закрыл глаза, пытаясь разобраться со своими противоречивыми чувствами. Он любит деда, но дед безумен и даже опасен. И он не питает никакой любви к Элраду Лету. Если план Бьяджио приведет к гибели Лета, большей награды Алазариану не нужно.
— Не знаю, — прошептал он, — просто не знаю...
Ему отчаянно хотелось отправиться в Люсел-Лор. Ему хотелось сдержать данное матери обещание, узнать, кто он такой и зачем получил свой таинственный дар. И больше всего ему хотелось поверить Бьяджио. Однако он говорил с человеком, который разрушил Собор Мучеников, который вверг Драконий Клюв в междоусобную войну и подстроил убийство одиннадцати нарских правителей на Кроуте. Да и сейчас Бьяджио пытается укрепить свою власть с помощью внушающего ужас Протектората.
— Как я могу вам верить? — спросил Алазариан. — Я слишком хорошо вас помню, государь.
— Правда? — отозвался Бьяджио. — Я помню нашу первую встречу, Алазариан Лет. Ты были еще совсем малыш, и все время смотрел на меня, разглядывал мое лицо. Помнишь почему?
— Да. Из-за ваших глаз.
— А сейчас ты видел мои глаза?
— Видел, — признал Алазариан. — Они изменились.
— Я сам изменился, — заявил Бьяджио. — Посмотри на меня, Алазариан.
Алазариан повернулся и увидел, что Бьяджио встал. Глаза у него были человеческие, зеленые, лицо переполнено чувством.
— Я стал человеком мирным, — сказал Бьяджио. — Мне это нелегко, но я стараюсь, Алазариан. Я очень стараюсь стать лучше.
Алазариан почти ему поверил. Но только почти. Ему постоянно вспоминалось кровавое прошлое Бьяджио. Казалось, император почувствовал, какая борьба идет в душе мальчика, и подошел ближе.
— Я бы очень хотел убедить тебя, что я говорю правду, — проговорил он. — Ты мне нужен, Алазариан. Никого другого Вэнтран не станет слушать. Скажи, чем тебя убедить? — Способ есть.
Голос Алазариана стал мрачным и пронзительным, он задрожал, как только подумал об этом способе.
— Скажи мне.
Алазариан колебался. Насколько он может открыть свои способности? Он узнает правду, лишь прикоснувшись к Бьяджио. Это риск, но это крайне важно. Он должен знать, действительно ли дед собирается развязать войну или это выдумка хитроумного Бьяджио. Только такое доказательство может его удовлетворить.
— Сядьте, — сказал Алазариан.
Бьяджио посмотрел на него с подозрением:
— Зачем?
— Пожалуйста, сядьте. — Алазариан указал на кресла, с которых они только что встали. — Сюда.
Бьяджио опасливо выполнил просьбу Алазариана и посмотрел в лицо юноше. Алазариан с наслаждением увидел, что император искренне встревожен. Оставаясь совершенно серьезным, Алазариан подошел к императору и сел перед ним, придвинув свое кресло так близко, что их колени соприкоснулись.
— Я могу выяснить, говорили ли вы правду, — сказал Алазариан. — Я могу прочесть ваши чувства и определить, действительно ли вы изменились.
Бьяджио побледнел.
— Как?
— Не знаю, — признался Алазариан. — Но когда я прикасаюсь к человеку, я могу не только излечить его. Я его чувствую. Я словно с ним сливаюсь. Это... — Он пожал плечами, не в силах объясниться словами. — Это странное чувство.
— Поразительно, — прошептал Бьяджио. Он посмотрел на свои руки, потом — на руки Алазариана и снова на свои. С его губ сорвался тихий смешок. — Кажется, мне страшно. Что со мной будет?
— Ничего, — заверил его Алазариан. — Я не сделаю вам больно. Я просто скажу вам, что почувствую. Решать вам. Бьяджио резко протянул ему руки:
— Делай.
Руки у императора оказались мягкими и теплыми. Алазариан провел по ним пальцами — сначала осторожно, потом увереннее. Бьяджио выжидающе смотрел на него, и Алазариан закрыл глаза, чтобы не отвлекаться. Как только его веки опустились, в его голове начали возникать картины. Стараясь их не разрушить, Алазариан выровнял дыхание, сосредоточился и постарался оживить возникшие перед ним образы.
Ничего подобного он в жизни не видел.
Внутри него оказался человек, чьи чувства наполняли все его существо — тигр с золотыми волосами и ужасным взглядом. Он увидел берег с белым песком, незапятнанным, залитыми солнцем. Остров. И дворец на берегу, большой и красивый. Дом Бьяджио. И еще один мужчина, не Бьяджио, но очень похожий на него. Алазариан сразу же понял, что это — отец императора. У него было перерезано горло. При виде этого зрелища Алазариан вздрогнул. Из раны била кровь.
— Ваш отец, — проговорил он чужим голосом. — Вы его убили...
На секунду Алазариан ощутил, что рука императора дрожит, готовая высвободиться.
— Нет! — приказал Алазариан, сжимая пальцы. — Не убирайте рук!
Изображение Бьяджио-старшего исчезло, а его сын стал взрослым. Теперь глаза его засверкали синевой, а голову кружило безумие. Алазариан с трудом овладел своим сознанием. Этот Бьяджио шагал по миру, словно принц, идущий по вымощенной черепами дороге. В голове Алазариана зазвучал непрерывный вопль: крик взятых штурмом городов, смертников на эшафотах, рабов, терзаемых ради забавы. Вокруг него хохотали нарские лорды с жуткими нарумяненными лицами. Ощущение сменилось голодом, жором, острым до рези в животе. Алазариан ахнул. Словно издалека он услышал голос Бьяджио:
— Что? Что ты видишь?
— Вас, — ответил Алазариан. — Нет, не уходите...
Алазариан ощущал нежелание Бьяджио продолжать контакт — но император не отнял рук. А следующая картина оказалась самой мощной, затопив все волной горя. Алазариан почувствовал, как у него перехватило дыхание и судорогой свело горло. Он понял, что видит, как умирает старый император Аркус. Чудовищное горе Бьяджио заставило Алазариана вскрикнуть. Он впился ногтями в руки Бьяджио, разделяя его скорбь.
— Бог мой! — сказал Алазариан.
— В чем дело? — спросил Бьяджио. — Что теперь?
— Аркус, — едва слышно прошептал Алазариан. — Он был вам как отец. Вы его любили. А он вас оставил. — Он меня оставил...
— И вы перестали быть прежним. Вы...
«Вы изменились», — подумал Алазариан. Он задержал дыхание, перекрыл поток горя и нырнул в сердце сегодняшнего Бьяджио. Он добрался до самых его глубин и с изумлением понял, что каждое слово было правдивым. Бьяджио был не тем человеком, которого ожидал видеть Нар. В нем кипела отчаянная битва между старым и новым, но новое побеждало.
Алазариану было довольно. Он медленно выпустил руки Бьяджио и открыл глаза. Император смотрел на него. Лицо у него посерело. Его губы шевелились, не издавая ни звука.
— Вы мне не лгали, — проговорил Алазариан, овладевая собой. Он судорожно сглотнул, чувствуя, что в горле у него по-прежнему стоит ком. — Это правда. Мой дед, вы... все, правда.
Бьяджио продолжал молчать. Он был потрясен тем, что только что произошло, и тяжело дышал, словно после быстрого бега.
— Не могу поверить, — сказал он, наконец. — Ты все это видел?
«Все это и еще многое», — подумал Алазариан. Он улыбнулся, пытаясь успокоить Бьяджио:
— Я не верил вам, пока не дотронулся до ваших рук. Теперь я знаю правду. Но я все равно не знаю, что мне делать. Я боюсь ехать в Люсел-Лор. Я боюсь того, что со мной могут сделать львиные всадники. И я боюсь Вэнтрана. В конце концов, я ведь принадлежу к дому Гэйлов. Он может меня убить.
— Нет. Я знаю Шакала. Он не убийца. Он прислушается к тебе, потому что увидит твою искренность — и
