9
Утро заглянуло в убогую комнатенку полоской света. Ричиус наблюдал, как она проходит сквозь мутное окно, освещает тучу висящих в воздухе пылинок и мягко ложится на белое неподвижное лицо женщины в его кровати. Свет не беспокоил ее. Она была погружена в усталый сон, охвативший ее после их соития. Лежа под одеялом, обнаженный и неподвижный, Ричиус старался не шевелиться, хотя проснулся почти час назад.
Ему хотелось, чтобы она поспала подольше после того, что он с ней сделал.
Он протянул руку и одним пальцем дотронулся до ее щеки. Она была прекрасна, красивее всех женщин, которых он когда-либо встречал, — и нарок, и триек. Но теперь она уже не была беспорочной. На лице ее еще оставался синяк — да что синяк! Его ей оставил Блэквуд Гейл, а не он. То, что сделал он сам, было гораздо подлее. Синяк на лице темнеет, опухает — а потом проходит. Просто неприятность, которую легко забыть. Но девственность, будучи отданной или отнятой, уже не возвращается.
Эти мысли не давали ему покоя. Бесполезно пытаться убедить себя в том, что он не отвечает за случившееся. Он не был настолько пьян. Единственное правдивое объяснение — похоть, и от этого ему было противно. Она трийка — одна из тех, кого он поклялся защищать. И он ее предал. Он даже не помнил ее имени, хотя не сомневался, что хозяин гостиницы его называл. И теперь, когда жар страсти погас, все представлялось ему нелепостью. Он смутно помнил сладостное содрогание, а потом — болезненный укол раскаяния. Но он устал, так устал…
И она не протестовала. Он заплатил хозяину гостиницы за целую ночь с нею — и, похоже, она, как и он, испытывала невыразимую усталость. А теперь она спала, удивительно тихо и неподвижно. И, как ему хотелось надеяться, безмятежно.
— Мне так жаль, — прошептал он, проводя пальцем вокруг ее подбитого глаза, но не прикасаясь к коже. — Бедняжка.
Ричиус опустил руку. Заметил пятно на простыне.
«Наверное, она меня помнит, — решил он. — Иначе зачем бы она стала это терпеть? Она отплатила мне единственным, что могла дать. А я это взял, словно талистанский пес».
Он наклонился и легко прикоснулся губами к ее щеке. Ее глаза стремительно распахнулись. Секунду она лежала неподвижно, еще не до конца проснувшись и не понимая, где находится. А потом увидела его и жалкую комнату — и с криком вскочила, потянув за собой простыню, дабы прикрыть обнаженное тело. Забыв о собственной наготе, Ричиус бросился за ней.
— Подожди! — крикнул он.
Она не смотрела на него, лишь испуганно озиралась. Отыскав свое платье, подняла его с пола.
— Нет! — взмолился он, хватая ее за руку. — Пожалуйста…
Девушка вырвала руку. Уронив простыню, она метнулась к двери и только тогда поняла, что он закрыл выход. Она застыла неподвижно, глядя на него горящими глазами, и прижимала платье к груди, словно занавеску.
— Пожалуйста, — повторил Ричиус. — Я не сделаю тебе больно. Правда, больше не сделаю. Мне очень жаль, что так случилось. Но я могу тебе помочь. — Он ногой придвинул брюки к себе, присел на корточки и запустил пальцы в карман, откуда извлек несколько серебряных монет. Встал и протянул монетки ей. — Деньги.
Дьяна секунду смотрела на монеты, а затем плюнула Ричиусу в лицо.
— Больше не надо денег!
Ричиус уронил руку, и монеты посыпались на пол. Он медленно вытер с лица плевок.
— Ты меня понимаешь!
— Я говорю на языке Нара, — ответила она, по-прежнему прижимая к себе платье.
— Тогда ты слышала, что я тебе сказал. Я не причиню тебе боли. — Он нагнулся и поднял монеты с пола. — Пожалуйста, возьми эти деньги. Я хочу, чтобы они достались тебе.
— Нет! — гневно отрезала она. — Если Тендрик мне не прикажет, то у нас все закончилось.
— Хозяин гостиницы? О нет, ты не так меня поняла. Я больше ничего от тебя не хочу. Эти деньги… — он поморщился, — мое извинение.
Глаза ее потемнели.
— Я отнял у тебя то, что уже не вернется, — добавил Ричиус и указал на простыню с оставшимся на ней пятном. — Извини. Я заметил только утром. Если б я знал… — Он помедлил, пытаясь подобрать слова, которые лучше объяснили бы мучившую его неловкость. — Если б я знал, что ты — девушка, я бы не сделал этого. Прости меня. Я не лучше того дикаря, от которого я тебя спас.
— Спас?
— Ты меня не помнишь?
— Я тебя не знаю. Я не шлюха. Ты — первый, с кем я была с тех пор, как сюда пришла.
— Нет, ты меня не поняла. — Он шагнул к ней. — Я не клиент. Я только что приехал сюда. Я — Ричиус. Из той деревни, помнишь? На тебя напал солдат. Я оттащил его от тебя.
На ее лице застыл ужас.
— Нет! Ох, нет, нет, нет! — Она упала на колени. Платье выпало из рук, но она даже не заметила этого. — Ты — Кэлак!
Ричиус был ошеломлен. Как она могла не знать? Он подошел и опустился на одно колено рядом с нею.
— Не бойся. Я обещаю, что не сделаю тебе ничего плохого. Тебе ничто не угрожает.
— Ты — Кэлак! — повторила она, и ее лицо покраснело от потрясения.
— Почему ты меня не слушаешь? — не отставал он. — Я тебе не враг.
— Враг! — вскрикнула она, неуклюже натягивая платье. — Ты — самый главный из них. Кэлак. Шакал. Убийца!
Ричиус отпрянул.
— Как ты можешь так говорить? Я только пытался помочь твоему народу.
Девушка стремительно подошла к нему и попыталась оттолкнуть, но он остался на месте.
— Перестань! — взмолился он. — С тобой ничего не случится, клянусь. Я здесь, чтобы тебе помочь.
— Помочь? — переспросила она. — Я знаю тебя. Я знаю, что ты сделал. Я это видела! А теперь я заразилась тобой.
— Я очень сожалею об этом, — печально сказал Ричиус. — Но ты не права, считая меня своим врагом. Только дролы должны так думать, — Он заглянул ей в глаза. Она отвела взгляд. — Я говорю правду. А о том, что я сделал с тобой этой ночью, я буду сожалеть всю жизнь.
Девушка презрительно фыркнула, и Ричиус подошел к ней. Но когда он наклонился ближе, она по- кошачьи взмахнула рукой. Ее накрашенные ногти впились ему в щеку, и он с криком попятился.
Больше ей ничего не было нужно. Она вскочила и бросилась к двери, придерживая платье руками. Ричиус пытался поймать ее, но она оказалась слишком проворной. Дверь открылась — она выскочила из комнаты.
— Подожди! — крикнул Ричиус.
Он вылетел в коридор и увидел, как она сбегает вниз по шаткой лестнице. По коридору пронесся ветерок, напомнив ему, что он не одет. Он покраснел и вернулся в свою неказистую комнатенку. По щеке у него бежала струйка крови, он стер ее тыльной стороной ладони. Ее зеленые туфельки остались там, где она скинула их накануне ночью. Он закрыл глаза и выругался. Постель еще хранила аромат ее тела. Невыносимо сладкий. Волосы у нее были нежные и мягкие — и он зарывался в них лицом. Его кожу покалывало там, где он прикасался к ней, так сильно, что это походило на ожог. Воспоминания нахлынули на него. Как она лежала на кровати, предоставив его неловким рукам делать что угодно, как у нее вырвался жалобный крик… А потом — темнота, полное и беспросветное забвение.
— О Боже, — застонал он, закрыв лицо ладонями, — почему она так меня ненавидит?
«Потому что я — Кэлак, — ответил он на свой вопрос. — И потому что мне здесь не место». Но он ей не враг. Как убедить ее в этом?
Он поднял с пола свои вещи и оделся. Динадин, наверное, уже проснулся. Остается надеяться, что он один. Не обуваясь, Ричиус вышел в коридор. Красная дверь комнаты Динадина была закрыта. Ричиус приложил к ней ухо и прислушался. До него донесся знакомый басовитый храп. Он как можно тише
