огнем, и кожа его потеряла потрясающий золотистый блеск. Тем не менее, Бьяджио выглядел на удивление бодрым. Он адресовал Ричиусу ослепительную улыбку.
— Память у меня — как стальной капкан! — заявил он. — А уж ваше лицо мне никогда не забыть. — Он остановил коня. — Привет вам, Шакал.
Ричиус не стал вставать.
— Вы меня изумляете, Бьяджио, — сказал он. — Я не думал, что вы приедете.
— Правда? Но это было бы так невежливо с моей стороны! Мне казалось, что я должен вас навестить. Нам с вами надо кое-что обсудить.
— И что именно?
— Ваше правление в Арамуре, конечно же.
Бьяджио спешился и снова изумил Ричиуса, усевшись рядом с ним на землю. Император тоже нашел себе прутик и начал крутить его между пальцев. Ричиус внимательно за ним наблюдал.
— Я — император, как вы знаете, — сказал Бьяджио. — У меня были трудности, но по возвращении в столицу я рассчитываю с ними справиться. Теперь, когда мне больше не угрожает Тэссис Гэйл, я смогу, наконец, сосредоточиться на других делах.
— Трудности? — переспросил Ричиус. — Что за трудности?
— О, у меня по-прежнему остались враги, — ответил Бьяджио. — Поверьте, забот мне хватит на сто лет.
Не дождавшись подробных объяснений, Ричиус отозвался:
— Понятно. Так что вы хотели бы от меня?
— Мне нужно ваше слово, Шакал. — Лицо Бьяджио было совершенно серьезным. — Вы будете подчиняться мне как императору? Или меня ждут новые измены? Я был бы благодарен, если бы вы дали мне честный ответ.
— Сначала я задам вам один вопрос, — сказал Ричиус. — Алазариан Лет передал мне ваше письмо. Вы сказали, что если я введу трийцев в вашу войну, Арамур будет моим. Вы говорили серьезно? — Да.
— Ну, так я привел трийцев.
— Да, — засмеялся Бьяджио, — я слышал. Известие о вторжении трийцев разнеслось необычайно быстро. Мне бы хотелось встретиться с этими вашими трийцами. Они у вас в замке?
Ричиус покачал головой.
— Их нет. Вчера они уехали в Талистан с Алазарианом.
— С Алазарианом? — Бьяджио не скрыл разочарования. — Ах, как досадно! Я надеялся, что встречу у вас и мальчика тоже, но по дороге сюда я старался, как можно меньше ехать по Талистану. — Он озорно улыбнулся. — Сейчас я в Талистане популярностью не пользуюсь.
— Могу себе представить.
— Как мальчик? — спросил Бьяджио. — С ним все в порядке?
— С ним все хорошо, — ответил Ричиус, гадая, сколько времени его слова будут соответствовать истине.
Он не стал рассказывать Бьяджио о проклятии, связанном с трийской магией — что ее можно использовать только во благо, а не для причинения вреда. Не упомянул он об этом и в разговорах с Алазарианом. Он не знал, насколько скоро у Алазариана проявятся симптомы — те же, что у Тарна.
— Я рад, что с парнишкой все в порядке, — сказал Бьяджио. — Это хорошая новость.
— Ну, все не так уж идеально, — признался Ричиус. — Он голыми руками убил Элрада Лета. А потом обнаружил, что вы убили его деда, не дав ему возможности вылечить старика.
— У меня не было выбора, — заявил Бьяджио, бросая прутик. — Старик был совершенно безумен. Он заслуживал смерти.
— Не сомневаюсь, — согласился Ричиус. — И при всем том, ваша забота об Алазариане меня удивляет. — Он пристально посмотрел на императора. — Разве он — не очередная ваша пешка?
— Вы меня обижаете, Шакал. Если хотите знать, я беспокоюсь об этом юноше. И я намерен за ним присматривать.
— Почему?
В глазах Бьяджио промелькнула былая злобность.
— Потому что он может оказаться самым опасным человеком в мире, вот почему.
Ричиус кивнул.
— Из-за своей магии.
— За ним надо будет наблюдать и, возможно, даже приручать. Он будет сильным, и мне не надо, чтобы в империи кто-нибудь снова бросил мне вызов.
— Я не позволю вам причинить ему зло, Бьяджио, — предостерег его Ричиус. — И Алазариану покровительствуют трийцы.
— Ха! — бросил Бьяджио, презрительно взмахнув рукой. — Я не намерен ему вредить. В конце концов — он ведь оказал мне услугу. Но я буду следить за ним, и я буду смотреть, как крепнет его магия. И вам советую поступить так же.
— Вы все еще не ответили на мой вопрос, император. Вы дадите мне править Арамуром?
— Мы с вами заключили сделку довольно давно, Шакал. Помните?
Ричиус прекрасно все помнил.
— Да. Вы не вмешиваетесь в мои дела, а я — в ваши.
— Вот именно.
— Ну, думаю, что это меня устроит, — объявил Ричиус. Он не сдержал улыбки. Сидевший на земле с поджатыми ногами Бьяджио был похож на мальчишку.
— Значит, это все? — спросил Ричиус. — Вы приехали сюда за этим?
— За этим. И еще — чтобы повидаться с Алазарианом. И если уж совсем честно — то сказать вам «спасибо».
— Вот этого слова я от вас услышать не ожидал.
— Избавьте меня от иронии, Шакал. И теперь скажите мне, как ваша жена и дочь?
— А при чем тут они?
— Они здоровы?
— Здоровы. Я уже послал за ними.
— Чудесно! Тогда, возможно, я еще их увижу. Я слишком долго путешествовал и надеялся, что вы на какое-то время приютите меня у вас дома.
— У меня дома? Вы хотите жить у меня?
— Да, некоторое время, — подтвердил Бьяджио. — Если это вас не слишком затруднит. Мне хотелось бы как следует отдохнуть, прежде чем отправиться обратно в Нар. В столице меня ждет, чертова уйма работы, и я хочу быть к ней готов.
Ричиус едва верил своим ушам. Он уставился на Бьяджио, поражаясь тому, как император преобразился.
— Государь император, — сказал он, — вы действительно изменились!
Эпилог
Алазариан опустился на колени, на берегу пруда, глядя на свое отражение. Он отложил удочку: ему не удалось поймать ни единой форели, и к тому же его страшно заинтересовало лицо, глядевшее на него из водной глади. Неподалеку от него у дерева на коленях стоял Пракстин-Тар. Обратив лицо в сторону далекого Фалиндара, военачальник тихо молился. Пракстин-Тар вставал на молитву четыре раза в день, и пребывание в Талистане не уменьшило его набожности.
Вернувшиеся в Талистан месяц назад Алазариан и Пракстин-Тар многое узнали друг о друге. Как и Алазариан, Пракстин-Тар был теперь одинок: Кринион и воины вернулись в Люсел-Лор. Даже Грач получил свободу и лошадь и смог уехать на юг, подальше от своего жестокого господина. Теперь Пракстин-Тар жил в добровольном изгнании: он остался знакомиться со странной империей и оберегать своего подопечного, которого недавно назначили регентом Талистана. Как это ни странно, Алазариан привязался к Пракстин- Тару, и сам Пракстин-Тар постепенно начал оттаивать. К тому же Алазариан учил трийский язык. Его многочисленные мысленные контакты с военачальником позволили ему воспринимать не только мысли: теперь он обладал знаниями и впитывал их с огромной скоростью. Сила Алазариана росла, и он это знал. Он
