Форис ничего не ответил, но в глазах его вспыхнули какие-то необычные искры. Смеется, что ли? Он несколько секунд молча смотрел на нее, потом моргнул и отвернулся. Она осталась в коридоре, а он отправился к тому выходу из замка, что был обращен в сторону леса, — видимо, там он собирался найти свою жену.
Дьяну охватила тошнотворная тревога. Она проклинала себя за неосторожность. Бессильно привалилась к холодной стене, подняла взгляд к растрескавшемуся потолку. Что теперь предпримет Форис?
42
Тарн проснулся от собственного мерзкого хрипа. Он обнаружил себя в комнате — или в чем-то, походившем на комнату: в доме из примитивного полотна. Голова кружилась. Когда он открыл глаза, по лицу его ножом полоснула боль. Секунду у него двоилось в глазах, но потом они привыкли к полумраку.
И вдруг Тарн понял: не глаза, а глаз! Он поднес дрожащую руку к лицу и ощупал повязку, которая покрывала всю левую сторону, лишив его половины зрения. Стоило ему прикоснуться к своей плоти, как он почувствовал новый взрыв боли.
Он находился один в полутемном помещении. Мягкий матрас из плетеной травы баюкал его саднящее тело. Сверху он был укрыт мягким одеялом, а на земле рядом с его ложем стояла миска с водой и лежал кусок ткани — окровавленные…
— Что?…
Он пытался заговорить, но из горла вырвался только невнятный крик. Он повторил попытку — стало еще больнее. Он превратился в сплошную боль. Надо бы разобраться во всех своих ощущениях. Горела не только голова — сильная боль ощущалась в руке и груди. И это были не те боли, что обычно его преследовали. Совершенно новые муки впивались в его плоть, словно тысячи жал. Где он находится? Где остальные? Он был в карете — а потом вдруг оказался здесь…
К нему вернулось воспоминание о льве. Лев бросился на него?
— Ох, Лоррис, — с трудом выдавил он, — помоги мне…
Он опять вознамерился пошевелиться, но смог только бессильно перекатиться на бок. Парализованная рука тоже оказалась перебинтованной. При движении с него сползло одеяло: он увидел, что лежит в постели голый. Не считая свежих бинтов на груди и руке, он был открыт миру — и зрелище это ужасало. Его взгляд метнулся по помещению. Кто-то выстирал его одежду и аккуратно разложил на стуле. Рядом со стулом стояли его ботинки — специально сшитые по его изуродованным ногам. Их тоже привели в порядок: соскребли с них всю грязь, так что коричневая кожа засияла. Тарн попытался добраться до своих вещей, волоча тело по каменному полу. Он продвинулся всего на шаг, и силы оставили его.
— Проклятие! — прошептал он.
Он тяжело дышал. От этого небольшого усилия у него отчаянно заболела голова. Тело обмякло, он почувствовал, как к нему приближается мрак забытья.
— Помогите! — вскрикнул он. — Рейг, Награ, помогите!
Награ стремительно вбежал в комнату и, увидев распростертого на полу Тарна, испуганно ахнул.
— Господин! — воскликнул он, бросаясь на помощь Тарну. — Перестаньте! Что вы делаете?
Искусник пробормотал:
— Награ… где…
— Вам нельзя говорить! — Молодой священнослужитель легонько приподнял Тарна под плечи и бережно уложил обратно на матрас, стараясь удобнее устроить его истерзанные конечности. Тарн закрыл глаза от усталости и боли, которую причиняли ему эти манипуляции. Наконец Награ положил руку ему на лоб, ощутив покрытую струпьями кожу. От прикосновения Тарн судорожно вздохнул.
— Жар еще есть, — отметил Награ, обращаясь не столько к Тарну, сколько к себе. Опустившись на колени, он пристально посмотрел в единственный глаз искусника. — Господин, вы меня слышите?
— Да, — в изнеможении прошептал Тарн. — Где мы?
— Ш-ш! — Награ нежно провел рукой по его щеке, словно мать, успокаивающая больного ребенка. — Господин, не надо. Вы очень больны. Но теперь вы поправитесь.
— Что со мной? — вырвался жалкий хрип. У Тарна было столько вопросов, что они буквально сыпались из него. — Что случилось?
— Потом, — ответил Награ.
— Сейчас! — потребовал Тарн. — Награ, скажи, где мы?
Молодой человек недовольно поморщился.
— Господин, вам надо лежать тихо. Мы можем поговорить позже.
Это была настоящая пытка — не только боль, но и это обращение с ним как с неразумным ребенком. Тарн стиснул зубы, ухватился за край одеяния Нагры и прошипел:
— Говори!
— Ладно, — сдался молодой человек, осторожно отцепляя пальцы калеки от своей одежды. — Мы в Чандаккаре.
— Все? Остальные целы?
— Мы все целы, господин. Благодаря. Карлазу. Это его деревня.
— Лев! — воскликнул Тарн. — Что случилось?
Награ помрачнел.
— Простите, господин. Это я виноват. Я потревожил зверя. Вы ударили его, и он бросился на вас. Вы это помните?
Тарн углубился в воспоминания — и всплыла довольно туманная картина. Он помнил, как молился и как увидел льва. После этого — провал. Он покачал головой.
— Нет, — признался он, — толком не помню. Я в плохом состоянии, Награ?
— Были в плохом. Но теперь вы поправитесь.
— Карлаз. Он здесь?
— Мы находимся в его деревне, — повторил Награ медленно и отчетливо, так что на этот раз Тарн как следует расслышал. — Кажется, это был его лев. Он вышел с ним на равнину. Когда лев набросился на вас, он остановил его, заставил отойти.
— Несколько поздно, — проворчал Тарн. — Что со мной случилось? Мое лицо?
— Он набросился на вас, господин, когда вы его ударили. У вас была сильно разодрана грудь, вытекло много крови. Но рана на лице не очень страшная.
— Конечно, — с горечью молвил Тарн. — Страшнее уже некуда, так? Но где Карлаз сейчас? Где остальные? Найди их, Награ. Приведи сюда. Нам надо поговорить.
— Вам нужен покой, господин. Произошло много такого, о чем вы не знаете. Я все вам объясню, но не сейчас. Когда вы немного окрепнете…
— У нас нет времени! — возразил Тарн. — Карлаз здесь. Нам надо спешить. Дорога Сакцен…
— Я уже сказал ему про дорогу, господин. Он знает, почему мы здесь. Он ждет, когда вы придете в себя, чтобы можно было поговорить с вами.
— Он нам поможет?
— Господин, он отказывается со мной разговаривать. Только с вами.
— Тогда приведи его сюда! — приказал Тарн. Он снова попытался привстать. — Проклятие, парень, хватит пускать время на ветер. И вообще — сколько я здесь лежу?
Награ поморщился.
— Три дня.
Единственный глаз Тарна изумленно моргнул.
— Я спал три дня подряд?
— В основном спали. Вы хотите есть?
Тарн вдруг осознал, что просто умирает от голода.
— Да. И пить.
— Я принесу вам поесть. — Награ собрался уйти.
— Приведи ко мне Карлаза!
— Я скажу остальным, что вы очнулись, господин. Если Карлаз сможет прийти, он придет.
Награ вышел из комнаты через низенькую дверь, за которой Тарн успел увидеть день. Однако с едой и
