– Ну здравствуй, Иннот, – сказал он. – Похоже, начинать снова придётся мне.
– Начинать что?
– Я бы назвал это экскурсией по тайникам собственной памяти. Ты осознаёшь, что всё происходящее тебе сейчас снится?
– Да, вполне, – с некоторой долей неуверенности ответил Иннот, украдкой стискивая рукой подлокотник кресла.
Кожаная обивка чуть слышно скрипнула.
– О, всё это, – музыкант обвёл рукой комнату, – вполне реально; в некотором смысле. Но в то же время спустя несколько часов ты как ни в чём не бывало проснёшься и пойдёшь по своим делам.
– А я запомню то, что со мной сейчас происходит? – осторожно спросил Иннот. – По-моему, этот город мне снится уже не впервые…
– Мы пытаемся пробиться к твоему сознанию уже давно, – вступил в разговор один из двойников. – Но до сих пор ты ещё не был готов к общению с нами. Ты действительно иногда оказывался здесь; но ни разу до этой минуты не проходил весь путь до конца. Поэтому воспоминания не сохранялись надолго. Но поскольку теперь ты добрался до нас, то всё будешь помнить, словно это произошло наяву.
– Итак, ты наверняка хочешь знать, кто мы и что это за место, – улыбнулся музыкант. – Но всё по порядку. Для начала скажи мне: ты никогда не задумывался над тем, откуда ты взялся? Какие твои самые первые в жизни воспоминания?
Иннот вздохнул:
– Первое моё воспоминание начинается с того, что я очутился в джунглях. На мне была потрёпанная набедренная повязка. Весь мой багаж составляли бычий пузырь с огнивом и трутом, кремневый ножик и самодельная дубинка. Я почти всё знал про Лес и кое-что – про Бэбилон, но понятия не имел, кто я и как меня зовут. – Он помолчал. – Это было лет семнадцать или восемнадцать назад. Самое интересное, что с тех пор я совсем не изменился…
– Моё имя Воблин Плиз, – сказал один из двойников, – и я всю свою жизнь путешествовал на воздушных кораблях. Немножко торговал, немножко занимался контрабандой, в общем, как теперь говорят, был профессиональным авантюристом. Накануне того дня, как ты очнулся в джунглях, я набрёл на молодой стоерос и выстрогал из него ту самую дубинку. Это заняло у меня почти полдня. Но торопиться мне было некуда… Время, старина, почему-то не имеет над нами власти. Вот мне, например, сто двадцать пять лет…
– Сколько-сколько?!
– Я воевал во Вторую Магическую, – просто сказал Воблин. – Согласно официальным данным, я числюсь среди потерь Военно-Воздушного Флота Белой Коалиции. Был тогда случай, я свалился с дирижабля, на виду у многочисленных свидетелей, между прочим. Про мою летательную перепонку я, конечно, никому не говорил… Ну ладно, это дело прошлое. Так вот, я подготовил для тебя оружие, потом поймал древесного удавчика, развёл костёр и плотно пообедал. Затем я нашёл уютное место в корнях поваленного бурей дерева, выстлал его мхом и уснул… А проснулся уже не я, а ты.
– Первое воспоминание Воблина Плиза – горы, – сказал музыкант. – Дикие горы Севера. Именно там, в районе Туманного хребта, сто сорок три года назад потерпела аварию шикарная, но слишком хрупкая воздушная яхта Сола Кумарозо, звезды джанги и вашего покорного слуги, – он слегка поклонился.
– Поклонники были в отчаянии, – сообщил Воблин Плиз. – Они много лет подряд устраивали «Кумарины», фестивали джанги имени тебя. Потом всё как-то плавно сошло на нет.
– А я думал, джанги – послевоенная музыка, – растерянно произнёс Иннот.
Несколько двойников рассмеялось.
– Джанги был и будет всегда! – провозгласил Кумарозо. – Он может менять имена; он то забывается, то вновь возносится на пике популярности. Например, когда-то, давным-давно, он назывался форест-фолк. Ритмы джанги будоражили людям кровь задолго до моего рождения…
– …которое произошло в маленькой лодочке, несомой водами могучего Строфокамила, за много-много миль от Бэбилона и за двести восемь лет от сегодняшнего дня, – вступил ещё один двойник. – Один весьма уважаемый человек, вундеркинд, можно сказать, самый молодой из профессоров Бэбилонской Академии Наук, не вернулся тогда из своей последней экспедиции…
У каюкера вдруг перехватило дыхание.
– Да. Ты всё понял правильно, – музыкант смотрел прямо в глаза Инноту. – Разные времена, разные вроде бы люди… Нас много, старина; но все мы на протяжении веков пользуемся одним и тем же телом. Рано или поздно каждый из нас оказывается лицом к лицу с остальными. Сейчас твоя очередь.
Иннот потрясённо молчал. Кумарозо взял несколько аккордов. Барабанчик уютно устроился на коленях музыканта. Чёрные пальцы нежно охватывали полированный розовый гриф, перебирая струны. Другая ладонь начала отбивать ритм по тугой перепонке – сначала тихонько, еле слышно. Ритм множился, звучание усиливалось, захватывая, заставляя ноги присутствующих подрагивать в такт. Одна струна вдруг зазвенела, заныла исполинским москитом, выводя будоражащую и дикую мелодию. Внезапно Кумарозо оборвал игру, резко прихлопнув её ладонью:
– Вот такие дела, старина.
Иннот сглотнул:
– Это… А откуда взялся я? Как это происходит?
– Хочешь знать, откуда берутся дети? – задрав осветлённые брови, спросил Кумарозо.
Все засмеялись.
– Ну, слушай. В определённый момент ты понимаешь, что достиг в жизни всего, чего хотел. Или, наоборот, что достигнуть того, чего хочешь, совершенно нереально. И тогда тебе остаётся только уйти на покой. Но кто-то же должен занять твоё место, верно? И тогда ты начинаешь конструирование этой самой личности.
– Конструирование? – несчастным голосом переспросил Иннот.
– Ну да. Попросту говоря, сначала ты определяешь, какими качествами должен обладать будущий владелец твоего нынешнего тела. Воблин, например, в числе прочего привил тебе любовь к пончо – в обычном плаще трудно распахнуть летательную перепонку. Кроме того, он напрочь удалил у тебя страх перед высотой – ты, наверное, замечал, что он в той или иной степени присущ большинству людей? Это, в общем-то, оправданно. Но ты спокойно можешь обойтись без него – ведь любая высота для тебя не страшна. Это, конечно, очень грубый пример. Существует специальная методика, по которой строится новая личность. Традиционно, основным создателем будущего хозяина тела является предыдущий. Но и другие могут принять в этом участие – если захотят, конечно.
– Вот оно что! То-то я смотрю, блин, эдипов комплекс не мучает, – Иннот задумался. – А с чего всё это началось? Я имею в виду, кто был самым первым владельцем нашей шкурки?
– Тайна сия велика есть, – вступил в разговор один из двойников; он носил длинную вязаную хламиду и мягкие домашние тапочки. На лице его (на своём лице!) Иннот с некоторым интересом отметил печать добродушия и умудрённости.
– Дворнике самый старший из нас. Но и он не может тебе сказать, с чего всё началось, потому что появился на свет точно так же, как и мы все.
– Это было около тысячи двухсот лет назад, – скромно добавил Дворнике.
Челюсть Иннота отпала:
– СКОЛЬКО?!!
– Ты не ослышался. Одна тысяча двести лет с хвостиком, именно так.
– Но тогда ты… Ты должен помнить даже Первую Магическую!
– Сие непотребство, по счастию, не довелось мне застать, – усмехнулся Дворнике.
Иннот схватился за голову.
– Хочешь кофе? – спросил его Кумарозо.
Каюкер молча кивнул. Говорить он сейчас просто не мог.
– Понимаешь, наша память – это как дом со множеством комнат, – продолжал музыкант, протягивая Инноту невесть откуда взявшуюся белоснежную фаянсовую чашку на блюдечке. – Ты сейчас просто открыл дверь и вошёл в гостиную. Ну а мы – мы живём тут давно и уже хорошо освоились; у каждого персонажика своё жилище…
