экипажи летавших самолетов – истребители и корректировщики. А наутро следующего дня пришло подтверждение и от наземных войск, в котором расхваливался героизм наших истребителей. Их можно понять. «Рама» была одним из самых ненавистных типов немецких самолетов, предвестником артиллерийских и бомбовых ударов.
Врезался в землю…
– Сегодня вылетов больше не будет, а на завтра готовься, – сказал Архипенко Чугунову в тот же день, когда я сбил «раму». – Пора и тебе за ум браться, хватит сачка давить.
Он все еще надеялся отучить от трусости, заставить воевать человека, на которого в эскадрилье уже махнули рукой…
Утром всех разбудил глухой гул, доносившийся с запада. Это шла артиллерийская подготовка, которая возвещала начало наступления на Кировоград.
– Ну, сегодня придется подраться, держись только! – говорили летчики по дороге на аэродром и тут же прикидывали, кто в составе какой группы будет летать.
– Ты с кем пойдешь, Эней? – спросил Виктор. – Федор говорил, что возьмет тебя.
– С кем пошлют, с тем и полечу, – огрызнулся Чугунов.
Он стоял у самой кабины трехтонки, глядя в сторону и загородившись от встречного ветра поднятым воротником летной куртки.
– Так сегодня же бои будут дай боже!
Чугунов ничего не ответил. Он и сам прекрасно знал, что начало активных действий наземных войск означает и начало больших воздушных боев. Наверняка гитлеровцы бросят всю свою авиацию, чтобы сорвать наступление советских войск. «Опять „худых“ куча будет… – думал он. – Нет чтобы всегда так, как вчера у Женьки: встретил одну „раму“, сбил, и все!..» Он не стал задерживаться на стоянке – благо, своего самолета у него не было, – а сразу прошел в землянку, затопил печку. Вскоре сюда пришли и остальные летчики.
– А, затопил уже печку. Молодец, только место мое не занимай.
Чугунов молча уступил место у дверцы печки Бургонову, за ним оно было закреплено в эскадрилье. Он о чем-то упорно думал и не следил за общим разговором. Только приход Архипенко вывел его из оцепенения. Тревога промелькнула в его глазах, когда он взглянул на командира. Что-то он скажет?
– Чего, Чугунов, смотришь? Ничего, здеся, не выйдет… Может, на второй вылет только, а сейчас Бобров нашу эскадрилью поведет. Сам подобрал группу…
Чугунова как подменили. Только что он с отсутствующим видом, сгорбившись, сидел рядом с Бургоновым, а тут разом выпрямился, глаза его засверкали.
– Опять?! Так никогда летать не придется! Вы ж обещали!
– А что я мог сделать? Во второй вылет обязательно возьмем.
Подполковник Бобров любил иногда водить группы на задания, летал с разными эскадрильями. В этот раз он решил пойти с первой эскадрильей и повел восьмерку прикрывать наземные войска, ведущие наступление юго-восточнее Кировограда. Последние дни в воздухе было спокойно, но сегодня можно было ожидать встречи с противником. Было бы чудом, если бы встреча эта не состоялась. И действительно, еще на подходе к линии фронта все услышали по радио, что туда приближаются бомбардировщики. Вскоре показались и они сами – тридцать два «Ю-87» под прикрытием четырех «Ме-109» и двух «ФВ-190».
Фашисты были ниже наших истребителей и только подходили к линии фронта со стороны солнца. Благодаря преимуществу в высоте создавались все условия для успешной атаки с хвоста бомбардировщиков.
Но Бобров качнул крылом – сигнал «внимание».
– За Родину! За Сталина! Атакуем! – И повел группу в атаку из очень невыгодного положения под ракурсом четыре четверти (углом девяносто градусов к линии полета бомбардировщиков). «Кобры» проскочили истребителей прикрытия, так что те не успели ничего предпринять. Однако атака была безрезультатной. Слишком уж невыгодно было положение для стрельбы: самолет очень быстро проходит сетку прицела. «Лаптежники» как ни в чем не бывало шли своим курсом.
«Вот тебе и „За Родину“ и „За Сталина“ – со злостью подумал я. В газетах часто мелькали эти лозунги, но самому их слышать довелось впервые. Похоже, подоплекой служило страстное желание Боброва получить „Героя“. Как-то после успешного дня, когда полк сбил двадцать немецких самолетов и летчики собрались в столовой, он заявил во всеуслышание:
– Не очень-то рассчитывайте на награды! Никто из вас не получит ничего, кроме «Красной Звезды», пока я не получу «Золотую Звезду Героя»!
Для второй атаки положение создалось удобное – истребители оказались сзади и выше «Юнкерсов». Но правильно говорили всегда на разборах Архипенко, Виктор и другие опытные летчики, что самая эффективная всегда первая атака…
На этот раз первой атаковала пара Королева. Я шел метров на сто пятьдесят сзади Виктора и видел, что строй бомбардировщиков сомкнулся за это время, ведущий «Юнкерсов» построил маневр так, чтобы дать своим стрелкам возможность вести огонь. От «лаптежников» в сторону «ястребков» потянулись дымные трассы. Виктор пока не стрелял, шел на сближение. Ближе, ближе. Вот из носа его самолета брызнул сноп огня и потянулся к крайнему «Ю-87». Тот загорелся и сразу же разломился пополам. Куски самолета, окутанные пламенем и дымом, посыпались на землю.
На большой скорости Виктор пронесся над строем бомбардировщиков и с левым разворотом стал набирать высоту для повторной атаки.
Вслед за Королевым, заходя ему в хвост, начал разворачиваться ведущий «Юнкерсов»…
«У „лаптя“ две пушки по тридцать миллиметров и пулеметы… Собьет сейчас…» – мелькнуло у меня в голове. Я даже не дал очереди по бывшему в прицеле бомбардировщику, а бросился к тому, ведущему.
– Витька! Круче вверх!
