— Она сказала, что является царицей женщин-воительниц, живущих между рекой Оке и побережьем Каспийского моря. Она слышала, что ты — самый сильный и могущественный в мире мужчина, и думает, что только ты достоин ее. Она ждет тебя в этом шатре и приглашает провести с ней ночь. И надеется… зачать от тебя ребенка, сына или дочь, который когда-нибудь получит скипетр из ее рук.
Она закрыла лицо руками и убежала в слезах.
ГЛАВА 47
Александр посмотрел на одинокий шатер, еле различимый в темноте среди степи. До его ушей доносился сдерживаемый плач Лептины, и он испытал глубокое волнение, подумав о двойном чуде, произведенном этой таинственной землей: о появлении отряда амазонок в месте, столь отдаленном от реки Термадонта, что течет, согласно легенде, до границ их территории, и об открытии Лептины, вдруг заговорившей на их родном языке.
Ему хотелось бы помочь Лептине, боровшейся со смятением. Столь различные, далекие друг от друга жизни вдруг встретились в ее душе, разрывая ее на части… Но еще сильнее Александра разбирало любопытство узнать эту таинственную женщину, ждавшую его среди степи, окутанной ночным мраком. Он сел на коня и с одним мечом направился к одинокому шатру. Увидев это, Гефестион сделал знак нескольким воинам из «Острия» подойти.
— Расположитесь вокруг этого шатра, чтобы никто вас не видел, — велел он, — и при малейшем подозрительном звуке немедленно бегите на помощь царю. Возьмите с собой Перитаса: в случае опасности он окажется быстрее всех.
Воины повиновались и, скрывшись в темноте, рассыпались вокруг шатра. Один из них, держа на поводке Перитаса, подошел ближе других и притаился в траве вместе с псом. Однако ночь прошла спокойно, и Перитас все время продремал, настораживая уши и поднимая морду, лишь когда до него доносился запах какого-нибудь дикого зверя, проходившего по затихшей степи.
Никто никогда не узнал, что случилось этой ночью и зародил ли Александр сына в лоне царицы бескрайних пустынь, чтобы тот вырос, как дикий жеребец, и бегал, нищий и свободный, по безграничным просторам, под взором солнца и крыльями ветра.
Перед рассветом царь вернулся с ярким лихорадочным светом в глазах, словно спустился с Олимпа.
Он продолжал идти на запад, пока не добрался до какой-то реки. Там Александру захотелось спуститься вниз по течению и посмотреть, куда она течет и не ведет ли к северному Океану, но через три дня похода степь перешла в пустыню, и река зачахла в раскаленных песках. Тогда войско снова повернуло на запад, и через четыре перехода в пять парасангов обнаружилась другая река. Они стали спускаться вдоль нее, но опять увидели, как иссушенная земля поглощает ее в своих трещинах.
Птолемей приблизился к царю, который тревожно вглядывался в подернутый знойной дымкой горизонт, и положил руку ему на плечо:
— Давай вернемся назад, Александр. Ничего там нет, разве что полуденные кошмары. Если земля здесь пожирает реки до того, как они впадут в море, наверняка имеет смысл поскорее бежать из таких мест. Разве может мать сожрать своего сына после рождения?
Каллисфена тоже смутило это явление. Физика и философия подсказывали ему ответы, но тут же поднимавшийся из глубин сознания страх отвергал их.
— Хотел бы я знать ответ на эти вопросы, Птолемей, — не оборачиваясь, сказал царь. — Я бы хотел, если хватит сил, проследить за обманчивыми формами полуденных кошмаров и всех тех призраков, что населяют горизонт. Как повезло Улиссу! Когда он привязал себя к мачте, ему удалось услышать пение сирен… Он никому не рассказал, о чем были эти песни. Эта тайна умерла вместе с ним в далеком укромном месте, куда привело его предсказание Тиресия, у долгожданной цели последнего путешествия…
Войско двинулось дальше на юг. День за днем по мере приближения к Маргианской возвышенности им попадалось все больше воды и травы, растений и животных. На берегу одной реки царь основал еще один город и назвал его Александрия Маргианская. Там он поселил жившие в окрестностях полукочевые народы, а также часть мужчин и женщин из следовавшего за войском каравана. Кроме того, он оставил там гарнизон — пятьдесят македонян, греков и фессалийцев из числа тех, кто завел семьи с азиатскими женщинами, которые с неимоверным упорством, проявляя нечеловеческую выносливость, шли вслед за войском. Царь оставил в своем новом городе тех солдат, что давно позабыли свои былые семьи, свою далекую родину и то время, когда они жили в Македонии, — хотя, казалось бы, прошло не так уж и много лет.
К концу осени царь вернулся в Бактрию, чтобы перезимовать там. Он велел устроить суд над узурпатором Бессом по персидскому ритуалу. Оксатр собрал совет пожилых судей и велел привести пленника. Раны, нанесенные ему той ночью в темном поле близ Курушката, зарубцевались, но придали обезображенному лицу еще более ужасающий вид.
Суд не занял много времени. Когда подсудимого спросили, не хочет ли он сказать что-либо в свое оправдание, Бесс не произнес ни слова. Он молча стоял перед своими врагами с достоинством человека, желавшего спасти честь Персидской державы, которую унизил Дарий, дважды трусливо бежавший с поля боя. То было достоинство патриота, попытавшегося возглавить восстание против захватчика.
Был вынесен приговор, самый страшный из возможных, выносившийся тем, кто злодейски покушался на священную царственную особу и захватывал трон Ахеменидов, — четвертование.
Бесса раздели догола и вывели на открытое место, издавна предназначенное для исполнения подобных приговоров. Две ивы, длинные и тонкие, стоявшие друг рядом с другом, наклонили до земли, чтобы они скрестились, и верхушку каждой привязали канатом к вбитому в землю колу. Между двух согнутых таким образом стволов получилось нечто вроде лука. Пленника подвели туда и за руки и ноги привязали к двум верхушкам, как можно выше, чтобы он повис над землей на высоте примерно пяти локтей. Присутствовали при этом варварском ритуале не только персы и местные жители. Было также немало македонян и греков. Специально приехала из Задракарты царевна Статира; ей не терпелось увидеть месть за отца, которого она давно похоронила и оплакала. Статира сидела рядом с Александром, бледная и неподвижная.
По знаку верховного судьи палачи подошли к канатам и занесли топоры. По второму знаку они одновременно нанесли точный удар и перерубили канаты. Два ствола тут же выпрямились, и на мгновение мощные мускулы Бесса напряглись в невозможном усилии сопротивления, а потом его тело разорвало. Левая часть от плеча до паха осталась на одном дереве, а другая, с головой и внутренностями, повисла на другом. В глазах казненного еще оставалась тень жизни, когда хищные птицы, всегда ожидавшие поживы в этом месте, опустились попировать на его растерзанном теле.
Александр со Статирой и двором остался в Бактре на всю зиму. Царь много времени проводил с Евменом, чтобы писать послания сатрапам своих провинций: Антигону по прозвищу Одноглазый, который правил Анатолией, Мазею в Вавилон, а также Артабазу в Памфилию. Он поинтересовался, как дела у Фраата: оправился ли он от скорби после утраты своих родных и ведет ли безмятежную жизнь в своем приморском дворце. Царь также велел своим кузнецам сделать маленькую колесницу и послал ему в подарок вместе с двумя скифскими жеребятами.
Он получил письма от своей матери Олимпиады и от Клеопатры, которая рассказывала о жизни во дворце в Бутроте и о своей тоске:
Известия о твоих деяниях доходят до меня ослабленными и несколько искаженными из-за расстояния, и мне кажется невозможным, что я, твоя сестра, не могу видеть тебя, не могу знать, когда ты вернешься, когда сможешь завершить свой нескончаемый поход.
Я страдаю от разлуки с тобой и от одиночества. Прошу, позволь мне приехать, чтобы лично увидеть совершенные тобою чудеса и великолепие завоеванных городов.
Благодарю за подарки, которые ты постоянно мне присылаешь и которыми я горжусь; но самым большим подарком была бы возможность обнять тебя, неважно где, в ледяных ли полях Скифии или пустынях Ливии. Прошу тебя, позови меня к себе, Александрос, и я прилечу без промедления, бросив вызов и бурным морским волнам, и враждебным ветрам. Береги себя.
Александр продиктовал ответ, нежный и ласковый, но твердый, и закончил его словами:
Моя держава еще не умиротворена, нежнейшая сестра, и я должен просить тебя некоторое время потерпеть. Когда все будет закончено, я позову тебя к себе, чтобы ты разделила мою радость и смогла присутствовать при рождении нового мира.
Александр повернулся к Евмену:
— Слог Клеопатры улучшается с каждым разом, — сестра определенно берет дорогие уроки у лучшего
