укус всегда смертелен, я никогда не слыхал, чтобы человек излечивался после него. Затем очень опасна так называемая ехидна. Это очень тяжелое и неповоротливое животное, непропорционально широкое. Ехидна не может отпрыгнуть, если на нее напасть спереди, но она сама нападает сзади незаметным образом и кусает человека. Так же опасно наступить на нее. Укус ее тоже смертелен. Особенно опасна встреча с горными ехиднами — они очень малы, так что часто их не замечают, пока не чувствуют боль от укуса.
— И это все ядовитые змеи, другие не опасны?
— Нет. У меня есть еще некоторые образцы, но я еще не делал опытов с ними. Это так называемые брызгающие змеи. Они около трех футов длиной, и укус их хотя и ядовит, но не смертелен. У этой змеи есть особенность, от которой происходит ее название. Защищаясь от нападения, она брызжет свой яд в лицо человека, и если он попадает в глаза, наступает немедленная слепота. Во время нашего путешествия я собрал много разных видов змей. Некоторые ядовиты, но не в такой степени, как те три, о которых я говорил. Хорошо, что змеи редко нападают самостоятельно, они кусаются только из самозащиты, или когда их разозлят. Обладая таким страшным и могучим средством, как яды, они могли бы причинять очень много вреда. Нужно заметить, что готтентоты, убив змею, всегда отрезают ей голову и зарывают ее в землю, чтобы кто-нибудь не наступил на нее. Они убеждены, что яд змеи действует после ее смерти и не в продолжение известного срока, а всегда.
— Ваш рассказ о жале гремучей змеи в сапоге подтверждает это.
— Пожалуй. Но все-таки удивительно, что при таком громадном количестве змей, как здесь, бывает сравнительно мало смертельных случаев от них. Я спрашивал в Моравианской миссии, где водится особенно много ядовитых змей, много ли народу погибло от их укусов. Миссионеры говорили, что за семь лет они потеряли из восьмисот готтентотов всего двоих, умерших от укуса ядовитых змей. В других местах указывали еще меньше подобных случаев.
— Водятся ли в этих частях Африки удавы?
— Не там, где мы теперь находимся, а на несколько градусов ближе к северу. Мне не приходилось встречать удава.
— Южно-американские индейцы употребляют тоже очень сильный яд для убивания животных. Вы не знаете, Суинтон, откуда они его добывают? Имеет он что-нибудь общее с бушменским ядом?
— Я хорошо знаю этот яд. Его вывез из Америки м-р Уотортон. Вы, вероятно, читали его книгу? Этот яд называется вурали и добывается из особого рода ползучего винограда, растущего в Америке. Индейцы прибавляют к этому экстракту змеиный яд. Действие этой смеси всегда смертельно.
— Вы видели опыты с вурали?
— Да, я сам делал опыт. В бытность мою в Италии я познакомился с м-ром Уотортоном, и он дал мне и моим товарищам всего две крупинки величиною с горчичное зерно. Мы сделали опыт над молодым мулом, сделав надрез в плече и опустив яд под кожу. Животное умерло минут через шесть или семь. М-р Уотортон говорил, что действие яда должно быть мгновенно, но качество его изменилось вследствие того, что он долго лежал.
— Но вурали действует, кажется, исключительно на нервы? — спросил майор.
— Только на нервы. И, несмотря на его страшное действие, если немедленно принять меры, которые употребляются для возвращения к жизни утонувших или задохнувшихся, отравленного можно оживить. Наш мул был возвращен к жизни, благодаря употреблению этих средств. Но змеиный яд действует на кровь, и потому всегда смертелен.
— Но существуют же какие-нибудь противоядия?
— Да. И природа так мудро устроила, что противоядие находят там же, где водятся змеи. Это — растение сенега2. Если его употребить тотчас же, то действие яда уничтожается. Известно также, что ихневмон, укушенный во время борьбы коброй, спешит съесть особого рода траву, чтобы предупредить действие ядовитого укуса.
— Я знал одного уроженца Индии, — сказал майор, — который за небольшую плату давал себя укусить кобре. После укуса он немедленно глотал в большом количестве растение, употребляемое ихневмоном, и растирал им ранку. Насколько мне удалось проследить, обмана тут не было.
— Я полагаю, что это вполне возможно. Если растение помогает ихневмону, почему же оно не поможет человеку? Я не сомневаюсь, что свойства многих растений нам еще неизвестны, и из растительного царства взято до сих пор очень мало средств для применения в медицине. Может быть также, что многие средства, известные людям в давние времена, теперь забыты и потеряны.
— Да, — смеясь, сказал Александр, — когда химия была еще совершенно в младенческом состоянии, мы знали из старинных романов о целительных свойствах бальзама.
— Эти свойства, прибавлю, были испытаны потом и признаны действительными. И знание о большинстве таких старинных средств было сосредоточено в руках евреев — старейшего народа на земле. От поколения в поколение передавали они эти сведения, дошедшие таким образом до наших времен.
— Надо полагать, что не только средства целительные были известны в древние времена, но также и разрушительные, т. е. в искусстве отравления древние люди были сильнее наших современников, — сказал майор.
— Во всяком случае они не были знакомы с химией, которая ведет нас в настоящее время ко всевозможным открытиям, — возразил Суинтон. — Но смотрите, Александр, на берегу лежат три гиппопотама. У вас не является желания испробовать свое искусство над ними?
— Не скажу, — ответил Александр. — С меня достаточно гиппопотамов. Кстати, река стала гораздо шире, чем была.
— Да, по моим расчетам, нам следует с завтрашнего дня уже изменить направление нашего пути. Мы должны теперь повернуть прямо к Желтой реке. Вероятно, дня два нам придется пробыть без воды и корма для скота, но он настолько оправился и отдохнул, что этот недостаток не будет особенно чувствителен для него. По пути встретится река, которую нам придется перейти около верховья, но воды в ней, вероятно, будет очень мало. И вообще вряд ли мы где-нибудь найдем ее, кроме главной артерии, к которой направляемся.
— Я тоже так думал, Суинтон, — сказал майор, — когда рассматривал карту, лежа сегодня в своем фургоне. Итак, с завтрашнего дня нам предстоит некоторая перемена, мы будем в пустыне.
— Да, за исключением берегов больших рек, мы не увидим нигде зелени в это время года. Но в следующем месяце мы должны будем, наоборот, ожидать больших дождей.
— Бушмены, кажется, ушли, — сказал Александр.
— Да, они отстали, вероятно, чтобы доесть льва.
— Как могут они есть отравленное мясо?
— Они этого не разбирают. Они только вырезывают места около ранок и затем едят все мясо. Так делают они со всеми животными, убитыми их отравленными стрелами. По-видимому, это не приносит им вреда. Вообще, кажется, нет ничего, чего не ели бы бушмены. Прилет саранчи праздник для них.
— Не думаю, чтобы саранча была вкусна.
— Я никогда не пробовал ее, — сказал Суинтон, — но, думаю, что невкусна. Но они не едят ее в том виде, в каком она есть. Они отрывают крылья и ножки, высушивают тело и превращают его в муку.
— А как вы думаете, верно ли, что Иоанн Креститель питался саранчой и диким медом, как мы находим в некоторых переводах Священного Писания?
— Не знаю, но мне кажется, что это неверно. В стране, где жил Иоанн, есть дерево, которое называется саранчовым деревом и дает большие сладкие бобы, похожие на обыкновенные сладкие рожки, но в фут длиной. Они очень вкусны и питательны. Теперь ими откармливают скот. Я думаю, что в Священном Писании говорится именно об этих бобах или акридах, как называют их многие толкователи и переводчики Священного Писания. Как вы полагаете, не достаточно ли мы прошли для сегодняшнего дня? Мы могли бы здесь остановиться. Намерены вы охотиться, майор? Я вижу вдали каких-то животных.
— Я сказал бы нет, — заметил Александр. — Если нам предстоит завтра пересекать пустыню, то не следует утомлять лошадей сегодня.
— Разумеется. Нет, Суинтон, мы будем сегодня хладнокровны, если даже дичь будет проходить мимо нас.
— Да, и будем наблюдать за тем, чтобы горели костры ночью и чтобы были наполнены все бочонки водой, — сказал Александр. — И надеюсь, сегодня мы не получим нового урока от льва.
