удалось тогда убедить Сергея, что в таких положениях, нужно сваливать самолет на крыло или класть его на спину.
– Да нет же, неправильно! – возражал Сергей. – Нас учили всегда отдавать ручку от себя.
Пришлось привлечь на помощь аэродинамику и доказать ему, что при потере скорости в вертикальном положении не хватит ни рулей, ни скорости для выполнения заключительной части обратной петли.
Через несколько дней в обмен на Лебедева в полк перевели Николая Глотова. Он быстро прижился в эскадрилье, и его полюбили за веселый нрав.
Вскоре в полк из госпиталей стали возвращаться летчики, раненные в боях под Яссами. Вернулся и Голованов. За время лечения он еще больше округлился, пополнел и… сразу заработал прозвище.
– Ты смотри, Юрик пришел! – приветствовал его Архипенко, поднимаясь навстречу и протягивая руку.
Борис удивленно оглянулся по сторонам. Какой Юрик?!
– Ты чего, здеся, смотришь? Это повар у нас Юрик. Такой же толстый, как ты. Или, наоборот, ты, как он.
И хотя три Головановых нужно было, чтобы составить одного Юрика, прозвище закрепилось. С тех пор не стало Бориса Голованова. Остался Юрик.
Шли дни. Усталость давно прошла, и летчики стали томиться от безделья.
Приезжали на аэродром поздно, к восходу солнца. Только дежурное звено заранее занимало боевую готовность. Остальные летчики и после приезда на аэродром не торопились к самолетам. Все толпились на командном пункте полка, расспрашивали о новостях. Кому, как не штабным работникам знать последние сводки Совинформбюро. И свои, кровно всех касающиеся новости: когда прибудут новые самолеты, моторы, будет ли какое задание.
– Вон Белорусские фронты опять наступают, а мы сидим… – ворчали летчики, забывая, что в Белоруссии в этом году еще не было наступления, а их фронт успел пройти всю Правобережную Украину, Бессарабию, вступил в Румынию.
– Так мы только что отбили немецкое наступление, – возражали некоторые.
– Ну и что же? Под Белгородом отбили и сразу сами пошли наступать! Так и здесь нужно.
– Нас, видно, с тобой спросить забыли, где наступать…
– Слушай, Земляченко, – подошел я к заместителю начальника штаба. – Когда самолеты пригонят новые?
– Тебе-то какая разница? У тебя же есть самолет. Исправный.
– Исправный!.. Полетал бы кто на этом драндулете! Мотор не тянет, и планер ни к черту не годится.
– Все равно новый не дадут.
– Не дадут? На этом летать нельзя. Того и гляди на взлете свернется…
– Ну-ну, потише, подумают, что нарочно разбить хочешь… Ладно уж… Сегодня обещают. Только не дадут же…
– Посмотрим!
На стоянку я шел в приподнятом настроении. Были бы самолеты, а добиться я сумею!
– Федор Федорович, сегодня самолеты пригонят.
– Знаю.
– Мне новый нужен.
– А этот куда?
– В ремонт. Пускай в тыл отправляют.
– Посмотрим. Говорят, здеся, будут лишние, запасные самолеты. Возьмешь себе.
Мы как раз подходили к самолету. Я остановился, а Архипенко направился дальше.
– Товарищ командир… – начал докладывать Волков, но я перебил его.
– Ладно-ладно, Коля, не надо. Сегодня новый «ястребок» получу, наверное.
– А я, а мы, – испуганно начал и тут же поправился Николай, взглянув на стоящих рядом Карпушкина и Евтееву, заменившую погибшую Бурмакову, – а мы как же? С этим останемся? Да и Тихонович тоже не хочет от вас отставать.
– Не бойтесь! Сдадите эту лайбу и примете новый самолет.
– Вот хорошо! А то с этим я уже не знал, что делать. Все разваливается… Центроплан вон весь деформирован. Видно, давали ему перегрузочки в этих боях.
– Приходилось немножко…
– Ну, братцы, – вернулся с командного пункта Архипенко, – новостей куча!
– Что такое?
– Отвоевались мы на этом фронте.
– Почему?
– Ватутина ранили бендеровцы, он умер, слышали?
