всенародно, что все люди равны и родятся свободными, они своих же братьев называют рабами и эксплуатируют их, как скотину, и это когда-нибудь отзовется на них!
ГЛАВА XXV
Спустя два дня Малачи Бонэ и Джон вернулись С охоты и принесли три медвежьих шкуры, но сами звери в эту пору года были до того худы и тощи, что мясо их никуда не годилось, и его не стоило даже нести домой. Вообще теперь охоты почти не было, и старый, и молодой охотники больше были дома, проводя время на рыбной ловле, то на озере, то на ручье. Между тем, посевы уже взошли, и надо было спешить огородить поля.
Недели через две после отъезда капитана Сенклера приехал сам комендант навестить поселенцев. Он сознался, что очень беспокоился о них зимой, и весьма рад, что зима прошла благополучно. «Индейцы должны опять собраться на совет летом, — говорил он, — но мы ждем громадного транспорта теплых одеял, попон и разных других предметов, которыми они особенно дорожат, и которыми наше правительство намерено оделить их и тем заручиться их благорасположением».
— Это так, — возразил мистер Кемпбель, — но мы все же не будем гарантированы от бродячих шаек индейцев.
— Да, конечно, точно так же, как вы не можете быть гарантированы в глухих местах Англии от воровских и грабительских шаек. Но с ними вам нечего церемониться; вы можете с ними расправиться своими средствами.
— Понятно, да это нас не особенно пугает: ведь отправляясь сюда, мы все это предвидели. Мы не предвидели только, что у нас будут такие милые и заботливые друзья, как вы, полковник, и капитан Сенклер, отсутствие которого мы живо ощущаем, — заметил мистер Кемпбель.
— Но он скоро вернется, — отвечал полковник, — по-видимому, он очень любит свой полк и свою службу, если с таким состоянием, как его, хочет оставаться здесь.
— Он говорил, что на его долю выпало небольшое наследство.
— Небольшое? 2 000 фунтов годового дохода. Это нельзя назвать небольшим, и уж, во всяком случае, он может позволить себе роскошь обзавестись женой, что большинству из нас, солдат, недоступно.
Затем, осмотрев ферму, полковник Форстер предложил мистеру Кемпбелю выстроить мукомольную водяную мельницу на реке, а также и лесопильную, и взять на себя поставку муки, а затем и скота на форт. — Я об этом писал губернатору и жду его ответа. Кроме того, теперь, когда вся прерия, и заливные луга принадлежат вам, вы могли бы снабжать нас и сеном. Это дало бы вам хорошие барыши, а правительству было бы крайне выгодно, так как доставка фуража и провианта обходится крайне дорого и весьма затруднительна. Меня смущает только один вопрос, имеете ли вы в данное время достаточно средств, чтобы поставить мельницу и лесопильню и вообще расширить свое хозяйство?
— Средства на это у меня найдутся. Во всяком случае, благодарю вас за то, что вы подумали обо мне и указали мне путь.
— Что ты думаешь, Альфред, о предложении полковника Форстера? — спросила Мэри после отъезда коменданта.
— Да, ведь это тебя особенно близко касается, — сказала Эмми, — потому что, если дядя поставит мельницу, то тебя сделают Мельником! Из моряка — мельника! Мне уже кажется, что я вижу тебя, как ты приходишь к обеду весь в муке.
— Я уверен, дорогая Эмми, что ты не сознаешь, как больно мне делаешь этими словами! До сих пор я почему-то всегда ласкал себя надеждой, что мы здесь поселились временно, хотя я сознаю, что это неразумно, что у нас нет планов вернуться в Англию; но мне, вопреки всему, хочется верить, что я когда- нибудь вернусь к своей профессии, и потому мысль стать мельником на всю жизнь для меня прямо-таки ужасна!
— Полно, Альфред, я ведь только хотела подразнить тебя. Ты не будешь мельником, если не хочешь. Генри гораздо больше годится для этого дела; что касается того, чтобы уехать отсюда когда-нибудь, на это у меня мало надежды, и я уже примирилась с мыслью жить и умереть в канадских лесах.
— А я думаю, что когда мы здесь обживемся, дела дяди пойдут хорошо, то он, конечно, вспомнит о твоей великодушной самоотверженности, Альфред, и позволит тебе вернуться к тому делу, которое ты так любишь.
— Хорошо сказано, милая моя пророчица, — воскликнул Альфред, целуя кузину, — ты умнее нас обоих!
— Говори за себя, Альфред! — возмутилась Эмми и сердито надула губки. — И знай, что я не забуду этого восклицания. Я пророчу тебе совершенно другое: ты век свой останешься здесь, в канадской глуши, увлекшись какой-нибудь шотландской фермерской дочкой, какой-нибудь Могги, и сам станешь таким же канадским фермером!
— А ты выйдешь замуж за какого-нибудь коренастого шинкаря, здесь по соседству, и будешь сидеть за прилавком!
— Твоя доля как будто хуже! — засмеялась Мэри.
— Да, если бы Альфред не был ложным пророком, которых так много, — сказала Эмми, — но будем надеяться, что оправдается только твое пророчество, Мэри, и тогда мы избавимся от этого несносного Альфреда! — шутливо добавила она.
— Я льщу себя надеждой, что ты первая будешь очень сожалеть, если я уеду. Тебе некого будет дразнить, и это будет очень скучно для тебя! — засмеялся Альфред.
— В этом есть доля правды, — согласилась Эмми. — Но пора нам доить коров, и уж если ты вздумал быть милым, то принеси нам подойники.
Альфред ушел за подойниками, а Мэри пожурила сестру за ее неосторожные шутки по отношению к Альфреду.
— Я и сама это сознаю и злюсь на себя, но у меня такая противная потребность вечно его поддразнивать. Обещаю тебе быть осмотрительнее в этом отношении.
По прошествии нескольких дней после этого разговора с форта приехал капрал и привез посланцам почту. Вся семья сбежалась к столу, за которым хозяин дома вскрывал пакет. Писем было всего три: одно от мисс Патерсон и два от других знакомых из Англии, одно Альфреду от капитана Лемлея, в котором тот справлялся о его семье и говорил, что пока еще его присутствие не является необходимым на судне, его отпуск может быть продлен. Затем все расхватали газеты и жадно Принялись их читать.
— Смотрите, дядя! — воскликнула Эмми. — «Мистер Дуглас Кемпбель из Векстона хотя был обрадован рождением сына, но младенец умер несколько часов спустя после своего рождения! « — прочла она.
— Я глубоко сожалею о горе, постигшем его, — сказала г-жа Кемпбель, — но ведь это горе поправимо: он и жена его еще так молоды, и у них могут быть вскоре другие дети.
— Ах, вот еще письмо, от полковника Форстера, — сказал мистер Кемпбель, — оно попало между газет; он пишет, что получил ответ на свое предложение от губернатора, и тот уполномочивает его войти со мной в переговоры относительно поставок фуража и провианта на форт и заключить со мной условия по своему усмотрению. Затем полковник пишет, что будет у нас на днях и условится со мной относительно необходимого мне количества солдат для работы при постройке мельницы.
ГЛАВА XXVI
Прошло целых пять недель прежде, чем Генри вернулся из своей поездки в Монреаль. За это время полковник Форстер успел побывать еще раз и прислать команду в 20 человек солдат в помощь мистеру Кемпбелю при постройках. Прежде всего начали с постройки овчарни и сооружения изгороди: работа подвигалась теперь чрезвычайно быстро. Было также выбрано место на реке у довольно значительного порога, где течение было очень быстрое и сильное, но так как для мельницы требовались жернова и многое другое, то было заключено условие, согласно которому мельница должна будет готова к будущей весне. Генри вернулся в самом лучшем расположении духа: он был принят губернатором чрезвычайно ласково и радушно, выгодно продал все шкуры, купил по дешевой цене 40 голов овец и двух прекрасных канадских лошадей; кроме того, купил еще свинью с боровом типичной английской породы и не забыл купить кое-чего из нарядов для своих кузин, желая их порадовать. Обо всем он рассказывал с таким увлечением, что его рассказов хватило бы на весь день и на всю ночь, но Мартын пришел с докладом, что прибыл баркас, и надо идти выгружать скот и все остальные предметы, приобретенные в Монреале.
