— Он выбрал молчание, — просто ответила Миникин.
— Как это? — не понял рыцарь.
— Грейгор родом из Ганджора, Лукьен, — объяснила Миникин. — Все ганджисы — люди пустыни — очень молчаливы. Перед тем, как попасть сюда, он охранял гарем ганджийского принца. — Она понизила голос, и теперь, если Грейгор и слышал ее, то не подавал виду. — Грейгор полюбил одну женщину в гареме. Когда это обнаружилось, его изгнали. Правда, перед этим переломали ему все кости. В руках, ногах — даже пальцы.
Лукьен изумленно разглядывал великана.
— Все кости? Не могу поверить! Он же двигается лучше, чем кто бы то ни было.
— Акари, Лукьен. Я говорила вам — они помогают нам преодолевать наши несовершенства. Подобно тому, как они поддерживали жизнь Кассандры, так и у Грейгора они скрепляют кости. Именно Акари наделили его грацией, которая так поразила ваше воображение. Вы не встречали столь искусного воина, как Грейгор, Лукьен. И это, разумеется, тоже дар Акари. Сейчас он молчалив, как ветер, и проворен, как кобра.
— И что же, он никогда не разговаривает?
— Грейгор занят здесь делом и никогда не подает голос, если только ничто не вынуждает его. — Миникин вдруг опечалилась. — Вероятно, он боится слишком понравиться нам.
Но вот ворота достигли верхней точки. Адский скрежет прекратился, но здесь их ждали другие звуки: гул многочисленных голосов и шарканье ног. Лукьен пытался всматриваться в сумерки Гримхольда. При свете факела то и дело показывались различные фигуры. И вновь сверкнуло пламя, как будто лежащее на чьей-то открытой ладони, едва освещающее хмурое лицо владельца ладони. Гримхольд, казалось, тянулся далеко- далеко вперед, уходя в самое сердце гор. Лукьеном овладел непонятный страх, когда он понял, что впереди виднеются внимательные глаза многих, столпившихся вокруг, людей.
— О Небо, — прошептал он, — кто они?
— Все они мои дети, — гордо произнесла Миникин. — Мои Нечеловеки.
Ступив на почву Гримхольда, его хозяйка поманила за собой Лукьена и Гилвина. Рыцарь положил руку на плечо юноши, и они двинулись вперед. После слепящего солнечного света пустыни здесь царил полумрак, сквозь который постепенно проступали черты замка. Открывающийся, подобно книге, огромнейший замок с балконами и лесенками появлялся из мрака, и своды его поддерживали многочисленные деревянные балки. Все вокруг освещалось оранжевым пламенем факелов, укрепленных на стенах. Не было ни окон, откуда мог падать солнечный свет, ни статуй, ни зелени, ни гобеленов. Стены Гримхольда отличались гладкостью и отсутствием архитектурных украшений.
Но самыми поразительными оказались люди, стоящие вокруг; некоторые же из них смотрели вниз с высоких балконов. Все они являли собой полнейшее многообразие встречающихся в природе человеческих типов. Были здесь и малютки, такие, как Миникин, и жуткие великаны — вроде Трога. Были альбиносы с молочно-белой кожей и карлики с головами, намного превышающими размер тела. Ребятишки с искалеченными ногами, как у Гилвина, вовсю улыбались гостям, как будто распознав, что среди них есть подобный им. Даже однорукие, как барон Гласс, стояли в толпе: кто-то потерял руку на войне, кто-то, напротив, родился с увечьем. И среди них находился некто в монашеском плаще с капюшоном, на чьей ладони танцевал огонек пламени. Лицо существа скрывал толстый слой ткани. Лукьен предположил, что это прокаженный. От столь разнообразного общества у него даже голова закружилась. Пусть странные и непохожие друг на друга, все же эти люди ничем не напоминали чудовищ, о которых упоминали тексты. Не обращая внимания на телесные недостатки, они улыбались Миникин и приведенным ею незнакомцам. Лукьен физически ощущал исходящее от них тепло: оно грело сильнее, чем солнце в пустыне.
«Гримхольд населен чудовищами».
Слова старой легенды вновь проснулись в сознании Лукьена. Но он прогнал их прочь.
— Все не так, — прошептал он.
Гилвин же казался слишком пораженным, чтобы разговаривать. Взгляд паренька перебегал с одного жителя Гримхольда на другого. Здесь были десятки Нечеловеков; по меньшей мере, сотни две из них явились поприветствовать их. Лукьен почувствовал, как Гилвин дрожит. Он крепче сжал плечо паренька.
— Не стоит бояться, — сказала им Миникин. — Вы здесь желанные гости, мои дети не обидят вас.
Она повернулась, посылая ослепительную улыбку всем и каждому — до самых высоких балконов. Те, кто мог хлопать, захлопали. Те, кто мог говорить, подали голос. Молчала лишь закутанная фигура.
— Спасибо, друзья, — Миникин простерла руки над головой, здороваясь со всеми. — Мне очень приятно. И нашим гостям — тоже. Но нам предстоит тяжелый труд. Опасность не за горами.
Нечеловеки закивали и вмиг посерьезнели. Улыбка Миникин стала едва заметной.
— Близятся темные времена. Но вот этот человек поможет нам, — она указала на Лукьена. — Они и его друзья знают, как одолеть наших врагов. Вместе мы их одолеем.
— Да! — раздался общий крик, сопровождаемый пением и звуками барабанов. Лукьен всматривался в лица стоящих вокруг Нечеловеков. Все они чем-то напоминали детей, наивно верящих, что Миникин спасет их. Лукьену вдруг захотелось заговорить, рассказать, что армия Акилы намного страшнее, чем они в состоянии себе представить. Возможно, через неделю все они будут уже мертвы. Но — не смог. Лучше постараться им помочь.
— Впереди нас ждет работа, дети мои, — воскликнула Миникин. — Нам всем нужно постараться. Гримхольд — наш родной дом. И нам защищать его!
Присоединились еще барабаны, еще больше согласных криков. Однорукий человек затопал ногами по изразцовому полу, а стоящий за ним горбун с усилием захлопал своими наполовину парализованными руками. В этот момент из полумрака выступила стройная красивая девушка в белом платье. Ее янтарного цвета кожа, как у некоторых джадори, делала ее еще краше. По ее спине струился водопад черных, словно вороново крыло, волос. Она улыбнулась Миникин; сверкнули белоснежные зубы. И тут Лукьен увидел, в чем ее увечье: глаза девушки были белыми, безжизненными. Она двигалась медленно, но уверенно. Подойдя к Миникин, она взяла ее руку и поцеловала.
— Добро пожаловать домой, Миникин, — мелодичным голосом произнесла девушка. Она была много выше ростом, чем хозяйка Гримхольда, поэтому ей пришлось наклониться, чтобы обнять ее. — Я скучала по тебе.
— Я тоже, дитя мое.
— Как Отец?
Ее вопрос заставил сердце Лукьена тревожно забиться. Он вдруг понял, что перед ним дочь Кадара.
— Твой отец в порядке, — отвечала Миникин. — Он выслал нас вперед, чтобы мы подготовились. — Она жестом подозвала Лукьена поближе. — И еще прислал вот его, чтобы защищать тебя.
Девушка повернула безжизненные глаза к Лукьену. Будучи абсолютно слепой, она все равно смотрела на него:
— Привет.
— Это Лукьен, Бронзовый Рыцарь Лиирии, — представила его Миникин. — Тот, что убил твою мать, Белоглазка.
Девушка замерла, но лишь на мгновение. Она позволила Миникин вложить свою руку в руку Лукьена, а потом — улыбнулась ему.
— Добро пожаловать, сэр Лукьен, — произнесла она.
Лукьен едва мог говорить.
— Спасибо, — выдавил он. — Счастлив познакомиться с тобой. — Он изучал лицо девушки и незрячие глаза. Непонятно, как она могла его видеть, но отчего-то вдруг хихикнула.
— Не такая уж я слепая, как вы думаете, сэр.
Озадаченный, Лукьен прокашлялся:
— Извини. Просто… Миникин назвала тебя Белоглазкой…
— Так меня теперь называют, — согласилась девушка. — Мне подходит это имя, правда?
— Ммм, что ж, пожалуй. Ты дочь Кадара?
— Да.
