— Дьяна, нет. Я…
— Димис, помоги мне! Он увез ее, я в этом уверена. У меня в спальне лежит мертвая Треш! Он убил ее и увез Шани. Мне надо ее найти!
Она попыталась вырваться, но воин продолжал крепко держать ее.
— Остановись сейчас же! — резко приказал он. — Где Треш? Что случилось?
Дьяна торопливо объяснила, как поднялась наверх и обнаружила у себя в спальне убитую Треш. Ее дочь исчезла, объяснила она, а забрать ее мог только Симон.
— Ричиус был прав, Димис, — повторила она. — Он увез ее. Нам надо его найти. Лоррис и Прис, помогите мне!
— Ты пойдешь на кухню и будешь там ждать с женщинами, — приказал Димис. Он крепко схватил ее за плечи, заставляя слушать его слова. — Оставайся с ними. Мы найдем твою дочь и этого негодяя, — прорычал он. — Мы их найдем, Дьяна. А теперь иди.
— Димис…
— Иди! — рявкнул он, отталкивая ее от себя. Он не стал дожидаться, чтобы она ушла, а резко повернулся и начал громко требовать людей и коней. На его крик сбежались воины. По приказу своего командира они бросились к воротам, рассыпаясь в цепочку. Дьяна привалилась к стене и закрыла глаза. Все потери, перенесенные ею в жизни, меркли по сравнению с бездной, которая поглощала ее сейчас.
Украденный Симоном конь, черный и быстрый, был невидим в ночи. Посадив перед собой завернутую в куртку дочь Шакала, Симон низко пригнулся в седле и поехал по тропам, пролегавшим по травянистым долинам и лесам, мимо зорких сов и все дальше и дальше от башен Фалиндара. В первый час пути Шани не издала ни звука, но к концу второго часа она начала хныкать. Симон попытался ее развеселить, но замедлить бег коня не решался. От каждого резкого толчка бедняжка испытывала все большее неудобство и громко протестовала. К третьему часу Шани уже рыдала по весь голос.
— Тише, девочка. Тише! — умолял ее Симон.
Они ехали по густому лесу, ориентируясь только на луну. Симон боялся, как бы конь не сломал ногу. Шани захлебывалась плачем. Было очень поздно, и час встречи стремительно приближался. Симон ехал достаточно быстро, но опасался, как бы нетерпеливый Н'Дек не уплыл сразу же после полуночи. Недавно побывавшие у берегов Люсел-Лора корабли Лисса могли спугнуть капитана — или он мог решить, что его пассажира разоблачили. Симон старался не думать об этом, и пронзительные крики Шани помогли ему отвлекаться от этих мыслей.
— Уже недалеко, малышка, — сказал он, пытаясь ее утешить. — Я понимаю, что холодно. Мне очень жаль.
Ему действительно было жаль. Как это ни удивительно, он сожалел о каждом своем шаге. Но потом он вспоминал об Эрис и обезумевшем Бьяджио и справлялся со своим раскаянием. Держа одной рукой поводья, второй он обнимал девочку, надежно удерживая ее на коне и стараясь по возможности согреть. Казалось, Шани жмется к нему. Естественная человеческая потребность в тепле была сильнее страха, и девочка зарывалась в куртку Симона. Она была легонькой, как ее мать. Симон держал ее бережно, словно яйцо с тонкой скорлупой.
Сейчас Дьяна уже обнаружила пропажу дочери. Можно не сомневаться, что она в отчаянии и ужасе. Симон понимал, что погубил ее — возможно, гораздо более жестоко, чем убитую им Треш. По крайней мере нянька уже не страдает. А вот страданию Дьяны не будет конца.
— Твоя мать очень сильно тебя любит, — рассеянно проговорил он, продолжая скачку под кронами фруктовых деревьев. — Если это будет в моих силах, ты еще с ней увидишься. Я сделаю это, если смогу. И да поможет мне Бог.
Если Бог не глух к молитвам убийцы, если Он хоть немного заботится о невинных детях, Он укажет Симону путь. Эта мысль заставила Симона стиснуть зубы. Ему вдруг захотелось, чтобы Бог проклял его, утащил его в ад за все его бесчисленные грехи и обрек на вечное пламя. Испытывая к себе страшное отвращение, он принес Небесам мысленный обет: он с радостью будет гореть в пламени, лишь бы спасти и Эрис, и малышку Вэнтрана.
Еще час ехал Симон в темноте, сокращая расстояние от Фалиндара до своего места назначения. Путь, на который у пешего Симона ушел когда-то целый день, конь преодолел в считанные часы, и шум прибоя известил Симона, что башня близко.
И у Симона Даркиса сжалось сердце от ужаса. Он чуть замедлил бег коня и наклонил голову, прислушиваясь. Даже Шани прекратила плач: далекий шум прибоя ее успокоил. Симон принюхался и ощутил соленый запах океана. Прищурившись, он всмотрелся в горизонт, и его натренированные глаза различили темные очертания башни. С новыми силами он дал коню шенкеля, торопя его вперед. Тропа была узкой и опасной, но время было на исходе — как и терпение Симона. Когда конь замешкался, он снова стиснул ему бока, на этот раз еще сильнее, выместив все свое чувство вины и страх на боках бедного животного. Но, выехав на поляну около башни, Симон натянул поводья и перевел коня на медленную рысь, а потом вообще остановил, оказавшись в тени здания. У него на руках Шани взбрыкнула ножкой и протестующе всхлипнула. Симон невесело ей улыбнулся.
— Ты правильно боишься, девочка, — признался он. Возле башни никого не было, но в лунном свете Симон различил на воде две черные точки. Он ошеломленно устремил взгляд к горизонту. Два корабля? Что делает Н'Дек? Не беспокоясь о том, что конь убежит, Симон спешился и снял с седла свой драгоценный сверток, но не стал спускать девочку на землю. Вместо этого, бросив измученного скакуна, он осторожно направился к башне, неся Шани на руках. Открытая арка дверного проема манила тьмой. Симон затаил дыхание. Ощутив его тревогу, Шани сделала то же. В темной глубине баТини послышался шорох: звук от соприкосновения подошвы с камнем. Услышав этот звук во второй раз, он остановился.
— Кто там? — громко спросил он.
Наступила долгая тишина. Наконец в дверях возникла безмолвная тень — судя по росту, это был мужчина. Следом вышел еще один, потом — еще два. По цвету кожи Симон определил, что это не трийцы, и крикнул им:
— Я — Симон Даркис. Выходите и покажитесь, кто вы!
Силуэты двинулись вперед, и Шани испугалась. Четверо человек — двое в мундирах морского флота, двое в штатском — вышли на лунный свет и вопросительно посмотрели на Симона. Впереди шел высокий мужчина с чисто выбритым лицом, изрезанным шрамами.
— Даркис! — Моряк помахал рукой. — Это тот ребенок?
— Да, — объявил Симон. — Кто эти двое с тобой?
Все четверо шли к Симону, разглядывая испуганную девочку у него на руках. Моряк, заговоривший первым, расхохотался при виде ребенка.
— Капитан Н'Дек насчет тебя не ошибся! — со смехом проговорил он. — Он сказал, что ты приедешь — и с ребенком.
— А мы думали, что ты попался гогам! — добавил второй — один из тех, кто не был моряком.
Симон ответил ему ледяным взглядом.
— Кто вы, к черту, такие? — спросил он. — Вы не моряки.
Незнакомец не оскорбился тоном Симона. Вместо этого он протянул ему руку и сказал:
— У нас один и тот же господин, Симон Даркис. Мы о тебе знаем. И знаем о той работе, которую ты здесь выполнял. Симон ощетинился.
— Вас прислал Бьяджио? — спросил он настороженно. — Зачем?
— Нам поручено наблюдать за Шакалом, пока ты повезешь нашему повелителю его дочь, — ответил тот. Он говорил таким же напевным голосом, каким говорили многие Рошанны, и лицо у него было таким же непроницаемым. — Господин ожидает тебя на Кроуте, но ему нужны глаза здесь, в Люсел-Лоре.
«Сукин сын», — мысленно прошипел Симон. Бьяджио перестал доверять кому бы то ни было.
— И поэтому сейчас у берега стоят два корабля? — рявкнул он. — Дураки вы! Рядом ходят лисские шхуны! Если они заметят ваши проклятые корабли, нам конец!
— Шхун мы не видели, — ответил опешивший моряк. — И такова была воля Бьяджио. — Непочтительность Симона его потрясла, внушила почти благоговейный ужас. — Второй корабль приплыл, чтобы доставить вот этих двоих. Это все, что мне известно.
— Чтобы к рассвету его уже здесь не было! — прорычал Симон, снова поворачиваясь к Рошаннам. Он
