и арфы. Стены сплошь покрывали древние египетские фрески, на которых под звуки лютни и бубнов кружились в танце перед восседавшей на троне царственной парой обнаженные девушки. В углу комнаты стояла большая кровать с голубым балдахином на четырех деревянных колоннах, украшенных капителями в форме цветка лотоса.
Александр вошел и направил на Барсину долгий страстный взгляд. В его глазах еще горел палящий свет пустыни, в ушах звучали тайны амонского оракула, и аура магических чар исходила от всей его фигуры: от золотых волос, ниспадавших на плечи, от мускулистой, покрытой шрамами груди, от переливчатых глаз разного цвета, от тонких нервных кистей рук с синеватыми набухшими жилами. Его тело прикрывала лишь легкая хламида, схваченная на левом плече серебряной пряжкой древней работы, которая веками передавалась в его династии по наследству; лоб охватывала золотистая лента.
Барсина встала и тут же ощутила, как утонула в сиянии его взгляда.
— Александрос… — прошептала она.
Он сжал ее в объятиях и стал покрывать поцелуями, влажными и сочными, как спелые финики, а потом уложил на кровать и ласкал теплую надушенную грудь.
Но мгновение спустя царь ощутил, как ее кожа похолодела и роскошное тело напряглось у него в руках. Александр уловил в воздухе неопределенную тревогу, и это пробудило его задремавшие было инстинкты воина. Он резко обернулся и заметил метнувшуюся к нему фигуру, увидел занесенную руку с кинжалом, услышал визгливый дикий крик, прозвучавший в стенах спальни, — и тотчас этому звуку ответил крик Барсины, полный страха и боли.
Александр легко повалил нападавшего и придавил его к полу, выкручивая ему руку, чтобы тот выпустил оружие.
И царь, несомненно, тут же и убил бы его вставленным в лампу тяжелым подсвечником, если бы не узнал пятнадцатилетнего мальчика — это был Этеокл, старший сын Мемнона и Барсины! Мальчик бился, как попавший в капкан львенок, выкрикивая оскорбления, кусаясь и царапаясь.
Привлеченная переполохом, прибежала стража и схватила злоумышленника. Поняв, что здесь произошло, командир воскликнул:
— Покушение на жизнь царя! Отведите его вниз, для пыток и суда.
Но Барсина с плачем бросилась в ноги Александру:
— Спаси его, мой господин, сохрани жизнь моему сыну, умоляю тебя!
Этеокл с презрением посмотрел на нее, а потом повернулся к Александру и проговорил:
— Тебе следует убить меня, потому что иначе я еще тысячу раз попытаюсь сделать то, что пытался совершить сегодня; я буду это делать снова и снова, пока мне не удастся отомстить за жизнь и честь моего отца.
Он все еще дрожал от возбуждения схватки и ненависти, сжигавшей его юное сердце. Царь жестом велел страже удалиться.
— Но, государь… — начал было возражать их командир.
— Уйдите! — приказал царь. — Разве вы не видите, что это мальчик?
Когда начальник стражи повиновался, царь снова обратился к Этеоклу:
— Честь твоего отца не пострадала, а его жизнь унесла роковая болезнь.
— Неправда! — крикнул мальчик. — Ты его отравил, а теперь… а теперь забрал себе его жену. Ты бесчестный человек!
Александр приблизился к пленнику и проговорил твердым голосом:
— Я всегда восхищался твоим отцом. Я считал его единственным соперником, достойным меня, и мечтал когда-нибудь встретиться с ним на поединке. Я бы никогда его не отравил: со своими врагами я встречаюсь лицом к лицу, с копьем и мечом. Что касается твоей матери, то это я — ее жертва. Я думаю о ней каждое мгновение, я потерял сон и покой. Любовь — это божественная сила, сила необоримая. Человек не может ни укрыться от нее, ни избежать ее, как не может он избежать солнца и дождя, рождения и смерти.
Барсина рыдала в углу, закрыв лицо руками.
— Ты ничего не скажешь своей матери? — спросил юношу царь.
— С того самого мгновения, когда твои руки впервые прикоснулись к ней, она больше мне не мать, она для меня ничто. Убей меня, тебе следует это сделать. А не то я убью вас обоих. И посвящу вашу кровь тени моего отца, чтобы он успокоился в царстве Аида.
Александр обратился к Барсине:
— Что мне делать?
Она отерла глаза и взяла себя в руки.
— Отпусти его, прошу тебя. Дай ему коня и провизии и отпусти. Можешь ли ты сделать это для меня?
— Предупреждаю, — снова повторил мальчик, — если ты меня сейчас отпустишь, я отправлюсь к Великому Царю и попрошу у него доспехи и меч, чтобы сражаться против тебя в его войске.
— Если так должно быть, пусть так и будет, — ответил Александр.
Он позвал стражу и, объявив, что отпускает мальчика, велел дать ему коня и провизии.
Этеокл направился к двери, пытаясь скрыть бурные чувства, переполнявшие его душу, но мать окликнула его:
— Погоди.
Мальчик на мгновение задержался, но потом повернулся к ней спиной и шагнул за порог. Барсина снова повторила:
— Погоди, прошу тебя! — Она открыла ящик под скамьей, вынула оттуда блестящий меч в ножнах и протянула сыну. — Это меч твоего отца.
Мальчик взял его и прижал к груди. Из глаз его хлынули горючие слезы, оставляя заметные следы на щеках.
— Прощай, сын мой, — проговорила Барсина полным горя голосом. — Да хранит тебя Ахура-Мазда, да уберегут тебя боги твоего отца.
Этеокл прошел по коридору и спустился по лестнице во двор, где стражники держали под уздцы коня. Но прежде чем вскочить на него, мальчик увидел, как в боковой двери появилась какая-то тень — его брат Фраат.
— Возьми меня с собой, прошу тебя, — взмолился мальчик. — Я не хочу оставаться пленником этих яунов!
Этеокл на мгновение заколебался, а младший брат продолжал настаивать:
— Возьми меня с собой, прошу, прошу тебя! Я не тяжелый, конь вынесет нас обоих, пока мы не достанем второго.
— Не могу, — ответил Этеокл. — Ты еще слишком маленький, да и… кто-то должен остаться с мамой. Прощай, Фраат. Мы увидимся, когда закончится эта война. И я сам приду и освобожу тебя.
Он крепко обнял брата и долго не отпускал его, а тот лил слезы вовсю. Потом Этеокл вскочил на коня и ускакал.
Барсина следила за сыновьями из окна своей комнаты и чувствовала, что сейчас умрет, что сердце ее разорвется при виде этого пятнадцатилетнего мальчика, галопом скачущего в ночь. Она безутешно плакала, думая, как горька бывает судьба земных существ. Еще недавно она ощущала себя одним из олимпийских божеств, чьи изображения видела на картинах и скульптурах великих художников-яунов; теперь же чувствовала себя ниже последней из рабынь.
ГЛАВА 2
Чтобы войско могло перейти на восточный берег Нила, Александр велел построить два моста из лодок. На другом берегу его ждали солдаты и начальники, на чьем попечении оставалась покоренная страна. Теперь, увидев, что они справились со своей задачей хорошо, царь подтвердил полномочия назначенных им ранее правителей, но разделил их при этом так, чтобы вся власть над богатейшей древней страной не сконцентрировалась в руках кого-то одного.
Однако по воле судьбы те дни, когда Египет принимал царя, вернувшегося из святилища Амона, воздавая ему почести, как богу, и короновав его как истинного фараона, оказались омрачены печальными известиями. Почти каждый день перед глазами Александра вставало отчаяние Барсины, а тут обрушилось еще большее несчастье. У Пармениона кроме Филота было еще два сына: Никанор, командир одного отряда
