Нют Брадобрей прищурился, что-то высматривая на берегу:
— Неужели это «Морская Песня» лорда Харлоу? — Брадобрей был плотно сбит, с кривыми ногами и длинными ручищами, но его глаза уже не были столь остры, как во времена ушедшей молодости. В те дни, как утверждала молва, он бросал топор так точно, что мог таким образом побрить человека.
— Точно, «Морская Песня». — Похоже, Родрик Чтец оторвался-таки от своих книг. — Там еще «Громовержец» старого Друмма, рядом «Нетопырь» Блэктайда. — Глаза Виктариона не утратили прежней зоркости. Даже с убранными парусами и обвисшими знаменами он легко узнавал корабли, как и подобало Лорду-капитану Железного Флота.
— «Серебристый Плавник» тоже там. Кто-то из сыновей Сейвина Ботли.
По дошедшим до Виктариона слухам, Вороний Глаз утопил лорда Ботли. Его наследник уплыл с ним ко Рву Кайлин и там погиб, но у него оставались братья. — «Сколько? Четверо? Нет, кажется, пятеро от трех жен, и все как один не испытывают любви к Вороньему Глазу».
И тут он увидел ее: одномачтовую галеру, стройную и низкую, с темно- красным корпусом. Ее паруса, сейчас свернутые, были черными, словно беззвездное небо. Даже на якоре «Молчаливая» казалась жестокой и стремительной. Нос украшала вороненая железная дева с протянутой правой рукой. Ее талия была тонкой, грудь высокой и пышной, а ноги длинными и стройными. По плечам струилась грива черных железных волос. Глаза горели перламутровым светом.
Но у нее не было рта.
Виктарион сжал кулаки. Этими руками он четверых забил до смерти и одну женщину. Хотя его волосы покрылись инеем, он, как и прежде был силен, с широкой бычьей грудью и плоским как у юноши животом. — «Нет проклятья сильнее в глазах людей и богов, чем братоубийство», — напомнил ему Бейлон, в день, когда изгнал Вороньего Глаза в море.
— Он здесь, — сообщил Виктарион Брадобрею. — Спустить паруса. Дальше пойдем на веслах. Прикажи «Тоске» и «Железной Ярости» встать между «Молчаливой» и морем. Остальные корабли пусть блокируют побережье. Никого не выпускать без моего приказа, ни человека, ни ворона.
Люди на берегу разглядывали их паруса. Отовсюду над заливом неслись крики, люди приветствовали друзей и родичей. Но только не от «Молчаливой». Когда «Железная Победа» проплыла рядом, с палуб «Молчаливой» никто из ее пестрой команды немых и полукровок не издал ни слова. Черные как смоль люди молча пялились на него, другие, волосатые словно обезьяны с Сотороса, сидели на корточках. «Чудовища», — глядя на них, подумал Виктарион.
Они бросили якорь в ярдах двадцати от «Молчаливой».
— Спустить шлюпку, я сойду на берег. — Когда гребцы начали занимать места, он пристегнул пояс с оружием. Меч лег на одно бедро, кинжал — на другое. Нют Брадобрей накинул ему на плечи плащ Лорда-Капитана. Он был сшит из девяти слоев золотой парчи в форме Кракена Грейджоев, щупальца которого свисали к сапогам. Под плащ он надел тяжелую кольчугу поверх черной вываренной кожи. На Рве Кайлин приходилось носить доспех, не снимая днем и ночью. Немеющие плечи и ноющая спина лучше, чем окровавленные кишки. Стоило отравленным стрелам болотных дьяволов лишь оцарапать человека, как спустя несколько часов жизнь с воплем утекала из него по ногам вместе с красно- бурой жижей. — «Кто бы ни получил Морской Трон, я должен рассчитаться с болотными дьяволами».
Виктарион одел высокий вороненый шлем, выкованный в виде железного кракена, чьи щупальца извивались вдоль щек, встречаясь под подбородком. Шлюпка уже была готова к отплытию.
— Я вверяю казну под твою ответственность. Проследи, чтобы она хорошо охранялась, — велел он Нюту, перелезая через борт. Сейчас многое зависело от этих сундуков.
— Как прикажете, Ваше Величество.
Виктарион сердито нахмурился:
— Я еще не король. — И спрыгнул в шлюпку.
Эйэрон Мокроголовый поджидал, стоя в полосе прибоя с неизменным мехом с морской водой на плече. Жрец был худым и высоким, хотя был пониже Виктариона. Его нос торчал с костистого лица словно акулий плавник, а глаза отливали сталью. Его борода отросла до пояса, а спутанные пряди волос били по голеням под порывами ветра.
— Брат, — приветствовал он, под аккомпанемент пенных холодных волн, бьющихся у его колен,
— То, что мертво, умереть не может.
— Но восстанет вновь, сильнее и крепче, — Виктарион снял шлем и преклонил колена. Вода заполнила его сапоги и пропитала штаны, а Эйэрон вылил ему на темя поток соленой морской воды. Потом они вместе помолились.
— Скажи, где наш брат Вороний Глаз, — спросил Лорд-Капитан у Эйэрона Мокроголового, когда молитвы закончились.
— Он в самом большом шатре из золотой парчи, где громче всех кричат. Он окружил себя безбожниками и чудовищами, еще худшими, чем в прежние времена. В нем извратилась кровь нашего отца.
— И нашей матери тоже, — Виктарион не мог говорить о братоубийстве здесь, в святом месте под костями Нагга и Чертога Серого Короля, но часто ночами он мечтал врезать железным кулаком по улыбчивому лицу Эурона. Бить до мяса, пока не хлынет его дурная кровь сильно и обильно. — «Я не должен. Я дал слово Бейлону».
— Все прибыли? — поинтересовался он у своего святого брата.
— Все, кто имеет вес. Капитаны и короли. — На Железных Островах это было одно и то же. Все капитаны были королями на палубах своих кораблей, а каждый король должен был быть капитаном. — Ты собираешься предъявить права на Трон нашего отца?
Виктарион представил себя сидящим на Морском Троне.
— Если того пожелает Утонувший Бог.
— Волны подскажут, — бросил вдогонку Эйэрон Мокроголовый, когда он повернулся уйти. — Прислушивайся к ним, брат.
— Ладно. — Он гадал, как его имя будет звучать, когда будут шептать волны и выкрикивать капитаны и короли. — «Если чаша перейдет ко мне, я ее из рук не выпущу».
Вокруг собралась толпа, желая ему удачи и ища его расположения. Виктарион видел людей со всех островов: Блэктайды, Стоунтри, Орквуды, Тауни, Винчи и многие другие. Гудбразеры пришли все — со Старого Вика, Гудбразеры с Большого Вика и Гудбразеры c Оркмонта. Кодды тоже были здесь, хотя все более-менее приличные люди их презирали. Скромные Шефферды, Уиверы и Нитли похлопывали по плечам людей из более древних и лучших родов и даже непритязательных Хамблов, потомков рабов и морских жен. Волмарк хлопнул Виктариона по спине; двое Спарров сунули ему в руки мех с вином. Он сделал большой глоток, вытер рот и позволил им утащить себя к их кострам, послушать разговоры о коронах, войнах и набегах, и о том каким славным и вольным будет его правление.
Ночью люди Железного Флота разбили на берегу за полосой прилива огромный парусиновый шатер. Поэтому Виктарион позвал на пир полусотни самых знаменитых капитанов, выставив в качестве угощенья жаркое из молочного козленка, селедку и лобстеров. Эйэрон тоже пришел. Он ел рыбу и запивал ее простой водой, тогда как капитаны выпили столько эля, что можно было отправить в плаванье весь Железный Флот. Виктарион потерял счет обещаниям отдать за него голоса. Многие были людьми значительными: Фралегг Сильный, хитрый Элвин Шарп, горбатый Хото Харлоу. Хото предложил ему дочь в качестве будущей королевы.
— Мне не везет с женами, — ответил ему Виктарион. Его первая жена умерла родами, произведя на свет мертворожденную дочь, вторая умерла от сифилиса, а третья …
— У короля должен быть наследник, — настаивал Хото. — Вороний Глаз привез на вече троих сыновей, чтобы показать их людям.
— Бастарды и полукровки. Сколько лет твоей дочери?
— Двенадцать, — ответил Хото. — Прекрасная, и плодовитая, только что расцветшая, с длинными медовыми волосами. Грудь у нее еще маленькая, но бедра у нее широкие. Она
